в вампира — и это убило бы меня. Но он не мог. Не мог причинить мне вред ради своей выгоды. Магия, связавшая нас, обратилась против него.
— Ох, да! — рассмеялся он, хотя смех этот скорее походил на хриплое карканье. — Жалкий смертный. Прошу прощения.
Он бросил на меня короткий взгляд и принялся расхаживать по комнате.
Я села на кровать, глядя себе под ноги. Подошвы ботинок Вайкена мерно стучали по деревянному полу. Через некоторое время он остановился напротив меня.
— Бог ты мой! Только погляди на себя! Я просто теряюсь. Не знаю, что и делать. Самая могущественная вампирша в мире не смеет поглядеть своим подданным в глаза! Жалкое зрелище!
Я превосходно знала эту тактику. Раздави жертву морально, сломи сопротивление. Тогда она сама будет умолять тебя избавить ее от мук. Стадия первая. Но мне было все равно. Все во мне словно бы замерло, онемело. Род не думал, что останутся какие-то следы. Он сделал все, что мог, чтобы защитить меня. Уничтожил все доказательства проведенного обряда.
— Скажи хоть что-нибудь? — потребовал Вайкен, повышая голос.
— Мне нечего сказать, — отозвалась я, наконец поднимая взгляд.
— Почему ты не боишься меня? — заорал он так, что аж люстра ходуном заходила. — Сражайся?
— Смерть в любом случае неизбежна, — проговорила я, хоть голос и дрогнул, выдавая истинные мои чувства.
Вайкен медленно приблизился к кровати и сел справа от меня. Некоторое время мы молча глядели друг другу в глаза. Тьма за зрачками Вайкена напомнила мне: у сидящего предо мной существа нет души. Только и оставалось надеяться, что любовь, которую Вайкен ко мне питал, сделает все, чему суждено произойти, хоть немного менее болезненным.
— Не боишься умереть? — спросил он.
Я видела, как он поглядел мне на горло, а затем снова поднял взгляд.
Я покачала головой. По щеке у меня сползла одна единственная слеза. Вайкен голодным взором следил, как она катится по моему подбородку. Чего бы ни отдал любой вампир за возможность пролить одну-единственную слезу, за свободу хоть на миг облегчить свои страдания!
— Почему?
Я посмотрела на Вайкена. Посмотрела по-настоящему. Где-то в глубине этого чудовища еще таился юноша, любивший карты и навигацию. Сражавшийся на войне и певший разудалые песни в таверне.
— Потому что я наконец жила.
Вайкен оторвал взор от моих глаз, подался вперед и, прижавшись губами к моей шее, начал легонько целовать ее, постепенно продвигаясь вперед, пока не добрался до горла. Глаза наши встретились вновь… Мгновение — и он пронзил зубами мою плоть, высасывая из меня жизнь так быстро и яростно, что я даже вдохнуть не успела.
В ушах у меня стояло биение моего сердца. Сперва ровное, ритмичное, но этот ритм очень быстро начал слабеть. Боли не было, лишь липкий жар в горле, в том месте, где Вайкен пил мою жизнь. Скоро, скоро я снова стану вампиром, скоро буду желать лишь боли и ненависти. По кончикам пальцев расползлось покалывание, потом онемение, шею свело судорогой резкой боли — такой жгучей, что я уронила бы голову, если бы Вайкен не поддерживал мой затылок. А потом в легких что-то забулькало, кровь хлынула в них, затопила.
Я до последнего старалась удерживать воспоминания. Старалась помнить, пока я еще остаюсь собой, пока еще сохраняю разум. Он всегда уходит последним.
Лицо Джастина в вечер зимнего бала. Как мы покачивались в едином ритме, кружась в медленном танце. Исходящий от его кожи запах свежей травы. Чуть припухлые губы. В глазах у меня померкло, осталось лишь внутреннее зрение, образы, рожденные умирающим разумом. Я видела Вайкена той ночью в Шотландии, когда я пришла за ним. Видела, как отец погладил его по щеке. Почему я не пощадила его, не оставила с семьей? И хотя сейчас уже он убивал меня, я от чистого сердца желала ему свободы и покоя. Последним отключился слух. Протяжное бульканье затихло. И в наступившей тишине я увидела Рода. Сейчас я более чем когда-либо желала, чтобы его душа, где бы ни витала она теперь, обрела мир. Чтобы он был свободен от боли и тревог.
Хотелось бы мне верить, что в конечном счете все души, даже души вампиров, жертв собственного зла, попадают на небеса. Тогда, возможно, и я когда-нибудь туда попаду. В тот миг, умирая, я думала, что, возможно, никогда не обрету освобождения от груза совершенных мной зверств, что, возможно, преображения не совершится и я умру насовсем. Ад — это ведь не так уж и плохо, верно? Я тысячу раз заслужила его. Если сейчас я умру, то никому уже не причиню зла, никого не убью, ничего не оскверню.
А потом все потонуло во тьме.
Я очнулась и заморгала. Я не знала, где нахожусь, знала лишь, что лежу на спине. Я думала, что окажусь в постели с Вайкеном, но надо мной простиралось небо. Синее-синее, словно бы окрашенное морской синевой — цвета самого глубокого моря. Солнца не было, однако явно стоял день. Руки мои покоились по бокам от меня. Я огляделась. Вокруг колыхались травы — но какие-то слишком отчетливые, слишком зеленые. Я посмотрела на себя. На мне было изумрудно-зеленое платье, то самое, что я носила в последнюю свою ночь
Я быстро села. Вампирское зрение вернулось ко мне. Я находилась в полях возле своего замка в Англии, но они выглядели немного иначе. Как во сне. Я лежала подножия холма, а впереди, примерно в миле отсюда, бежало через луга знакомое стадо оленей. Олени… зеленое платье… возможно ли, чтобы…
Не знаю, как у меня не разорвалось сердце. Я резко обернулась.
Там, на вершине холма, стоял Род. Я улыбнулась ему — широко-широко, во весь рот. К глазам прихлынули слезы, но, что вполне ожидаемо, из глаз не полились. Ни боли, ни слез. Уж не на небесах ли я?
Род. Он был в длинном плаще, волосы — коротко стриженные, ежиком, как в последний раз, когда я видела его в Уикхэме. Выглядел он совершенно здоровым — и очень живым.
Придерживая обеими руками платье, я бросилась вверх по склону. Хотя за спиной Рода должен был находиться замок, однако, насколько хватало глаз, тянулись одни лишь луга. И еще это место чем-то напоминало лужайку перед общежитием в Уикхэме.
Я зачарованно смотрела на него, не в силах отвести глаз. Во мне пульсировала и пела бурная, бешеная радость. Я словно оказалась в новой, непостижимой для меня вселенной. Могу ли я остаться тут навсегда? Но я не могла… не смела спросить.
— Ну как твое приключение? — поинтересовался Род, когда мы оказались лицом к лицу. Буквально в нескольких дюймах друг от друга.
— Ты взаправду здесь? — еле слышно выдохнула я.
Он положил теплую ладонь мне на щеку. Внезапно грудь захлестнуло стыдом.
— Ты, верно, очень разочарован во мне, — проговорила я, глядя ему в глаза.
— Разочарован? — Глаза Рода улыбались. — Совсем напротив.
— Я не оправдала твоего доверия. Вайкен снова превратил меня в вампира — я почти не сомневаюсь в этом.
— У нас очень мало времени, я должен быть краток, — ответил он и двинулся вперед по гребню холма.
Я шла в ногу с ним — туда, где поля встречались с лугом, напомнившим мне об Уикхэме.
— Расскажи мне, — попросил он. — О чем ты думала, когда Вайкен снова превращал тебя в вампира?
— Не знаю. Не хочу об этом говорить. Ты здесь. — Я на ходу взяла Рода за руку. И как же хотела никогда не отпускать ее!
— Ты должна рассказать, Лина. Думай.
Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить свои мысли в тот миг. В памяти вспыхнули лицо Джастина, его улыбка на зимнем балу, выделывающий коленца Тони. Потом я, кажется, думала о семье Вайкена, его доме
