Меч в терновом венце

ЧЕРЕЗ ОКЕАН

Лбом мы прошибали океаны
Волн слепящих и слепой тайги.
В жребий отщепенства окаянный
Заковал нас Рок, а не враги.
Мы плечами поднимали подвиг,
Только сердце было наш домкрат,
Мы не знали, что такое отдых
В раззолоченном венце наград.
Много нас рассеяно по свету,
Отоснившихся уже врагу.
Мы — лишь тема, милая поэту,
Мы — лишь след на тающем снегу.
Победителя, конечно, судят,
Только побежденный не судим,
И в грядущем мы одеты будем
Ореолом славы золотым.
И кричу, строфу восторгом скомкав,
Зоркий, злой и цепкий, как репей:
Как торнадо, захлестнет потомков
Дерзкий ветер наших эпопей!

ВАСИЛИЙ КАЗАНЦЕВ

Василий Васильич Казанцев…
И огненно вспомнились мне:
Усищев протуберанцы,
Кожанка и цейс на ремне.

Ведь это же — бесповоротно,
И образ тот, время, не тронь!
Василий Васильевич — ротный:
«За мной! Перебежка! Огонь!»

«Василий Василича?. — Прямо.
Вот, видите, стол у окна…»
Над счетами согнут упрямо,
И лысина, точно луна.

Почтенный бухгалтер. Бессильно
Шагнул и мгновенно остыл…
Поручик Казанцев?.. Василий?..
Но где же твой цейс и усы?

Какая-то шутка, насмешка,
С ума посходили вы все!..
Казанцев под пулями мешкал
Со мной на ирбитском шоссе.

Нас дерзкие дни не скосили.
Забуду ли пули ожог!
И вдруг — шевиотовый, синий,
Наполненный скукой мешок.

Грознейшей из всех революций
Мы пулей ответили: нет!
И вдруг — этот куцый, кургузый,
Уже располневший субъект.

Года революции, где вы?
Кому ваш грядущий сигнал?
«Вам в счетный, так это налево…»
Он тоже меня не узнал!

Смешно! Постарели и вымрем
В безлюдье осеннем, нагом…
Но всё же, конторская мымра,
Сам Ленин был нашим врагом!

СПОКОЙНОЕ