Очень, знаете ли, удобно - аномалии всё сожрут, не подавятся. Да и без аномалий многое можно на учения списать. Горючку, боеприпасы, технику... да что я вам это рассказываю, вы и так это всё знаете.
Дима затянулся, и собрался было продолжить, но в коридоре раздался топот, грохот роняемой мебели и звуки борьбы. Сквозь дверь донеслись обрывки фраз вроде '...Да ты ж в нулину пьян...', 'Проспись, завтра расскажешь...', а также '...Это важно..' и '... А вы меня пустите, пусть он решает...'. Кто-то явно пытался пробраться в кабинет администратора Базы, но ему, в свою очередь, сделать это почему-то не давали. Борщевский почесал нос и нацепил очки.
- Хватит там уже барагозить, - начальственно гаркнул он. - Запускайте человека, может, у него действительно что-то важное.
Дверь со скрипом отворилась, и на пороге возник невысокого роста мужичок в изрядно поношенном защитном костюме. Вид у него был взъерошенный, лицо же - красным от недавней борьбы. За ним стояли ещё двое сталкеров, один из которых держал мужичка за шкирку.
- Борщ, мы предупредили, если что, - произнёс хрипло один из них, - он в стельку. До 'белочки' допился небось, почудилось ему там что-то, типа.
- Разберёмся. - Борщевский оглядывал всю компанию.
Мужичок остался на пороге, дверь в кабинет закрылась.
- Кузьмичёв, - строго молвил Борщ, - сразу говорю, что здесь тебе не нальют. Только если чаю и в твою посуду.
- Филлипыч, веришь или нет, но уже само в глотку не лезет, - мужичок дрожал, его маленькие глазки нервно бегали. - Я опять ту бабу видел...
У Кузьмичёва, также известного как Кузя, являвшегося на этот момент единственным оставшимся специалистом в институтской лаборатории на Базе, было три качества, делавшие его если не авторитетом, то весьма уважаемым специалистом среди остальных 'ходоков в поля', а именно - умение мыслить нестандартно, в сопровождении с гремучей смесью безбашенности и параноидальной же осторожности. Из мест, куда боялись лазить все остальные, Кузя выходил живым и почти всегда невредимым, да ещё зачастую не с пустыми руками. Даже после того, как База перешла из объятий почившего в бозе Института в ведение какого-то непонятного 'отдела', Кузя в дальние выходы ходить не перестал, хотя при том окладе, который ему положил 'отдел', мог бы спокойно торчать у себя в лаборатории, поручив добычу образцов тем, кому это положено по должности. Борщевский неоднократно ставил это ему на вид, но требования руководства Кузя упорно игнорировал, ссылаясь на необходимость для себя, как специалиста, в получении образцов непосредственно на местах, дабы максимально подробно оценить все возможные факторы их возникновения. В конце концов, Кузю перестали воспринимать лишь как специалиста лаборатории, что ему оказалось только на руку.
Зазвонил телефон внутренней связи. Борщевский, собравшийся уже было услышать продолжение истории, выматерился.
- Ленин у аппарата, - рявкнул он в трубку.
- Кузя у тебя? - голос Витальича, казалось, не выражал никаких эмоций.
- Так вот он от кого сбежал, получается.
- От меня, от меня. Только на этот раз, кажется, он действительно не с байками пришёл, да и не с пустыми руками. Я к тебе на огонёк загляну?
- Заходи, только не тяни.
Витальич появился спустя пять минут. К тому моменту Борщевский успел вскипятить чайник и даже заварить чай, который Дима хлестал только что не вёдрами. Помещение заполнилось приятными ароматами иноземных трав, но до тех, что Борщ обонял у Михалёва, эти ароматы не дотягивали. Врач пришёл не с пустыми руками: в принесённой им бутылке прозрачного стекла плескалось что-то мутное. Борщевский скривил лицо, Дима презрительно поморщился, Кузьмичёв же вовсе никак не отреагировал, уставившись пустыми глазами в стену.
- Я тогда сразу к делу, пока у нас клиент опять в прострации находится, - Витальич подошёл к буфету, и не спрашивая разрешения, достал оттуда два гранёных стакана. - Заявился ко мне вчера под вечер этот добрый молодец в крайне взволнованном состоянии, дрожащий, что осинка на ветру. Сразу замечу - трезвый, только двух слов связать не мог, настолько впечатлений сильных набрался, как я понимаю. Вколол я ему хорошего успокоительного, так он полночи орал разный бред, видать, хорошо приложило его чем-то. Спал он затем, к слову, почти весь день. И вот стоило мне отлучиться на ужин, как этот умник рванул к тебе. Нет, чтобы в 'Спортлото' для начала написать, так сразу начальство тревожить. Кузя, держи стакан, - обратился врач к сталкеру, - Пей, зараза, это полезно. Да не водка это. Нос только заткни, очень уж оно вонючее.
Кузьмичёв махнул стакан залпом, закашлялся, и слезящимися глазами гневно сверкнул в сторону Витальича.
- Гад, что ж ты делаешь? - прохрипел он.
- Ну извини, извини, - Витальичу мнение Кузи, судя по всему, было по барабану, - галоперидол не завезли, а других успокоительных у меня для тебя нет. Рассказывай давай.
- Баба. Белая. Снова, - выдавил из себя Кузя и испуганно заскулил.
- Ну вот, опять началось, - скривился Витальич. - Повторяем процедуру и приступаем к сеансу занимательной психологии.
С той, которую Кузя звал Белой Бабой, Борщевскому и Витальичу сталкиваться уже доводилось. Явление это стало чем-то средним между легендой о Чёрном Сталкере и плохим предзнаменованием. Вот только если Чёрный Сталкер действительно был легендой, то с Белой Бабой дела обстояли совершенно иначе, если не сказать, что хуже. В реальности существования данной особы на Базе не сомневался никто, благо события примерно полугодичной давности с разгромленным неизвестно кем конвоем, в составе которого находилось несколько иностранных учёных, в том числе и сама виновница, помнили все. Если бы Борщ мог предположить, что та барышня, с которой Васька познакомился перед своим изгнанием, начнёт спустя некоторое время терроризировать Базу своими визитами, то извели бы её ещё тогда, но кто ж знал, что так оно всё обернётся? Девушка, омертвяченная, без оружия причём - чего бояться-то?
Оказалось, что есть чего. Примерно через три месяца после Васькиного ухода, почти под Новый год, из планового выхода вернулся отряд, состав которого Витальич потом долго приводил в чувство. Взрослые мужики, ходившие по Аномальным не первый год, дрожали, как зайцы под дождём, и утверждали, что Зона показала им своё лицо. В процессе расспросов выяснилось, что всё на выходе шло гладко до той поры, пока не вышли к железнодорожной платформе, где на одной из скамеек мужики заметили нечто странное, а именно - виновницу торжества, будто бы ждавшую чего-то. Случайность ли, но в тройке оказался один из бойцов, узнавший в девушке ту, которая с Васькой играла в куличики. С памятью у него было нормально, а вот самообладание подвело, впрочем, не его одного, особенно когда девушка поднялась и обернулась в сторону в их сторону.
Мужиков охватила паника. По их словам выходило, что из всех мыслей, промелькнувших в тот момент в их головах, была только одна - бежать прочь, без оглядки. Что незамедлительно и сделали. Говорили они также, что порождение Аномальных шло за ними чуть ли не до ворот Базы.
Борщ в эти сказки поначалу не поверил и решил, что сталкеров угораздило вляпаться в пси-аномалию, однако же на всякий случай расспросил тех, кто стоял в тот день на воротах. Выяснилось, что один из караульных действительно видел нечто, шедшее следом за тройкой, вот только видимость к тому моменту стала совсем никакой по причине поднявшейся снежной бури, так что подробностей разглядеть тому не удалось.
По Базе поползли слухи и выдумки. Явление поначалу нарекли Снежной Королевой, но уже ближе к весне, когда на одном из выходов пропал последний участник той злосчастной тройки, переименовали в Белую Бабу. Новоиспечённая легенда гласила, что данное порождение Зоны уводит сталкеров за собой, как она сделала это ранее с Васькой, а затем - и со злополучным отрядом. Возникло было множество версий о том, куда же она их уводит, но подтверждения не получила ни одна, поскольку никто из уведённых не возвращался, равно как и не находился. Зима закончилась, наступила весна. Белая Баба не появлялась, и про неё стали потихоньку забывать, решив, что приходила она конкретно за той тройкой, ну а раз она всю её за собой увела, так и дел у неё тут больше, вроде как, и нет.
А теперь у Борщевского сидел дрожащий Кузя, которого Витальич отпаивал самогоном, попутно
