способствовал.
- Да потому что так не бывает, - произнёс-таки наконец Борщ. - Не, я всё понимаю, что Кузя - не Аполлон, что бабищи в том приграничном бардаке страшные, как моя жизнь, да и вообще жизнь у нас тут не сахар, но почему ни ты, ни я, да и вообще никто на Базе подобные инсталляции не.... - Борщевский задумался, пытаясь подобрать подходящее слово - ...инсталлирует? Я ни разу, подчёркиваю, ни разу не слышал о том, чтобы здесь находили резиновых баб, не говоря уж о том, чтобы их сюда протаскивали и использовали по прямому назначению. Даже забугры, уж на что у них в этом вопросе нет комплексов, до такого не додумались. Ан нет, нашёлся у нас один талант, всех переплюнул. Что мне теперь с ним делать прикажешь?
- Для начала расспросить, - предложил ему Витальич, - а уже потом делать выводы. И ещё можно по парочке пропустить. Для стимуляции кровообращения, так сказать, и улучшения мыслительного процесса. Это я тебе как медик говорю.
- С куревом, для начала, завязывать надо, - проворчал Борщевский. - А, леший с тобой.
Борщевский встал из-за стола и направился к бару. Коньячного вопроса больше не стояло.
- Излагай, что там у тебя за теория была, - обратился он к Витальичу после первой.
Витальич закурил, пустил дым в потолок и задумался. Молчал он так, собираясь с мыслями, несколько минут, и Борщевскому начало казаться, что его вопрос услышан не был.
- Странным выглядит то, - наконец начал врач, - что кукла стоит в 'аквариуме', который закрыт на два замка, но при этом не зашторен. Была бы она у Кузи игрушкой для секс-утех, то логичнее было бы предположить её нахождение у него в спальне либо в кровати, либо же вообще спрятанной от чужих глаз в шкафу. И это было бы... правильнее что ли, и даже удобнее для нас и для него. По крайней мере, объяснить это было бы куда проще.
- Кстати, с 'манекенами' была ещё одна непонятка, - вспомнил Борщевский. - Кто-то говорил про магазин женской одежды, но кто-то утверждал, что стоят они в ателье, располагавшемся в одном из тамошних комплексов бытового обслуживания. Но все, кто их видел, сходились в одном: вид у них как у новеньких, а ведь полвека прошло. Да и вообще про вид говорили, будто бы он у них скорее от восковых фигур - слишком уж живыми выглядят, как и эта, которая тут у нас. И следов, что кто-то по ним в стрельбе упражнялся, заметно не было, но тут и думать нечего - в тех краях лишних патронов не бывает. Короче, ни до чего дельного мы с тобой не додумаемся. Кто там у тебя сейчас за ним приглядывает?
- Михалыч, кто ж ещё, - с лёгким недовольством в голосе ответил Витальич. - Кстати, как он тебе?
- Один врач на Базе хорошо, а два - уже медсанчасть, - отшутился Борщ. - Я так понял, что вы с ним уже давно знакомы?
- Что есть, то есть, - выдохнул медик. - Он мне тут такого нарассказывал... кстати, а Димон-то наш, по ходу, про Трёху не соврал. Лаборант год назад до того, как на неё вернуться, кое-где от души порезвился, только это потом особо не афишировали. Михалыча тогда чудом пронесло, потом его Удальцову на перевалочную подбросили к этому Якушеву, а теперь вот он у нас осел. Нормальный специалист, особенно для наших условий.
- Раз он такой спец, что ж тогда Удальцов его с собой на выход не забрал? - поинтересовался Борщевский. - Я не к тому, что сомневаюсь в его профессиональных качествах, но лишний медик в команде - это сам знаешь.
- Так он же не с удальцовскими работал, а на перевалочной. Её вообще через одно место создавали, если я правильно понял. Вроде как укомплектовали её теми, кого Аномальные ужалили, но зачем и почему, науке ответ на этот вопрос неизвестен. Удальцова при этом даже не спрашивали, да и сама перевалочная хоть и находилась отчасти в его ведении, но ему непосредственно не подчинялась. А вот свою команду он уже подбирал лично, так что, может, в этом причина и кроется: Михалыч хоть и хороший спец, но не с ним. Удальцов же рассказывал, что они его по пути сюда подобрали как выжившего.
- Помню, помню, - Борщевский задумчиво почесал переносицу. - А ты, конечно же, старого знакомого решил спротежировать и, пользуясь случаем, пропихнуть на тёплое место. Кстати, а ведь и правда странно: Якушева этого, который на перевалочной главным был, Удальцов к себе забрал без лишних разговоров, прямо тут оформил. Чем-то твой Михалыч ему не угодил, не иначе. В принципе, я не против, если он чудить не станет.
- Чудит он не больше, чем остальные.
- Ага, знаю я этих остальных, - проворчал Борщ. - Одни на выходах непонятными экспериментальными снарядами шарашат, другие лампы бьют, кукл человеческого роста в аквариум ставят, а затем ужираются ершом из абсента и самогона. И ведь он со мной, гад, не поделился, что характерно.
- Куклой? - усмехнулся Витальич.
- Абсентом, юморист, - состроил обиженное лицо Борщевский. - Я, может, абсента в жизни не пробовал. Не то, чтобы этого хотелось, но интересно же.
- Так забрал бы бутылку с собой, делов-то, - ухмыльнувшись, предложил решение врач. - Ты у нас главный, номинально тебе тут всё можно. Куклу, кстати, тоже.
- Иди ты, знаешь куда? Знаю я эти шуточки со слабительным. Ещё неизвестно, абсент ли в ней, или уже что-то другое, а меня мама в детстве учила не тянуть в рот разную гадость, особенно непонятного происхождения.
Накатили ещё по одной, попутно заведя диспут о холодной весне, а также методах профилактики и борьбы с простудами. Поудивлялись тому, что даже при герметичности дверей откуда-то всё равно берутся сквозняки. Договорились до того, что за долгие годы на Базе сформировалось хоть и маленькое, но государство, причём с зачатками экономики, и до суверенитета ему, якобы, осталось всего несколько шагов. Тут же разнесли эту концепцию в пух и прах, поскольку при зависимости Базы от конвоев с Большой земли, привозящих продовольствие и горючку, а также тонкостях прохода и проезда через Периметр, ни о каком суверенитете речи и быть не может - в лучшем случае самоокупаемость. Борщевский посетовал, что скоро опять надо будет провожатых отправлять на Кордон как раз за одной такой колонной, а какую машину на этот выход ставить, он без понятия. То есть, можно одну из старых, но у них с герметичностью корпуса полный швах, а можно и новую, но тогда возникает риск её задержания на Кордоне, случись по поводу оной претензия от предыдущих владельцев. И опять же: по словам механиков, у забугорных броневиков в техническом плане всё в порядке, но только вот Кузю эти машины почему-то засмущали. Вроде как фон непонятной природы от них шёл, а большего Борщ из обрушившегося на него шквала научной терминологии, извергнутого злосчастным Кузьмичёвым, выудить не смог.
- Звони-ка ты, Витальич, в свои хоромы, - заявил Борщевский вальяжным голосом. - Нефиг нашему ботаноиду там дрыхнуть почём зря, когда тут его начальство заждалось. Потом отоспится, после аудиенции.
- Слово 'аудиенция' в твоём исполнении крайне созвучно со словом 'экзекуция', - прокомментировал Витальич, пододвигая телефонный аппарат к себе поближе.
- Это уже как получится, - раззадорился Борщ. - Посмотрим, что он нам тут про свою научную деятельность и эксперименты на кошках наплетёт.
Михалыч на том конце провода трубку поднял не сразу. Витальичу показалось, что голос коллеги звучит как-то уж слишком устало, но это он списал на весьма вероятную переутомлённость - последние деньки у того выдались нелёгкими. В подробности вдаваться не стал, просто передал тому пожелания Борщевского касательно Кузи. Михалыч вяло ответил, что уже идёт его будить.
- Ерунда какая-то, - мрачно сказал Витальич, повесив трубку. - Как будто не с ним разговаривал, а с кем-то другим. Голос вроде его, но в то же время не его.
- Что конкретно не так с его голосом? - насторожился Борщ.
- Усталый он какой-то, и слишком серый.
- Это ты меня так в шутку напугать пытаешься? Себя на его месте представь, а он ведь, как и мы, уже давно не мальчик. Отоспится, а там, глядишь, и веселее станет.
Того, что произошло затем, не ожидали оба. Через некоторое время вечерняя тишина здания была разорвана грохотом сапог в коридоре - кто-то явно куда-то и зачем-то спешил. Дверь кабинета администратора Базы содрогнулась: неизвестный визитёр начал ломиться в неё настолько самозабвенно,
