драдмарцев оставляем на ваше усмотрение.
Да кто такое выдержит?! Слышите, у меня же мозги закипят и сварятся вкрутую! А я слишком молода, чтобы умереть! Где эти правозащитные организации, когда они так нужны! Свободу несчастным детям!
Что-то подозрительно стало тихо? Оглянулась. Косившаяся на меня детвора вновь ринулась что-то карябать с удвоенной скоростью.
В голове пронеслась шальная мысль: 'А может, ну его к лешему! Бросить всё и послать ребятню за подснежниками'.
Как там, в сказке 'Двенадцать месяцев':
Травка зеленеет,
Солнышко блестит;
Ласточка с весною
В сени к нам летит…
Так вроде начинался указ, в котором прынцесса объявила зиму летом. Чем я хуже, что у меня дури не хватит?!
По всем признакам зима идёт к концу, сейчас уже где-то начало весны. Что-то мне до смерти надоело сидеть за партой уже на второй день учёбы. Так и до травки с ласточками не дотянешь. Пора объявить летние каникулы, или хотя бы весенние.
Вот только кто мне это позволит?!
Да, но проникновенная речь патера была ещё до эпопеи с логарифмами. А, на следующий день после инцидента, на уроке леворского Фергюс опять меня расчихвостил при всех:
– Нирта Олиенн, я проверил результат задачи, которую вы вчера решили с помощью своей чудо- линейки. Вы ошиблись больше, чем на семь леворов, – казалось, злорадству патера не было предела, – Хотите, позовём владыку, чтобы он нас рассудил?
– Непременно.
– Что?
– Обязательно. Если я ошиблась, я извинюсь, если вы – будете просить прощения.
Надо ли говорить, что остаток урока прошёл в напряжённой тишине. Даже священник, обычно сдабривавший свои задания шутками-прибаутками, отчего те не казались такими занудными, был строг и немногословен.
Едва окончились занятия, как я, прихватив из кабинета доску с записями и линейку, выскочила в коридор. Главное не дать уйти патеру, а то лови его потом. О-о, а оказалось, что идти никуда не надо. Вот они оба.
– Господа, не желаете ли пройти в мой кабинет, чтобы завершить вчерашний спор?
– Вам так не терпится, нирта, – прищурился служитель церкви.
– Не люблю неизвестность!
– Отец Фергюс, где ваши записи? – тут же налетела я на оппонента, едва мы расселись.
– Зачем они вам?
– Буду проверять, где расхождение.
– Я черновые записи стёр, – буркнул патер.
– Но промежуточные-то значения остались? Да? Отлично, их мы и сверим.
Так, с рожью всё тип-топ. Оп-па!
– Не подскажете, Отец Фергюс, тут у вас четвёрка или шестёрка?
В местной системе счисления они были довольно схожи.
– Четвёрка, – не слишком уверено заявил священник.
– Тогда почему вот здесь получился этот результат, когда должен быть вот этот? – я указала на собственную доску, быстро прикинув числа на линейке.
– Не может быть! – упёрся патер.
– Очень даже может!
Перепалка была жаркой. Священник сдался первым.
Надо будет, я и Жириновского переспорю, что мне какой-то Фергюс!
Может, он просто не захотел терять достоинство в присутствии эльфа?
Не важно! Главное – результат!
– Ола, не боитесь опоздать на следующее занятие? – поинтересовался владыка.
– Ради торжества истины – нет!
Патер пыхтел, сопел, но максимум, что смог выдавить – три медяка разницы. Да-а, далеко ему до Госкомстата. Те насчитают, сколько надо, несмотря на то, что математика – наука точная.
– Вот видите – нестыковка есть, – наконец произнёс священник.
– Отец Фергюс, а где тут семь леворов, о которых вы говорили? – не удержалась я от сарказма, не в силах скрыть охватившую меня радость.
– Я должен буду извиниться перед вами в присутствии всех учеников?
– Нет, достаточно лаэра Эрвенда.
Патер порывисто встал со своего места:
– Нирта Олиенн, прошу простить меня за то,… – слуга Церкви с достоинством склонил голову.
Сначала я сидела, раскрыв рот, не ожидая от него такой прыти, потом соскочила со стула.
– …Что я самонадеянно обвинил вас в нерадивости, когда ошибся сам. Воистину, гордыня – тяжкий грех!
– Ничего страшного, отец Фергюс, ошибаются все, главное – вовремя признать ошибку и постараться её исправить.
– Стало быть, ваша линейка имеет право на жизнь, – резюмировал лаэрииллиэн, – Кстати, а из чего лучше всего их изготавливать?
– Камень тут подойдёт вряд ли, – заметила я…
Хотела поддеть владыку, а он возьми, да изготовь. Вон она лежит, в первом ящике стола. Из голубого мрамора с позолотой – королевских цветов. Три с лишним года над ней трудился. Несколько месяцев только заготовку подбирал. То откладывал эту кропотливую работу, то вновь начинал. Зато вышел шедевр. Точно скажу, нигде в мире Аврэд такой красоты нет!
– …Слишком тяжёлый материал. Будешь на такой долго считать – руки отвалятся. Нет, можно изготовить что-то этакое, для красоты. Делают же чернильницы и песочницы из полудрагоценного камня, – не стала я отрицать очевидное, – но для обычных счетоводов лучше всего подойдёт дерево. Лёгкое, но твёрдое, а то рабочие поверхности быстро сотрутся и 'бегунок' будет болтаться. А вот тут, – я перевернула лист бумаги со шкалой, – должен быть паз, чтобы палец ходил свободно…
Я слегка прошёлся по конструкции… по тому, что осталось в памяти.
– Главное, чтобы не было никаких выступов и острых углов, о которые можно поранить пальцы, – заключила я.
– Не подумал бы о таких тонкостях, – покачал головой владыка, – Осталось изготовить опытный образец, не думаю, что возникнут трудности, и можно приступать к их массовому изготовлению, чтобы у всех, кто захочет, была такая же.
– А вот с этим я бы не спешила! – веско заметила я.
– Почему? – застыл на пороге собравшийся было уходить Фергюс.
– Представьте, если бы у наводчиков роверских парлисов были такие штуковины, они бы в цель могли попасть если не с первого, то со второго раза!
– Вы, Ола, как всегда мыслите военными категориями. Кстати, вы так и не сказали, откуда у вас те отрывочные сведения, что позволили вам собрать эту штуку, – он повертел в руках бумажную линейку, – Случайно до такого не додумаешься.
– Отец показывал Лону что-то вроде этих графиков. Правда мне кажется, что они были какие-то другие.
– Вы помните такое, патер Фергюс?
– Нет, – тот отрицательно мотнул головой.
Ну, вот и начался перекрёстный допрос. Пора спасаться бегством, но сначала…
