Хильдегарде открывались иные миры, ей являлись люди, которым были доступны знания о зримом и незримом мире. Но самое главное ее достижение — это рассказ о том, как у нее открылся третий глаз.
«В году 1141 от Рождества Христова, мне было тогда от роду сорок два года и семь месяцев, опустился на меня с ясного неба огонь с молниями. Свет этот, проникающий через кожу, пронзил меня насквозь до самого кончика пальца и поместился в сердце. Но пламя это не жгло, а только согревало меня изнутри. И вдруг мне открылся истинный смысл всех писаний Церкви, смысл Всего священного Ветхого и Нового Заветов. С тех пор я все стала постигать внутренним зрением. Еще маленькой девочкой я стала вспоминать, что именно таким способом постигала законы мира, скрытые от всех остальных. Но я не открывалась никому, кроме тех, кто, как и я, относился к монашескому ордену».
Незаурядные способности аббатисы, не укладывающиеся в прокрустово ложе христианской схоластики, принесли ей отлучение от церкви. Ее инновация состояла главным образом в том, что она очень откровенно писала о необходимости совокупления мужчины и женщины, видела в этом полный таинственного значения акт природы, венчающий деятельность Творца.
Она замечательно лечила лекарственными травами и знала их символическое значение. (Позже Ленорман воспользуется этими знаниями, чтобы обозначить каждую из придуманных ею карт каким-нибудь определенным видом цветка.) Знание скрытых возможностей целебных трав аббатиса использовала себе во благо, путешествуя, не выходя из монастыря, по всему свету. Возможно, она пользовалась психоделическими свойствами растений, секреты которых ей были известны. Вероятнее всего, аббатиса почерпнула их из древних манускриптов, в которых описывались таинства друидов.
Прорицательница очень любила зеленый цвет и всячески пропагандировала его. Хильдегарда написала возвышенную и прекрасную поэму о зеленом цвете. Она была автором абсурдной теории, что зеленое правит миром. Во власти этой идеи она даже создала библию зеленого цвета, в которой подробно описывалась иерархия цветов. Она была очень известной прорицательницей раннего средневековья, и заступничество многих сильных мира сего уберегло ее от многих бед. Сохранился один из ее опусов, посвященных тайнам мира, которые аббатиса записывала в стихах.
О, благодатная зелень,
ты даруешь миру власть и солнце,
ты правишь над всем миром
и тебя обнимают божественные объятия тайн.
Наркологи, на себе испытавшие действие многих галлюциногенных препаратов, утверждают, что видение мира в зеленом цвете происходит при употреблении выжимки, получаемой из растений семейства пасленовых.
С точки зрения современного германского ученого Сергеуса Головина, Хильдегарда развила у себя необычные способности видеть мир обеими полушариями головного мозга. То есть во всех своих видениях она оставалась и в мире реальности.
«Лица, которые я вижу, приходят ко мне во сне, не в сновидениях, не в состоянии помешательства, я их воспринимаю на физическом уровне, глазами, и не где-нибудь в потаенных местах, я принимаю их в состоянии бодрствования. Не помраченного, но ясного рассудка, глазами и ушами моего внутреннего «Я». На виду у всех и в любом месте, как пожелает того Господь. Мои обращенные вовне глаза остаются открытыми, и все мои чувства сохраняют свою активность».
Эти черты видений, о которых рассказывает Хильдегарда, были известны и Ленорман. По всей видимости, они обладали схожим рядом умственной аномалии — способностью активизировать оба полушария головного мозга одновременно. Они обрабатывали поступающую информацию левым и правым полушариями.
Известно, что за наши «сонные видения» отвечает правое полушарие, которое активизируется во сне, а за рациональное мышление отвечает левое полушарие, которое обеспечивает нам правильный взгляд на мир. Лишь единицы обладают такими замечательными свойствами, позволяющими им наблюдать мир сразу с двух позиций — с точки зрения сюрреалистической сонной логики и с точки зрения рацио. По всей видимости, и Хильдегарда, и Мария Ленорман страдали одинаковой патологией мозга, обеспечивающей им необычные свойства зрения и слуха.
Настоятельница монастыря, конечно же знавшая о необычных талантах девочки Марии Ленорман, была невыносима. Простая мысль, что под одной с нею крышей живет девочка, которая обладает даром слышать то, о чем говорят находящиеся далеко от нее люди, и видеть сквозь стены, пугала ее.
Возможно, она спутала Марию Ленорман с провидением, которого боялась, как огня.
Но Мария Анна услышала голос, который ей сообщил, что настоятельницы скоро в монастыре не будет! И действительно, очень скоро мать настоятельницу перевели в другое место. Это было одним из первых предсказаний Ленорман.
Как только девочке исполнилось шестнадцать лет, отец забрал ее из монастыря.
Однажды, когда отца не было дома, Мария Анна случайно обнаружила колоду карт. Она почувствовала, как они шевелятся и как приятна на ощупь их атласная поверхность. Мария взяла колоду в руки. Каждая из карт по-разному ощущалась: одна была теплее, другая холодней. Мария Анна почувствовала, что способна ими управлять. Она знала, что сейчас в ее ладони находится пики, а следующая карта принадлежала к масти черви.
Ей показалось, что колода карт постепенно, прямо на глазах, распухает, становится все больше и больше, она даже слышит, как потрескивают бумажные поры в атласном картоне, из которого сделаны карты. И через некоторое время, сперва неясными призраками, потом все более четкими картинами Мария Анна увидела каждую из карт в отдельности. Но это были не привычные обычному человеческому глазу сердечки или сердечки с хвостиками, нарисованные на белой поверхности карт. Это были ожившие лица незнакомых людей, ухмыляющиеся лица пиратов, благочестивые лица монахинь или античных героев, полуобнаженных мужчин и женщин. Видение было нечетким и то пропадало, то появлялось.
Постепенно глаза привыкли к новым картинам, и появилось желание разложить их на поверхности стола. Ей как будто кто-то велел это сделать. Теперь оставалось только осторожно взять карты в руки и начать их раскладывать аккуратно, будто разливая из кувшина воду тонкой струйкой на поверхность стола, выводя этой струйкой непостижимые разуму картины, в которых сердце, однако, угадывало свой особый смысл. Смысл этот заключался в расположении карт, точнее, каждая из карт представляла собой дверь в мироздание, которое она вдруг для себя открыла. Но пока это мироздание было лабиринтом, по которому гуляли чужие человеческие судьбы. В одном она была уверена. Она могла видеть эти судьбы…
Мария, не отрываясь, смотрела на разноцветные квадратики с крестиками или репками, ромбиками или сердечками, которые в ее руках начинали исполнять странный танец, складываясь в буквы или слова, обращенные к ней. А потом появлялись видения, которые она понимала все лучше и лучше. Воины с конскими хвостами на головах, женщина, на быке переплывающая море, старец, сидящий в собрании мудрых жен, алхимик, в своей мастерской нагревающий над огнем огромную колбу. Иногда вместо этих картин она видела цветы разных видов, которые изучила еще в детстве: лилию или чертополох, чабрец вдруг начинал светиться желтым светом болиголова, алел мак, склоняли головки белые лютики или голубые васильки.
Мария Ленорман воображала себя стоящей в огромной комнате с тридцатью шестью дверями, каждая из которых вела в неизвестное, потом открывала одну из них и видела лицо человека, затем его фигуру и людей, с которыми он находился. Иногда она сразу видела не людей, а только цветы, и это помогало ей. Каждый цветок означал то или иное событие, происшествие в жизни человека.
Ленорман вывела формулу разных человеческих страстей — например, десятка бубен всегда означала книгу и соответствовала числу 26, которое в сумме давало 8. Все это, благодаря полученным ею в монастыре бенедиктинок знаниям, намекало на изменение ситуации, путешествие, получение совета или извещения. Весь вопрос состоял только в том, какого рода должно было быть изменение.
Мария заметила, в что в одних случаях карты, лежащие далеко от карты, означающей человека, на которого гадают, подразумевают свою прямую суть, тогда же, когда они лежат вблизи карты, означающей человека, они значат прямо противоположное, а именно — неприятное путешествие или сообщение об
