мишка наколется. Сейчас их корабли давили упорно сопротивляющихся англичан, но и сами получали в ответ снаряд за снарядом. Хорошо еще, что не было обычного бича русского флота в базовом варианте войны – гибели адмиралов. Конечно, боевые рубки кораблей получали град осколков, которые исправно улавливались избыточно широкими смотровыми щелями, но Макаров, на сей раз, продемонстрировал, что является и впрямь талантливым флотоводцем, применив нестандартный ход. Вместо того, чтобы разместиться на идущем головным, самом мощном и, соответственно, самом обстреливаемом корабле, он руководил боем с борта броненосного крейсера 'Баян', который оставался за линией броненосцев, не обстреливался и потому с него можно было управлять эскадрой без особых проблем.
Вообще, конечно, никогда не страдавший отсутствием мужества адмирал предпочел бы идти во главе линии, но тут сложились два фактора. Во-первых, мысль о руководстве боем с борта быстроходного корабля он вынашивал уже давно, а во-вторых, так уж получилось, что англичане появились в момент, когда он находился на 'Баяне', и менять что-либо было уже поздно. Ставить же 'Баян' в линию броненосцев означало погубить корабль без особого эффекта – для такого боя крейсер имел совершенно неадекватные вооружение и бронирование. Две восьмидюймовки практически не влияли на расклады, а самому броненосному крейсеру с его малым водоизмещением хватило бы одного-двух удачных попаданий двенадцатидюймовых 'чемоданов', чтобы отправиться если не на дно, то на ремонт, и застрять там надолго. Вот и пришлось руководить боем, находясь в недосягаемости для противника, и это, как ни странно, принесло свои плоды. Во всяком случае, управления русская эскадра не теряла ни на минуту. Впрочем, надо сказать, особыми тактическими изысками бой не отличался – русские просто догнали англичан и, уравняв скорости, принялись обмениваться ударами. Это, в принципе, было и неудивительно – преимущество в скорости у них было невелико, поэтому так любимый Макаровым в теории охват головы вражеской колонны провести было бы затруднительно, а охватывать хвост у самой границы минного поля оказывалось чревато вероятностью на это самое минное поле вылететь.
А вот британцам приходилось совсем несладко. Сейчас первым встал 'Альбион', замыкающим – 'Глори', а поврежденный 'Венженс' расположился между собратьями, которые хоть немного прикрывали его от огня русских кораблей. Цели они распределили соответственно – 'Альбион' азартно и небезуспешно перестреливался с 'Ретвизаном', 'Венженс' дрался с 'Пересветом', а когда тот отошел, перенес огонь на 'Победу'. Хуже всего приходилось 'Глори', который обстреливал сразу два русских корабля, а получал приветы от трех, но тут уж, что называется, не повезло.
'Альбион' и 'Ретвизан' вели бой на равных. Русский корабль был лучше бронирован, но сказываться это стало не сразу. Постепенно, нахватавшись снарядов, английский броненосец стал рыскать на курсе – рулевое управление было повреждено, и руль перекладывали вручную. Корабль горел, однако держался довольно стойко, управление не терял, да и 'Ретвизан', получив немалые повреждения, постепенно снизил интенсивность обстрела.
Совсем иначе развивалась ситуация у 'Венженса'. Артиллеристы поврежденного корабля, очевидно, просто со злости развили бешеную скорострельность и, вдобавок, могли похвастаться неплохой точностью. Во всяком случае, 'Пересвета' они выбили из строя быстро, при этом сами получив незначительные повреждения. Десятидюймовые орудия все же уступали в эффективности двенадцатидюймовкам своих 'старших братьев', да и средний калибр русского броненосца оказался уничтожен с завидной оперативностью, так что в ответ 'Венженсу' прилетело всего ничего. Небольшие пожары были оперативно потушены аварийными партиями, а пара выбитых шестидюймовок и дыры в надстройках… Ну что же, неприятно, но не смертельно.
Ситуация несколько переменилась, когда место 'Пересвета' заняла 'Победа'. Конечно, этот корабль тоже был уже поврежден, но артиллерия на нем сохранилась почти вся и, вдобавок, идущий за 'Победой' 'Петропавловск' тоже начал бить по 'Венженсу', кладя на чашу весов свои двенадцатидюймовые аргументы. Сосредоточенный обстрел двух тяжелых кораблей для и без того поврежденного и не слишком хорошо защищенного броненосца – это уже слишком, особенно учитывая, что 'Петропавловск' был практически неповрежден. Британский корабль загорелся, на нем одно за другим выходили из строя орудия, и он начал опасно рыскать на курсе. Правда, это случилось не из-за повреждения рулей или машин, а просто из-за того, что боевая рубка и мостик корабля превратились в филиал ада. Носовая часть броненосца была охвачена пламенем – пищи для огня на борту британского корабля нашлось в избытке. В результате густой дым заволок корабль, мешая находящимся в боевой рубке видеть не только что происходит вокруг, но и куда корабль вообще идет. Да и дышать там было фактически нечем, и все по очереди, не обращая внимания на непрерывно летящие снаряды, выскакивали наружу, чтобы продышаться.
Но хуже всего пришлось 'Глори'. В начале боя этот корабль вел бой с 'Победой', но на нем быстро сообразили, что ничем хорошим это не кончится. 'Петропавловск' и 'Полтава' засыпали его снарядами совершенно безнаказанно и, чтобы остудить их пыл, командир английского броненосца приказал кормовой башне перенести огонь на 'Петропавловск'. Особого эффекта это не дало, скорее, наоборот, эффективность огня снизилась, да к тому же отгонять 'Полтаву' все равно было нечем.
К тому моменту, как 'Пересвет' вынужден был отступить, и русские сомкнули укороченный строй, 'Глори' представлял из себя дымящуюся развалину. Из окутывавшего корабль черного облака периодически вырывались ярко-алые языки огня. Корабль перестал слушаться руля, периодически стремясь уйти то вправо, то влево. Управлялся он теперь исключительно с помощью машин, и повезло еще, что руль стоял прямо и не мешал управлению. Большая часть орудий среднего и малого калибров была уничтожена, и только обе башни периодически выплескивали в сторону русских порции огня и стали. Русские, естественно, не оставались в долгу, и продолжали кромсать английский корабль. То, что теперь по нему работала одна 'Полтава', ничего уже не меняло – броненосец был обречен.
Развязка была закономерной. Наиболее поврежденный 'Глори', как и следовало ожидать, первым начал терять остойчивость, быстро кренясь на левый борт. Его командир, сообразив, что кораблю осталось жить считанные минуты, приказал начинать стравливать пар из котлов, чтобы избежать взрыва, и спускать шлюпки для эвакуации экипажа. К сожалению, шлюпок на броненосце уже не осталось – все, что не сгорело, было посечено осколками до полной потери функциональности. Пришлось, используя в качестве подручного материала обломки мебели, выломанные из палубного настила доски и вообще все, что подвернется под руку, вязать подобие плотов. Делать все это надо было под не прекращающимся ни на миг огнем русских, что резко увеличило потери среди матросов, зато, когда броненосец начал быстро оседать, одновременно кренясь, уцелевшим было на чем спасаться. Орудия вели огонь до последнего, сумев всадить еще несколько снарядов в русский броненосец, но потом крен стал таков, что стрелять они могли только в воду, и артиллеристы спешно выбрались наверх, чтобы присоединиться к своим товарищам.
Увидев, что британцы прекратили огонь, их корабль быстро кренится, а моряки пытаются спастись, 'Полтава' перенесла огонь на отчаянно сопротивляющийся 'Венженс', и это спасло жизни многим английским морякам с 'Глори'. Во всяком случае, когда их корабль лег на борт и быстро затонул, большинство из них уже успели убраться от него на безопасное расстояние, да и взрыва котлов тоже не последовало.
Пока 'Глори' покидал театр военных действий, следуя наикратчайшим курсом к ближайшей земле, его товарищи продолжали драться. 'Альбион' по-прежнему с переменным успехом боксировал с 'Ретвизаном', но это уже ничего не значило, потому что по 'Венженсу' работали уже три русских броненосца. 'Пересвет' все еще возился с пробоинами, а сзади, отчаянно дымя, к месту боя торопился 'Севастополь', но было ясно – ни тот, ни другой к месту побоища не успевают. На 'Венженсе' замолчала кормовая башня главного калибра, потом снаряд, разорвавшись в бортовом каземате, вызвал цепь детонаций. Казематы были отделены друг от друга, но взрывы были такой силы, что ударная волна, выбивая переборки, не только поставила жирный крест на всей артиллерии левого борта, но и вырвала кусок этого самого борта. Пробоина получилась огромная и, хотя она и не угрожала плавучести, находясь слишком высоко над ватерлинией, но стрелять 'Венженсу' моментально стало нечем. Еще ухала некоторое время носовая башня, но потом десятидюймовый снаряд, врезавшись в нее, прервал нехорошую тенденцию к разбазариванию снарядов. Пробить он броню не смог, но башню заклинило. Конечно, можно было бы попытаться привести ее в чувство, но вот вылезать из под брони, когда в корабль каждую минуту попадают два-три снаряда… В общем, заниматься этим неблагодарным делом, вдобавок, без малейшей гарантии успеха, было слишком рискованно. Словом, через пятнадцать минут после гибели 'Глори' 'Венженс' по независящим от него причинам прекратил огонь.
