случае, если передатчик был уже в этом мире, и ее получение могло означать только одно – барьер прорван, и вторжение началось.
Вздохнув, Плотников сел, потер виски. Ну вот, можно сказать, его эпопея закончилась. Достав бутылку коньяка, он налил себе не два пальца и медленно выцедил – все, теперь можно… Открыл сейф, вновь достал пакет, так и лежавший в нем с самого первого дня, и аккуратно достал из него вначале бумаги, которые небрежно отложил в сторону, а потом контр-адмиральские погоны. Вот такой вот аванс шел вместе с приказом, но до сих пор Плотников не дотрагивался до них, решив, что наденет, когда выполнит приказ, когда будет знать, что заслужил… Ну что же, теперь время пришло. Дождь наград – это наверняка будет, командующий на заслуженные ордена не скупится, но все это будет потом. А сейчас новые погоны, еще двадцать граммов коньяка – и спать!
– Ну, что скажете? Готовы мы к броску?
– Думаю, да. Барьер рухнул еще вчера…
– Вы сообщали, я помню. Корабли уже в зоне дислокации, работы по подготовке генераторов большого пробоя к запуску заканчиваются, передовые группы уже там. Завтра с утра начинаем основную операцию. Я, вообще-то, имел в виду ваш институт. Он полностью готов к эвакуации, или вы опять чего-нибудь забыли?
– Готовы, разумеется. Ядреная бомба в подвале кого хочешь убедит.
– Это хорошо. Теперь о деле. Сколько у нас времени?
– Два месяца, может, чуть больше. Потом миры начнут расходиться, и кто не успел – тот опоздал.
– Два месяца… Чуть хуже, чем хотелось, но намного лучше, чем могло быть. Успеваем.
– Это замечательно. Я тут посчитал, можно открыть еще несколько локальных пробоев, и тогда пропускные возможности возрастут. Энергии хватит, остаточная мощность барьера ниже, чем расчетная. Очевидно, последнее возмущение, которое устроили ваши мальчики, оказалось неожиданно сильным. Я даже сам не ожидал, что подобное в принципе возможно.
– Очень хорошо. На сей раз вы меня обрадовали, профессор. Готовьте дырочку.
– Для чего?
– Для ордена, разумеется. Ну, или для чего-нибудь другого, если что-нибудь пойдет не так.
– Вы пошляк…
– О, поняли сразу! Не обижайтесь, это у меня юмор такой дурацкий стал в последнее время. Нервы на пределе.
– Да мне монопенисно, какой у вас юмор. Просто и впрямь пошловато.
– О-па… Такого выражения я и не знал. Похоже, у вас тоже нервишки пошаливают.
– А что вы хотите? Все мы в одной лодке, сами говорили.
– Ладно, ладно, успокойтесь – нормально все. У меня вон завтра переговоры намечаются, нестандартные до предела, так я и то не стону. Или не стоню? Как правильнее?
– Не знаю. А с кем переговоры?
– С 'хозяином земли русской'…
– С Николашкой, что ли?
– Ага, с кем же еще.
– Похоже, вы ему намерены популярно разъяснить, кто и где у нас хозяин.
– Не без этого. А куда деваться? Лучше сразу расставить точки над ё, чем потом иметь войну и кровь. Высаживаться-то все равно на его территории.
– Вы считаете, он там все решает? Слишком много заинтересованных лиц будет, и каждый захочет иметь свой кусок.
– Кого-то напугаем, кого-то купим, кого-то, если другого варианта не будет, можно и того…
– Прибить?
– Вы невероятно проницательны сегодня.
– Ой, только не надо сарказма. Вы скажите лучше, а что с церковью делать будете, если им не понравитесь? Тогда ведь эта шушера серьезным влиянием пользовалась.
– Пошлю их куда подальше. Вот уж перед ними у меня вообще никаких моральных обязательств не имеется. Церковь – организация, не более того, а присваивает себе право говорить от имени Бога. Кстати, довольно бездарно говорят, выродились, наверное. Да и вообще, тон они взяли неверный и оскорбительный, потому что мой Бог меня рабом не называет.
– Вот даже как?
– Именно. Пусть делают, что хотят, но в наши дела им лучше не лезть – чревато. Не зря же мы не берем с собой ни одного из священников высокого ранга… Ну все, заболтался я что-то. Время, время… Ладно, профессор, удачи вам, готовьтесь.
– Уже уходите? А по коньячку?
– За успех, что ли? Ну что же, давайте, только по чуть-чуть. Реально завтра надо иметь голову свежей. Ну, вздрогнули?
– Вздрогнули. За успех.
– За успех…
Адмирал Макаров стоял на Электрическом Утесе, возле охраняющих вход в бухту десятидюймовок, и мрачно рассматривал горизонт. То, что он видел, одновременно и впечатляло, и пугало. Корабли, корабли, корабли… Огромные, это было заметно даже на таком расстоянии, с непривычными и абсолютно незнакомыми силуэтами, с поднятыми флагами, которых, поклясться можно, нет ни у одного государства. Адмирал готов был спорить на что угодно, что этих гигантов нет и не может быть ни в одном флоте мира, но… но вот же они, вполне реальные и пугающе-грозные в своем совершенстве, выкрашенные в шаровый цвет стальные острова, замершие вне досягаемости береговых батарей.
Самое интересное, что враждебности корабли не проявляли – просто стояли, и все. Когда дозорный миноносец приблизился, по нему не было сделано ни единого выстрела. Правда, и на запрос пришельцы никак не отреагировали. Позволили себя рассмотреть во всей красе, сами полюбовались – стоящих на палубе матросов было видно хорошо – и проигнорировали. Командир миноносца лейтенант Колчак, только что получивший 'Георгия' за участие в сражении с британской эскадрой, смог обойти их, пересчитать корабли и даже сфотографировать их. Ему не препятствовали.
Теперь перед адмиралом стоял извечный русский вопрос: что делать? С одной стороны, вроде бы ничего неизвестная эскадра не предпринимает, с другой – как-то неуютно от такого ее поведения. Очень легко представить, как с одного из кораблей хлестнет по берегу орудийный залп – и все! Макаров не сомневался, что корабль таких размеров и оружие несет соответствующее. Правда, фотографии, которые срочно проявили и отпечатали, не давали точного представления о масштабах происходящего – оружие на чужих кораблях было тщательно зачехлено, и рассмотреть его было сложно. Тем не менее, было ясно, что кроме привычных орудийных башен, кстати, на удивление небольших размеров, имеется еще какое-то вооружение, не похожее ни на одну знакомую артиллерийскую систему или торпедный аппарат. Не было
