а пока их обернули во влажные листья и держали в прохладе, в отличие, например, от кокосов, которые не боялись засухи. Напротив, при излишней влажности они сразу бы могли дать ростки, а это пока что было нежелательно. Всеми любимый сахарный тростник был аккуратно нарезан на части и прекрасно чувствовал себя в темных оболочках из широких листьев.
– А где хлебное дерево? – заволновался Таматоа, и четверо мужчин тут же втащили на циновку огромный куль из листьев, внутри которого находилась влажная почва с живыми саженцами хлебного дерева. Пожалуй, с этим грузом следовало быть особенно осторожным, тем более, что островитяне очень ценили плоды этого растения. Когда листья развернули, и саженцы предстали перед королевскими очами,
Таматоа попросил своего дядюшку ещё раз благословить их, а все присутствующие хором помолились за то, чтобы эти маленькие деревца успешно перенесли путешествие.
После того как церемония закончилась, в комнату втащили визжащих и упирающихся свиней.
– Они были покрыты? – на всякий случай поинтересовался король.
– Да, причем самым лучшим боровом, – кивнул один из присутствующих и, как бы в подтверждение своих слов, втолкнул в помещение прямо под ноги августейшей особе омерзительное протестующее существо. Вслед за ним перед королем провели двух сук и огромного кобеля, а потом показали двух кур и петуха.
– Вы позаботились о корме для всех этих животных? – осведомился король, и ему сразу предъявили мешки с сушеными кокосовыми орехами, бататом и вяленой рыбой. – Теперь ещё раз поставьте всех животных передо мной, – велел Таматоа. – И пусть мешки с кормом тоже находятся здесь. – Когда всё было исполнено, он закричал устрашающим голосом: – Табу! Табу! Табу!
И все, кто присутствовал во дворце, нараспев торжественно повторили:
– Табу!
Затем вперед выступил Тупуна и благословил всех животных, прося богов даровать им плодовитость, и под конец ещё раз предупредил уже от себя:
– Табу!
И вся церемония, а также повторяющееся слово были не просто знакомым обрядом – это было божественное запрещение. Оно означало, что даже если мужчина во время путешествия будет наблюдать, как умирает от голода его женщина, он и в этом случае не имеет права передать ей даже крошку из того, на что наложено табу. Не может он взять ни единого зернышка из тех запасов и для себя, потому что без приготовленных для посева семян погибнут те, кто доживет до конца путешествия и окажется на новой земле.
После этого Тероро показал королю продовольствие: плоды хлебного дерева, частично высушенные, а частично в комках, готовых для брожения, муку из пандануса (для этого пришлось испечь и перемолоть не слишком приятные на вкус плоды). Эта мука, конечно, отнюдь не являлась деликатесом, но была весьма полезной при длительных путешествиях. Кроме того, здесь был сухой батат, съедобные моллюски, мякоть кокосов и восемь десятков орехов с соком, заготовленных как питье, а также бамбуковые цилиндры, наполненные водой. Когда все эти запасы пищи и воды были сложены у ног короля, то все увидели, что их не так уж много. Таматоа принялся внимательно изучать то, от чего путешественники должны были зависеть столь долгое время.
– Вы считаете, что этого достаточно? – с сомнением в голосе поинтересовался он.
– Наш народ привык голодать неделями, – быстро ответил Тероро. – Мы можем существовать чуть ли не на одном воздухе.
– И пьют наши люди тоже очень мало?
– Самое большее – чашку воды в день.
– Готовы ли рыбаки добывать еду во время пути?
– Они усердно молились Таароа. Рыбы должно быть в изобилии.
– Тогда давайте благословим эти запасы, – предложил Таматоа, и Тупуна прочитал длинную молитву, в которой говорилось о том, что вся пища и вода была посвящена богам. Он надеялся, что божества позволят его товарищам пользоваться этими запасами, пока они будут искать новые земли, а если путешествие окажется удачным, то богам обещалось щедрое вознаграждение в виде большого количества свиней.
– А теперь давайте проверим каноэ, – приказал король, выводя своих подданных в бурю, бушующую за стенами дворца, где под ливнем и ветром была тщательно исследована каждая снасть 'Ждущего'. Два корпуса были изготовлены не просто из двух выдолбленных стволов деревьев, при строительстве использовались три отдельные секции, затем соединенные вместе. Каждая из них имела в длину двадцать пять футов. Это означало, что в местах стыков секций их надо было как-то закрепить, и для этого применялась плетенка. Здесь-то и проявилось великое мастерство судостроителей Бора-Бора, поскольку секции были так надежно связаны, что могло показаться, будто каноэ состоит из цельного куска дерева. Но это было не так, и сейчас король проверял именно места соединения различных частей лодки. Разумеется, туда просачивалась вода, и если бы её постоянно не вычерпывали, судно рано или поздно обязательно затонуло бы. Однако течь эта была несущественной. Пояса наружной обшивки, составляющие бока обоих корпусов, также были надежно связаны и тоже практически не пропускали воды. Оба корпуса удерживались вместе на расстоянии четырех футов друг от друга при помощи одиннадцати внушительных балок, проходивших через внутренние боковые стенки корпуса, и тоже закреплялись на местах при помощи плетенки, а на них уже была установлена длинная прочная платформа, на которой и предстояло путешествовать людям и богам. При этом в каждом корпусе оставалось узкое пространство между краем платформы и внешним краем корпуса, где располагались гребцы на небольших подвижных сиденьях. Для того чтобы устроиться удобнее, гребцу приходилось сначала перемещаться вместе с сиденьем взад-вперед, пока он не находил такого места между тюками и свертками груза, чтобы ноги надежно упирались в дно корпуса лодки.
– Каноэ в отличном состоянии, – убедил Тероро своего короля, после чего все присутствующие притихли, а оба брата и их дядюшка принялись присматриваться к буре. Наконец Таматоа произнес:
– Если все знамения окажутся благоприятными, мы отправимся в путь завтра же с наступлением сумерек. Мы должны выйти в море, как только поднимутся звезды.
Когда все разошлись по домам, Таматоа снова повел Тупуну к себе во дворец и усадил его на циновки. Король никак не мог успокоиться.
– Так что же мы все-таки упустили из виду? – волновался он.
– Я ничего не заметил, – признался старик.
– Но возможно ли, чтобы мы все же забыли что-то весьма существенное, Тупуна?
– Мне ничего такого не бросилось в глаза.
– Что же все это может означать? – воскликнул король, измученный собственной растерянностью и неуверенностью. – Я так отчаянно пытался выполнить все, что ты велел. Где же я потерпел неудачу?
– Я обратил внимание вот на что, – успокаивающим тоном начал старик. Когда мы проверяли вещи, после просмотра каждый завязал свой узел чуть потуже. То же повторилось и при осмотре каноэ: плетенку затягивали намного аккуратней. Может быть, как раз этого и хотели от нас боги? Чтобы мы не забыли перепроверить все перед самым отплытием. Это последнее условие, которое обеспечивает успех.
– Ты считаешь, что они напоминали нам именно об этом? – воодушевился король.
– День сегодня выдался чересчур длинным, – уклончиво ответил старик. Давай устраиваться на ночь. Пусть нам приснятся сны, и если все знамения будут благоприятными, значит, боги хотели именно этого.
Наконец, в четвертый вечер разыгравшейся бури, все мужчины, которые должны были отправиться в путешествие, в соответствии с древней традицией, собрались в храме. Это предпринималось для того, чтобы, получив последний приток маны, забыться в тревожных сновидениях в ожидании знамений, ниспосланных богами. И вновь Тероро посетило видение, где Марама говорила с ним от имени Тэйна, а Техани выступала как Таароа. Перед самым пробуждением Тероро обе женщины превратились в мачты, из чего следовало, что знамение несет в себе добрые надежды. Молодой вождь был настолько обрадован, что, нарушив строжайшее табу, незаметно покинул храм, чтобы провести ночь в постели Марамы. Лежа рядом с ней в последний раз, Тероро убеждал жену, что лишь по воле короля оставляет её на острове, и шум бури за стенами хижины смешивался с рыданиями Марамы. Чтобы успокоить её, он достал из мешка локоть
