Однако его забота и тревога относились не к призрачной богине, а к вполне реальной женщине, его жене, которую звали Марамой, и которая осталась на далеком покинутом Бора-Бора. 'Какая же глубокая мудрость содержится в тех её последних словах перед самым нашим отплытием!' – не раз вспоминал Тероро. Ибо ему слышался этот голос настолько отчетливо, будто все происходило лишь год назад. 'Я и есть само каноэ!' Иногда Тероро казалось, что его жена обладала мудростью, сравнимой лишь с той, которая дана только богам. Как удачно и как справедливо было её сравнение! Ведь она и в самом деле стала тогда для Тероро его судном. Спокойное лицо Марамы и её тонкий ум составляли сущность его жизни. Она пронесла свою любовь через все волны и бури бытия. Да, она стала самым настоящим судном! И теперь впервые за все время, прогуливаясь по своему новому далекому Гавайки, Тероро неожиданно осознал, как отчаянно он скучает без этой сильной и умной женщины, с которой связана вся его жизнь. Она стала для него символом земли, движением волн, ночной песней. Он без конца вспоминал её слова, навсегда отложившиеся в его памяти. Тероро словно наяву видел, как на ветру колышется её юбка, как она поправляет волосы. Как-то раз, ещё на Бора-Бора, Тероро сильно заболел: его била лихорадка, а Марама постоянно омывала лицо и горячее тело любимого, и ему тут же привиделись её прохладные и нежные руки.
В ужасе он вспомнил, что и Техани на каноэ во время путешествия делала то же самое. Но на этот раз все происходило совершенно по-другому. Тероро вынужден был признаться самому себе, что с более взрослой Марамой он не испытывал и одной пятой того полового возбуждения, которое доставляла ему юная красавица Техани. И тем не менее, он постоянно думал о прежней жене, изводя себя и нигде не находя покоя. Ночью, возвращаясь домой после молчаливой прогулки с Пере, он снова и снова видел Мараму. Во сне она, как когда-то прежде, разговаривала с ним. А уж когда на глаза ему попадался 'Ждущий Западного Ветра', это замечательное и неповторимое судно, то рядом с ним Тероро обязательно замечал Мараму. Ведь это она сказала: 'Я и есть каноэ!' И она была им.
Тероро как раз вспоминал Мараму и находился в самом печальном расположении духа, когда однажды утром он вдруг выбежал из своей хижины, где ещё мирно дремала Техани, и бросился к Мато, который готовился к рыбной ловле. Схватив удивленного приятеля за руку, он поволок его к своему дому, а затем подтолкнул к его ногам Техани.
– Это твоя женщина, Мато! – крикнул он изо всех сил, что было уже излишним.
– Тероро! – воскликнула девушка.
– Ты больше не принадлежишь мне! – не унимался Тероро. – Я наблюдал за тобой на каноэ. Мато не сводил с тебя глаз. Все в порядке, Мато, теперь она будет твоей. – И он вышел из хижины.
В тот же день, все ещё находясь во власти своих переживаний, Тероро отыскал старшего брата и просто заявил ему:
– Мне нужно вернуться на Бора-Бора.
Короля не удивила эта новость. Он уже давно следил за настроением брата, а когда узнал о том, что тот отказался от Техани, попросил объяснений у дядюшки. Старый Тупуна рассказал Таматоа, что его брат нездоров духом.
– Зачем же тебе понадобилось уехать? – поинтересовался теперь король.
– Мне нужно привезти на остров Мараму, – тут же признался младший брат. Кроме того, нам необходимы саженцы хлебного дерева, собаки, да и многое другое. Нам не хватает людей.
Был срочно созван совет, и мужчины решили, что путешествие назад, на юг, может оказаться полезным, особенно если судно привезет запасы пищи.
– Но кого же мы можем отправить в такой дальний путь? – спросил Тупуна, и тогда Тероро заявил, что на 'Ждущем' он мог бы обойтись шестью членами команды, если, конечно, в команде будут Па и Хиро.
– Я тоже поеду, – встрепенулся Мато, но Тероро бросил на него сердитый взгляд и заявил:
– Нет, мы и без того плохо обошлись с Техани.Ты останешься здесь, вместе с ней. – И так было решено, что лучший друг Тероро не поедет с ним на юг.
После того как путешествие на Бора-Бора было одобрено, переселенцы стали собирать в дорогу путешественникам скудные запасы продовольствия. На этот раз на судно уже не грузили ни сушеного таро, ни кокосов, ни плодов хлебного дерева, ни бамбуковых цилиндров с запасами пресной воды. К счастью, островитяне могли поделиться бананами, хотя и не сушеными. В изобилии была разве что вяленая рыба, но и этого отважным мореплавателям казалось достаточно для выживания.
Когда запасы пищи погрузили на 'Ждущего', Тероро рассказал о своем плане товарищам. Нарисовав на песке их прежний маршрут на север, он отметил, что судно заплыло слишком далеко на восток, после чего проделало лишний путь на север, из-за чего было вынуждено вернуться на запад. Перечеркнув эту схему, Тероро заявил:
– Теперь мы поплывем строго на юг, и тогда непременно найдем свой остров.
– Помни о том, что тебе не будут помогать штормы, – предупредил Тупуна.
– Мы используем силу морских течений, – успокоил его Тероро. – Кроме того, мы все время будем грести.
В последний день перед отплытием Тероро пребывал в одиночестве. Неожиданно к нему подошла одна из женщин и со слезами на глазах попросила:
– Когда будете возвращаться, умоляю вас, захватите с собой сюда кое-что и для меня. Если, конечно, в каноэ останется лишнее место.
– Что же тебе так понадобилось? – заинтересовался Тероро.
– Ребенок, – объяснила женщина.
– Чей ребенок? – насторожился вождь.
– Любой, – улыбнулась женщина и негромко пояснила: – Страшно и печально жить на той земле, где нет детей.
Тероро понимал, что везти ребенка так далеко было бы опасно, поэтому, объяснив свои тревоги женщине, он отпустил её. Однако через некоторое время к нему подошла ещё одна островитянка и сразу же начала:
– Зачем тебе привозить нам свиней и плоды хлебного дерева, Тероро? Наши сердца плачут и скучают без детей!
Тероро задумался, но все же велел и этой женщине уйти.
Однако история на этом не закончилась. К молодому вождю приходили все новые и новые женщины. Нет, они не рыдали и не причитали, но Тероро чувствовал, что каждая из них говорит от души, и в голосах их слышалась искренняя печаль и боль.
– Мы понемногу стареем, Тероро. Стареешь и ты, и король Таматоа, и Тупуна, да и все остальные. Конечно, у нас есть младенцы, но нет детей, которые нам так необходимы.
– Мы хотим видеть, как они играют на берегу моря, – подхватила другая женщина. – Ты же должен помнить, как дети бегали и веселились у нашей лагуны! – При этих словах перед мысленным взором Тероро возникла родная лагуна Бора-Бора, вокруг которой бегали сотни смуглых веселых ребятишек. Они бодро резвились в зеленой воде, смеялись и брызгались. Именно тогда он понял, почему Северный Гавайки кажется таким мрачным и пустынным.
– Мы все просим тебя, – в один голос взмолились женщины, – привези нам детей.
А в ночь отплытия (Тероро все же настоял, чтобы судно покинуло остров в то время, когда на небе появляются звезды) он успел признаться брату:
– Я еду на Бора-Бора не только для того, чтобы вернуться с Марамой. Я привезу с собой камень Пере. Мне кажется, что на нашем Гавайки должны быть не только боги, но и богиня.
Во время долгого путешествия на юг, пока члены команды Тероро голодали, а кожа их обгорала в экваториальной штильной полосе, сам младший брат короля сочинил песнь, которая потом ещё долго вспоминалась после его смерти. Её будут петь многие мореходы, и она поможет им отыскивать путь от Таити до нового Гавайки:
