англичанин; что Вогезы начинаются в Кале. Здесь уже не стыдно говорить по-французски, но человек все ещё не должен говорить очень хорошо.
Обе девушки были в клетчатых рубашках, голубых джинсах и сандалиях и обе были прехорошенькими. На этом их сходство заканчивалось, так как одна была белокурой, пухленькой, слабенькой и француженкой, а другая — темной, сильной и американкой. Они направлялись в Сан-Тропез, как сказала француженка, но по пути им нужно было попасть в Авиньон, как настаивала американка. Им хотелось увидеть папский дворец.
— Как хотите, — сказал Крейг, — мы с тем же успехом можем пообедать в Авиньоне, как и в любом другом месте.
Он мягко нажал на педаль газа и «альфа» мощно двинулась вперед.
— Послушай, — спросила американка, — что это за машина?
— «Альфа-ромео», — ответил Крейг.
— Она неплохо ведет себя, когда мужчина заставляет её двигаться.
— Да, полагаю, именно так, — согласился Крейг.
— Я вижу. Но она выглядит не очень большой, верно?
— Да, действительно, она не выглядит… — Крейг закашлялся.
— Я имею в виду, что она маленькая.
— Но отважная, — сказал Крейг.
Американка предложила всем сигареты, закурила одну из них и сунула её Крейгу в рот.
— Вы в отпуске? — спросила она.
Крейг кивнул.
— Мы тоже — можно сказать. Я Сикорская — Мария Сикорская. Она — Софи Журден.
— А я — Джон Рейнольдс.
— Привет, — сказала Мария.
— Привет, — сказала Софи.
После этого ему оставалось только слушать и вести машину. Девушки были певицами и надеялись в сезон поработать на Ривьере. Все их имущество состояло из 300 новых франков, содержимого рюкзаков и разрешения на работу для Марии и, конечно, никаких автомобилей. Им было по двадцать одному году.
— Я пою кантри, — сообщила Мария. — Сама я из Детройта, но работала в Лас Вегасе и там выучила от ковбоев несколько песен. Вы были в Лас Вегасе? — Ответа она дожидаться не стала. — Самое сумасшедшее место в мире! Тысяча миль пустыни и в центре город, полный машин и фруктов. Вы знаете, что значит Лас Вегас? Это означает — Открытая Страна. Испанцы никогда не видели ничего более открытого, чем Вегас. А если оглядеться вокруг, то можно увидеть несколько ковбоев. У них очень хорошие песни. И Софи очень нравятся ковбои.
— А вы тоже поете кантри? — спросил Крейг.
— Нет, — ответила Софи. — Я пою обычные песни. Баллады. Знаете — такие печальные песни, которые поют поздно вечером.
— Послушайте, она очень славно поет, — сказала Мария. — Она каждый раз заставляет меня плакать. Вы знаете почему? Раньше она была танцовщицей. Она даже выступала в стрип-шоу.
Она с гордостью взглянула на Софи и Софи попыталась, хотя ей это и не удалось, выглядеть скромницей. Крейга это заинтриговало.
— И вам это нравилось? — спросил он.
— Хорошие деньги, но очень тяжелая работа. И глупая к тому же. Вверх, вниз, вверх, вниз. То ли кто- то пойдет в постель, то ли не пойдет.
— А вы тоже занимались стриптизом? — спросил Крейг Марию.
— Нет, — покачала головой Мария. — У меня недостает для этого темперамента. И ещё туда нужны томные девушки. Они выглядят более сексуальными. Я ни за что не смогу заставить себя быть томной.
Она болтала всю дорогу до Авиньона и Крейг ей поверил.
Авиньон очаровал её. Она проверила существование моста, о котором говорилось в песне, и то обстоятельство, что мост лежал в руинах, совершенно её не смутило. Когда-то он стоял, песню сочинили по этому поводу и этого было достаточно. Кафедральный собор и вид, открывавшийся с Променад дю Роше, полностью удовлетворили её ожидания, а тяжелая серая масса дворца, мрачного и от этого ещё более величественного, и благоухающая красота висячих садов на какое-то время заставили её замолчать.
— Видите, как вам повезло, что вы нас подвезли, — заключила она наконец. — Не сделай вы этого, не увидели бы такой красоты.
— Я в большом долгу перед вами, — сказал Крейг. — Может быть, вы позволите мне угостить вас обедом?
— Боже мой, я должна это обдумать, — сказала Мария строго. — Впрочем, я надеюсь, что он будет хорош, — так что решено!
Они направились в провансальский ресторан и ели там долго и вкусно, а когда закончили, Мария спросила:
— Долго вы собираетесь пробыть в Сен-Тропезе?
— Я останусь там на ночь.
— О, это прекрасно, — протянула Мария.
— Завтра утром я намерен выехать в Канны, — солгал Крейг.
— Вы собираетесь совершить большое путешествие, — заметила Софи.
— Возможно, мне придется встретиться в Сен-Тропезе с другом, — сказал Крейг, — во всяком случае, я никогда там раньше не был и всерьез решил, что нужно побывать, прежде чем я умру.
Софи серьезно спросила:
— Вы же не такой старый, правда?
Крейг громко рассмеялся. Кажется, прошло очень много лет с той поры, когда он делал это последний раз.
После этого они проехали через Экс-ан-Прованс и Бриньоль в сторону Канн-де-Мор, оставили национальную дорогу Н8, повернули на юг к Гримо и наконец добрались до Сен-Тропеза. Девушки покинули его на площади и он обещал, что обязательно найдет их, чтобы вместе поужинать. Потом он подъехал к небольшому отелю возле английской церкви, где у него была назначена встреча с Грирсоном, и дождался того, чтобы получить дальнейшие инструкции.
Уже в конце мая город был переполнен: двадцать тысяч человек толкались там, где зимой живет всего лишь пять тысяч, причем отнюдь не в роскошных условиях. Но для Грирсона и Крейга была снята комната, прохладная большая комната с французскими окнами, открывающимися в сад, и собственным душем. Хозяйка была предупреждена, что прибудут два состоятельных и щедрых англичанина, которые очень болезненно относятся к вмешательству в их частную жизнь. Кроме того, ей уплатили вперед. И она осталась вполне довольна.
Грирсон был в бешенстве.
— 162
— Вам не следовало этого делать, — сказал он. — Мы здесь не в отпуске.
— Мы должны делать вид, что это именно так, — возразил Крейг, — а парочка девушек — самое лучшее прикрытие, какое только можно придумать. В любом случае, они не представляют опасности. Мне нужно было поговорить с людьми. И они напомнили мне о Тессе. А завтра мы уедем. Я сказал им, что мы направляемся в Канны.
— Вам не следовало этого делать, — настаивал Грирсон. — Вы и сами знаете, что не должны были этого делать.
— Они мне нравятся, — пожал плечами Крейг. — Неужели вы думаете, что я позволю, чтобы им причинили какой-то вред? Послезавтра они нас не увидят.
Грирсон вздохнул.
— Очень хорошо. — Я прийду и взгляну на них. Но Лумису это бы не понравилось.
— Лумиса никто не приглашал, — сказал Крейг.
Мужчины приняли душ и переоделись, выпили холодного белого бургундского, а Грирсон тем временем прочитал вслух письмо от Эшфорда, которое их ждало.
