Внизу у выхода их ждал черный Ситроен. Пучелли открыл заднюю дверь, в дальнем углу сидел Дюкло, через руку которого был переброшен легкий плащ. Он любезно улыбался, пока швейцар не ушел, а затем сказал:
— У меня под плащом автомат. Садитесь — и все будет в порядке.
Они подчинились и дверь захлопнулась.
— В этом нет необходимости, — сказал Крейг.
— Мы не забыли Каделлу, — возразил Дюкло.
— Каделла пытался убить меня.
— Хватит болтать. И оба положите руки на колени.
Крейг пожал плечами и подчинился, он ждал, что Дюкло обыщет его, но тот был слишком хорошо тренирован. Время для обыска придет позднее. Черный автомобиль помчался к вилле. Там их уже ожидал охранник с автоматическим карабином. Они прошли через сад к дому, вошли в то, что когда-то было элегантным холлом, а теперь, несмотря на то, что каждый день мылось и чистилось, выглядело бараком. Комната позади холла, в которой их ждал Сен-Бриак, походила на штаб батальона.
Охранник все ещё шел за ними, его карабин был наведен на обоих. Этот охранник был уж слишком безразличен. Крейг подумал, что представляющаяся возможность явно не хуже других. Он мог выхватить пистолет, застрелить охранника с карабином, а затем и Сен-Бриака. В этом случае весьма велика была вероятность, что он тоже будет убит. Наверняка будет убит и Грирсон. Он подумал о том, что будь он японцем, все прошло бы значительно легче. Камикадзе решил бы любую проблему, включая и свою собственную. Затем он подумал о Тессе, о том, в безопасности ли она в доме Хакагавы.
— Я не знаю, из-за чего столько шума. Вы сами просили меня приехать.
Сен-Бриак спросил:
— У вас есть пистолет?
Крейг кивнул.
— Есть, — и его рука нырнула под пиджак.
Карабин уставился на него и Крейг замер до тех пор, пока Дюкло не обыскал его, вытащил «кольт», положил перед своим хозяином; затем он снова медленно и тщательно обыскал его и нашел «люгер», затем повторил всю эту операцию с Грирсоном.
— Вы солгали, — сказал Сен-Бриак. — У вас были два пистолета. Я думаю, что вы понимаете — вам лучше всего рассказать нам всю правду.
Он взял кольт, осмотрел длинный ствол и магазин.
— Вы — хороший стрелок?
Крейг кивнул.
— Да, я предполагал, что вы должны быть хорошим стрелком.
Он отложил пистолет и повернулся к человеку с карабином.
— Уведи Грирсона, — сказал он. — Запри его. Мы поговорим с ним позднее.
Крейг вздохнул и заставил себя не смотреть, как уводят Грирсона. Теперь он был предоставлен сам себе. Три человека, и по крайней мере ещё два охранника. И три собаки. И что-то ещё было не так. Что-то такое, что он должен был заметить и не мог. Крейг почувствовал, как его начинает заливать пот.
— Теперь мы можем поговорить, — сказал Сен-Бриак. — Но прежде чем мы начнем, я должен сказать вам кое-что. Я не говорил сегодня с вами по телефону. Это делал Пучелли. Вот почему он не сказал вам ни слова в машине по дороге сюда. Вы понимаете, не так ли, Крейг? Я не обещал вам ничего.
Сен-Бриак взял кольт со стола и навел на него.
— Вы мне скажете все, все что мне нужно знать, а потом умрете.
Глава 16
Грирсона отвели во двор, в домик с зарешеченными окнами. Там же оказался и скорчившийся в углу Эшфорд. Человек с карабином по-прежнему наблюдал за ним и здесь его ещё раз обыскали, на этот раз тюремщик; тщательная и унизительная процедура. Наконец человек с карабином ушел, а тюремщик достал пистолет, заглянул ему в ствол и сильно ударил Грирсона по шее. Острая боль пронзила его.
— Дисциплина, — сказал тюремщик. — Мы должны здесь соблюдать дисциплину. Ты понимаешь?
— Да, — ответил Грирсон.
Снова в ход пошел ствол пистолета, снова его пронзила острая боль.
— Да, сэр, — сказал тюремщик.
— Да, сэр, — сказал Грирсон.
— Хорошо, — буркнул тюремщик. — Теперь ты присмотришь за этим дегенератом в углу. В кувшине вода, вон там полотенце. Умой его.
Грирсон подошел к кувшину и поднял его. Тот был наполовину заполнен водой и Грирсон вздрогнул, так как вес кувшина больно отозвался в том месте, куда его ударил тюремщик.
Тюремщик вышел и дверь за ним захлопнулась. Грирсон стал мыть Эшфорду лицо до тех пор, пока холодная вода не подействовала, и тот смог сесть и взглянуть на него.
— Это не поможет, — горько бросил он. — После того, что они со мной сделали, ничто не поможет.
— Еще есть шанс, — сказал Грирсон.
— Они убьют нас, — заныл Эшфорд. — Вы ведь знаете это, правда? Они убьют нас всех. Почему вы не смогли просто застрелить его и скрыться?
— Не было возможности подойти к нему достаточно близко, — пояснил Грирсон.
— Зато теперь она у вас есть.
— Она есть у Крейга. Сейчас полковник его допрашивает.
— О, Боже мой, — Эшфорд закрыл лицо руками. — Я не сказал им, что вы приехали убить его. Я не сказал даже тогда, когда Бобби… — когда он сделал мне больно. Это было ужасно, но я не сказал им. Я сказал…
— Я знаю, — кивнул Грирсон. — Ля Валере нам сказал. Вы поступили очень хорошо. Не беспокойтесь. Мы выберемся отсюда. Сильно вам досталось? Сможете идти?
Эшфорд убрал руки от лица. Теперь, когда Грирсон смыл кровь и слезы, он увидел, насколько оно изуродовано, от прежней привлекательности не осталось и следа.
— Все это сделал со мной Бобби, — всхлипывал Эшфорд. — Я его ненавижу.
— Сможете вы идти? — снова спросил Грирсон.
— Да, — кивнул Эшфорд, — но у нас не будет такой возможности.
Грирсон взглянул на часы. Они держали Крейга уже полчаса. Он позвал тюремщика.
— Что вы делаете? — воскликнул Эшфорд. — Он изобьет нас. И вообще он вас не услышит — наверняка отправился выпить.
— И долго его не будет? — спросил Грирсон.
— Иногда десять минут, иногда полчаса.
— О, Боже мой, — воскликнул Грирсон и снова стал звать тюремщика.
Дюкло ещё раз тщательно обыскал Крейга и на этот раз нашел таблетку с цианидом, которую дал Лумис. Она была зашита в лацкан пиджака и это сказало о многом. Стало ясно, что это не его частное дело. Крейг был послан с определенной целью и ему было дано средство покончить самоубийством в случае провала. Сен-Бриак никогда не сомневался, что Крейг прибыл во Францию убить его, но теперь он хотел знать, кто послал его. Перед тем как начать пытки, он беседовал с Крейгом о тех, кому тот продавал орудия смерти, упирая на то, как правильно и справедливо, что теперь пришла очередь Крейга страдать.
«— Может быть он и прав», — подумал Крейг, но когда пришла настоящая боль, все утратило всякое значение. В мире не осталось ничего, кроме боли…
Когда тюремщик вернулся, Грирсон все ещё продолжал кричать. Он вошел, взглянул на Эшфорда, скорчившегося в углу, затем на Грирсона, который в ужасе смотрел на кувшин.
