посеяло в ней зерно сомнения…
Она тряхнула головой, прогоняя неприятные мысли; ей трудно оказалось смотреть Гейбриелу в глаза.
— Предлагаю отложить разговор на потом…
— Диана, мы выясним все сейчас! Сейчас или никогда! — Он показался ей совершенно незнакомым человеком.
— Мне о стольком придется подумать… — Диана сдвинула брови.
— О чем, например?
— Невозможно отрицать, что миссис Прескотт красива…
Гейбриел презрительно хмыкнул.
— Меня эта женщина не интересует. Никогда не интересовала и не будет интересовать. Либо вы верите мне на слово, либо нет.
Диана посмотрела на него в упор. Лицо его выражало крайнюю степень несговорчивости. Глаза превратились в кусочки темного льда, кожа на скулах натянулась, рот сжался в твердую, неумолимую линию, подбородок упрямо выдвинулся вперед. Гейбриел показался ей совершенно непоколебимым. Диана поняла: если она ему не поверит, он не сделает и шага ей навстречу.
Она вздохнула:
— С вашей стороны несправедливо оказывать на меня такой нажим, ведь после нашего приезда сюда многое изменилось!
Гейбриел задумался. В самом ли деле он поступает несправедливо? После приезда в Фолкнер-Мэнор Диана многое узнала о его прошлом! Может быть, сейчас ей просто не под силу верить ему на слово? Да, наверное, непросто склониться к его точке зрения только потому, что он ее в этом уверяет!
Гейбриел вынужден был признать, что в чем-то Диана права. Однако он восемь лет жил в одиночестве и не искал ни одобрения, ни оправдания. Гордость повелевала ему и сейчас ни о чем не просить — даже эту храбрую молодую женщину, согласившуюся стать его женой.
— Гейбриел, попробуйте себе представить, — низким, грудным голосом продолжала Диана, — как повели бы вы себя, если бы мы поменялись ролями? Если бы, например, Малком Касл признался вам, что ему известно о родинке на моей левой груди?
— Я и сам видел эту родинку, — досадливо заметил Гейбриел.
Диана слегка зарделась:
— Да, видели…
Он прищурился:
— Допустим, нам с этим джентльменом в самом деле пришлось обсуждать столь щекотливый предмет… Он и в самом деле настолько осведомлен?
— Разумеется, нет! — Щеки ее покрыл густой румянец.
— Тогда не вижу смысла в вашем сравнении, — ответил Гейбриел. Неожиданно для себя он испытал облегчение оттого, что никто, кроме него, не любовался обнаженной грудью Дианы.
Ему неприятна была сама мысль о том, что Касл мог опередить его. Его охватывала ярость при мысли о том, что другой мог быть так близко знаком с нежными изгибами ее тела. Собственная реакция встревожила его, потому что она говорила о чувствах, которые он считал совершенно неприемлемыми для себя.
Он резко выпрямился:
— А теперь прошу вас оставить меня, чтобы я мог умыться и переодеться к ужину!
Диане уже не хотелось спускаться вниз, к ужину… Нет, более того, она понимала, что не испытывает ни малейшего желания принимать участие в трапезе, атмосфера которой в лучшем случае сулила стать неловкой, а в худшем — неприятной! Но сейчас уже поздно отказываться от еды; отказавшись, она лишь выкажет слабость в глазах Дженнифер Прескотт и не заслужит поддержки Гейбриела. Конечно, Диана понимала, что миссис Прескотт намеренно задела Гейбриела. Она применила запрещенный прием и вышла из их поединка победительницей. Миссис Прескотт злонамеренно посеяла зерна сомнения в душе Дианы и отдалила ее от жениха. Диане страстно хотелось развеять эти сомнения и снова поверить Гейбриелу на слово. Однако необъяснимая ревность по-прежнему не отпускала ее, и она никак не могла расстаться со своими подозрениями.
Она не могла отрицать, что относится к Гейбриелу с возрастающей теплотой, — да и как могла она отрицать это, когда таяла в его объятиях всякий раз, как он всего лишь дотрагивался до нее! Однако стоило им сделать хотя бы крохотный шажок навстречу взаимным близости и пониманию, как все их успехи немедленно сводились на нет людьми или обстоятельствами, и в результате они оказывались такими же чужими друг другу, как раньше.
Ей так нравилось целовать и гладить его, его мужская красота так возбуждала ее, тем более что и он словно воспламенялся от прикосновения ее пальцев…
— Диана!
Она вздрогнула, когда окрик Гейбриела прервал ее сладостные воспоминания.
— Повинуясь вашей просьбе, сейчас я вас оставлю. — С подчеркнутым достоинством она направилась к двери, ведущей в соседнюю спальню.
— Может быть, вы подождете меня в своей комнате, и мы спустимся вниз вместе? — предложил он. — Если, конечно, вы не предпочитаете общество жены моего дяди. Не сомневаюсь, она охотно поделится с вами другими воспоминаниями о нашем детстве, — язвительно продолжал он.
При мысли о том, что ей придется разговаривать с Дженнифер Прескотт наедине, Диану пробила дрожь.
— Хорошо, я подожду вас в своей комнате.
— Так я и думал, — улыбнулся Гейбриел, глядя ей вслед.
Диана вышла с высоко поднятой головой. Очутившись у себя она закрыла за собой дверь и грациозно опустилась на край кровати, надеясь, что ничем не выдала себя.
Жаль, что она вообще приехала в Фолкнер-Мэнор!
Значит, она предпочла бы остаться в неведении? Выйти замуж за Гейбриела, а позже узнать, что миссис Чарльз Прескотт и есть та самая женщина из его прошлого?
Пока она не знала ответа на свои вопросы…
Глава 11
— Гейбриел, что вы задумали? — Мрачная Дженнифер Прескотт, одетая в шелковое платье такого же темно-коричневого цвета, что и ее глаза, застыла на пороге столовой.
— А как по-вашему? — буркнул Гейбриел, даже не оглянувшись на нее.
— По-моему, сервировка стола не нуждалась ни в каких переменах!
Дженнифер кипела от раздражения, а Гейбриел как будто ничего не замечал. Он попросил Рива переставить свой прибор, стоявший во главе стола, на середину — так он оказался напротив бледной Дианы, а не жены дяди, чье место находилось на противоположном конце стола.
Гейбриел разгадал коварный замысел Дженнифер, как только вошел в столовую об руку с тихой, присмиревшей Дианой. Жена его дяди нарочно распорядилась поставить приборы так, чтобы они с Гейбриелом выступали в роли хозяев, а Диана оказывалась простой гостьей.
— Предпочитаю смотреть на свою невесту. — Он выдвинул для Дианы стул и дождался, пока она сядет, а затем обошел стол и занял своё место. Миссис Прескотт усадил услужливый дворецкий.
От Гейбриела не укрылись молчаливость Дианы и ее бледность. Он нехотя признал, что в ее огорчении виноват он, и даже больше, чем мстительная Дженнифер Прескотт. Умываясь и переодеваясь, он несколько успокоился и смог взглянуть на происходящее с точки зрения Дианы.
Он был не прав, когда утверждал, будто ему все равно, верит она ему или нет. Нужно было сразу объяснить, откуда у Дженнифер Прескотт столь обширные познания относительно его анатомии. И его вовсе не оправдывает приобретенная привычка защищаться, потому что целых восемь лет он привык
