унифицированные оптимальные варианты. Они определяются еще при зачатии, формировании плода — настолько медико-биологическая наука шагнула вперед. Если во время развития ребенка возникают какие- нибудь отклонения, применяются специальные регуляторы.
— «Давители»,— со злостью перебил Леонид.
— Не понял,— встрепенулся Буак.
— Это он про себя. Продолжайте,— стиснув кулаки, насколько мог спокойно произнес Станислав.
— В результате мудрой демографической политики наше общество процветает из года в год. Мы наперед знаем, сколько нам нужно рабочих, служащих, учителей, инженеров… Соответственно столько народ получает и разрешений на рождение детей. Ни одного лишнего,— гид упивался своей речью,— четко, по системе.
— Разрешений на рождение?! — воскликнул, не сдержавшись, Леонид.
— Да. Теперь двое намийцев, короче, семья, пользуется правом иметь лишь двоих детей — мальчика и девочку. Но им предоставляется великая свобода выбора: могут с небольшим интервалом дать свет потомству дважды. Но по одному каждый раз, естественно. Большинство так и делает. Можно заиметь и третьего ребенка. Но тогда кому-то из родителей сократят срок. Или обоим равными долями. Здесь тоже действует свобода выбора. Впрочем, тем, кто имеет особые заслуги перед обществом, срок не сокращают.
— А что такое срок? — спросил Станислав.
Буак выпучил глаза:
— Срок он и есть срок. Отрезок времени, определяющий жизнь.
— И все довольны?
— Конечно! Ведь об этом мечтали наши предки. Были, правда, в древности бунтовщики. Так называемый бунт кривоногих. Тихий бунт. Кто-то пытался иметь больше положенного рост. Знаете, что они делали? Не превышая своих сантиметров, отращивали кривые ноги, шею или хребет с изгибом. Но их быстро раскусили. При очередной всеобщей проверке измеряли рост не планкой, а лентой, прикладываемой к телу. У кого обнаруживали нарушение — карали.
— Как? — по лицу Станислава пошли багровые пятна.
— Переламывали ту часть тела, которая наращена сверх нормы. И, разумеется, лишали их бессмертия. С лишним весом проще. Рацион питания можно регулировать как угодно. После первых опытов…
— Как, вы разве не единожды…
— Трижды. Три раза за историю планеты приходилось уменьшать рост и вес населения. На добро и процветание.
— Какой же был рост у тех, ну до принятия проекта? — добивался Станислав.
— Понял тебя, один из тяжелейших землян. В среднем он составлял где-то 190—200 сантиметров. Сейчас — около 110. Система наша совершенствовалась^— продолжал Буак,— зачем, скажем, тому же наставнику детей иметь целых 130? Чуть выше воспитанников и достаточно. А вот рабочему можно дать и 130. Стражу порядка необходимо иметь 150. Ученые, кстати, не превышают 80-ти сантиметров, кроме биологов, разумеется. Те до 170 могут расти, а с особого распоряжения Наивысшего Сверх- тяжелого Коука и выше. Мы разработали шкалу роста по профессиям, чтобы не возникало разногласий и дополнительных трудностей с регулированием, ввели закон: если ты рабочий, то и дети твои обязаны в будущем быть рабочими, если инженер, то…
— Любезнейший Буак,— уничтожающе спросил Леонид,— а как же со свободой выбора в свободном обществе?
— Полный порядок. Свобода полнейшая. Тот же. рабочий может обрабатывать детали, добывать сырье, трудиться в сельском хозяйстве, где угодно. Выбирай!
— Ну а, допустим, рабочий захочет стать биологом или медиком?
— Зачем? — удивился гид.— Закон запрещает.
— Что-то я не приметил на приеме во дворце ни низких, ни худощавых,— вставил Станислав.— Кроме прислуги. Как же закон?
— В нашем обществе,— ответил Буак,— два свода законов. Один для тех, кто трудится. И другой — на кого работают. Мы вели речь о первом, который касается большинства намийцев. Второй — для меньшинства, тех, кто владеет и властвует, кому принадлежит планета — плодородная почва, леса, реки, различные сооружения, жилье, дороги, транспорт,.. Но об этом я не уполномочен говорить. Скажу только: народ решил ни в чем не ограничивать своих властелинов, тех, кто творит добро, заботится о его благе и процветании.
— Значит, для властелинов нет ограничений в росте и весе? — спросил Станислав.
— Есть. Никто не имеет права превзойти рост Наивысшего Сверхтяжелого Коука. Или его вес. Или ниже рангом более высокопоставленного.
— Что же за это?
— Немедленная казнь. Уничтожение.
— Так вот почему нас прежде всего так тщательно измеряли и взвешивали,— задумчиво сказал Леонид.— Я-то думал, из интереса, для науки.
— Да,— прочирикал на прощанье Буак.— Ваш рост оказался на 17 сантиметров меньше, чем у Наивысшего Сверхтяжелого Коука и на четыре, чем у Сиэка. Иначе…
Космолетчики возвратились на корабль. Полдня, проведенные за беседой с Буаком, измотали обоих окончательно. Только сейчас несколько расслабились, могли дать волю чувствам.
— Теперь понятно, почему ра приеме тебе, Леня, такие почести воздавали — усадили по правую руку и повыше, а меня — внизу и слева,— сказал Станислав.
— Общество полной свободы! — издевался Леонид.— Превратить стремительно развивающуюся цивилизацию в планету пигмеев! Застопорить прогресс! Мыслимо ли? Физические данные — рост и вес — определяют положение в обществе! Черт знает что! Насилие над личностью преподносить как благо. Зло под соусом добра.
— Не кипятись, Леня. Возможно, у истоков крутого поворота, их истории, все мыслилось иначе. Смогли же они победить болез-ни, продлить жизнь, освоить Наму, выйти в космос. И вдруг чей-то бред овладевает умами: оказывается, все проблемы решаются просто. Зачем преодолевать труднодоступные вершины, когда на милой, любимой планете места может хватить всем?
— Восхвалять перед народом чушь: подрос, потяжелел.
— Теперь понял, почему на площади «островки» аборигенов?
— По росту все. Одинаковые — в отдельный круг, к другим не пЬдходи. Стражи порядка между ними такой себе каемочкой, «кружевами». Полагал, ритуал…
V
Сиэк удовлетворенно ухмыльнулся. Нет, пришельцы не посягают на него. Недавние тайные замеры показали, что земляне не потяжелели и не подросли. Он же после соответственных процедур добавил себе кое-что.
Тем не менее, ухо надо держать оттопыренным: что им все-таки нужно здесь, на Наме? Следует усилить слежку. Вести от Буака обнадеживают. Мелкоухие — фу, да на них смотреть противно, никакой красоты, уродцы, особенно отвратительны их неподвижные и недоразвитые уши, к тому же и бугорков на висках нет (интересно, как же они без них думают?) — восхищались планетой, достижениями намийцев. Маловато, правда, восхваляли Наивысшего Сверхтяжелого Коука, но это не беда, он, вторая личность Намы, сам его глубоко ненавидит. И боится. Вдруг чего — шепнет: не восхваляют пришельцы властелина властелинов. Пока надобности в этом нет. С завтрашнего дня приставит второго сопровождающего, хитроумного Рэика. О, тот сможет влезть в доверие к кому угодно, выведать самое сокровенное. Непревзойденный в своем ремесле.
Стоит еще раз посоветоваться с самим собой. Что скажет Бессмертный? Как хорошо иметь при неоконченном сроке своего Бессмертного! Только нескольким властелинам разрешена подобная роскошь. И лишь Наивысший Сверхтяжелый Коук имеет сразу двоих. Остальные намийцы обеспечиваются несовершенными, устаревшими призраками настоящих Бессмертных. Их мозго- граммы сохраняются не здесь, а пылятся в общем Хранилище. Каждый может за высочайшую плату раз в два года поговорить, да и
