боли. Фёдору всё казалось, что рано предавать земле командира, что ещё он очнётся и заговорит приказным тоном.
Документы, на этот раз Фёдор вручил солдату. Он знал только имя солдата - Андрей, не пытался в беседе выяснять дополнительные данные. Не находясь при параде, проще, поменяв частично одежду, он и не приказывал Андрею, а как бы обращался с просьбой. Ему не хотелось попасть ещё раз с чужими документами в какую-нибудь историю.
Андрей раскопал в сарае маломальскую лопату и выжидающе смотрел на Фёдора.
-Да, конечно, - очнувшись от своих раздумий, проронил Фёдор, - не здесь, там, за оградой, ближе к лесу.
Солдат ушёл копать могилу, а Фёдор опять вошёл в избу, потерявшую весь свой уют. Ещё раз он окинул её взглядом. Вдруг вспомнил потайную мастерскую отца в Сарапуле. Какое-то беспокойство охватило Фёдора. Ему представилось, что Надя могла успеть спрятаться в погребе и теперь боится высунуть свой нос, не зная, кто находится в избе.
Его внимание привлекла холстина, лежавшая на полу в кухне, которая никак не походила на половик. Он приподнял уголок её и увидел люк в подполье. Ещё более разволновавшись, он открыл западню и заглянул вниз. В полумраке что-то белело. На шестке он нашёл спички, похоже немецкого производства. Светом спички он посветил вниз. Тело Нади лежало в неестественной позе, как будто её просто сбросили вниз. Она была жива, но связана по рукам и ногам.
Немецкие прихвостни оставили её, скорее всего, умирать мучительной смертью, досыта поиздевавшись.
Фёдору не хотелось, чтобы Андрей увидел девушку в голом виде. Он быстро спустился вниз, разрезал узел верёвки, связывавший руки и задранное платье над головой, освободил ноги от пут. Надя так замёрзла, что едва ворочала руками, надевая всё, что Фёдор ей подавал. Лицо её, и без того некрасивое, было всё в кровоподтёках, один глаз превратился в щелку.
От падения в подполье не по своей воле по лестнице вниз головой переломов не наблюдалось,
но плечо и бедро были ободраны до клочьев висевшей кожи.
Надя была не в состоянии даже плакать, просто смотрела неподвижно мимо Фёдора, находясь в шоке от пережитого ужаса. Когда Андрей, закончив работу, позвал Фёдора, тот уже привёл девушку в терпимый порядок, мокрым полотенцем протёр ей лицо. Несмотря на его усилия, Надя выглядела весьма пострадавшей. Но Андрею, вошедшему в избу, явление Нади показалось сверхестественным, он выпучил глаза и так стоял столбом несколько мгновений.
-Ну, чего встал? - раздражённо спросил Фёдор. - Надо спешить, дождаться мерзавцев можем!
Всё ещё оглядываясь, Андреё взялся за плащпалатку, и они понесли капитана к могиле.
-А если бы мы опоздали? - наконец полюбопытствовал Андрей.
-Похоронили бы двоих, - просто ответил Фёдор. - Хорошо, что так случилось, всё лучше тут плутать втроём.
Они шли, надеясь, что Надя знает здешние места, и если они не найдут партизан, то у местного населения с девушкой будут вызывать больше доверия.
Оставаться в разорённом хозяйстве Нади смысла теперь не было. Бросить Надю на произвол судьбы Фёдору в голову не приходило. Девушка шла как заведённая кукла. Глаз один смотрел не мигая, второй будто подмигивал, губы из формы пирожком превратились в два распухших пельменя кончиками вниз. Боль в плече и бедре ощущать она стала через несколько километров. Раны подсохли, боль, видно, стала нестерпимой, потому что Надя стала сильно хромать и, наконец, разразилась неудержимыми рыданиями.
Ни Фёдор, ни тем более Андрей, не пытались успокоить её. Фёдор по опыту ссор с женой знал, что лучше не мешать излить обиду на отвратительные обстоятельства. Солдат шёл позади неё, не решаясь предложить помощь в присутствии старшего позванию. Хотя здесь в лесу звание Фёдора ничем не подтверждалось кроме его слов, солдат был из крестьян и привык считать стоящим над ним любого, у кого был уверенный голос и твёрдый взгляд.
Всем хотелось есть, но больше мучила жажда. Фёдор потихоньку замедлял шаг, пока они не остановились, не сговариваясь. Надя сквозь слёзы смотрела, в какую сторону идти дальше.
Она знала, конечно, эти места, но после перенесённых страданий и унижения, будто впервые видела всё вокруг. Фёдор с Андреем, похоже, переоценили Надины знания местности.
Приближался вечер, а какого-нибудь жилья вокруг не было. К тому же они устали постоянно оглядываться, пугаться треска сучков под собственными ногами, и идти слишком медленно с Надей. Фёдор решил сменить направление, и пошёл впереди маленькой группы более ускоренным шагом. Страх встретить немцев стал притупляться. Равнодушие к опасности вызвал голод, который толкал их туда, где можно было найти деревню, еду и наткнуться на немецкие мундиры.
Часа четыре они шли, оглядываясь по сторонам. Надя плелась уже позади, с трудом поспевая за ними.
Вышли к полю, на котором стояла неубранной то ли рожь, то ли пшеница. Картина эта была такой мирной, что не хотелось верить, что здесь в любую минуту раздадутся выстрелы, и придётся либо примять колосья своими телами, либо мчаться назад в лес, чтобы терпеть мучительный голод, сырость и собственное бессилие.
Они стали ждать, когда окончательно стемнеет. Колосья мяли в ладонях и зёрна сыпали в рот. Надя сидела на соломенной подстилке, не глядя на мужчин. По-деревенски привычная к мужским притязаниям, она уж не так сильно страдала от изнасилования, как от того, что с нею обошлись так жестоко. Боль физическую она терпела стоически, но морально была так убита, что всё время старалась быть поодаль от Фёдора и солдата.
Все трое молча жевали, пытаясь глотать разжёванную кашицу.
-Может, набрать зерна и дальше идти? - прервал долгое молчание Андрей. Фёдор очнулся от своих мыслей, посмотрел, приподнявшись над качающимся ковром золотистых колосьев, вдаль.
Практически было что-то увидеть невозможно из-за полумрака, опустившегося на землю.
-Надо бы Надю определить в какую-нибудь семью. Пусть хоть она перестанет мотаться. А мы с тобой пойдём дальше, - решил наконец Фёдор.
Когда совсем стемнело, они пересекли поле и, придерживаясь тропинки, стали красться вперёд. Домишко вырос прямо перед ними. Рискнуть решил Фёдор, который и бегал хорошо, и одет был неброско. Выдавали его только сапоги и солдатские брюки-галифе. Он подобрался к окну и негромко постучал. На крыльцо высунулся человек и старческим голосом спросил:
-Кто это бродит по ночам?
-Свои!
-Петро, не ты ли?
-Свои, дед, не бойся! - зашептал Фёдор. - Женщина у нас тут раненая, помогите, пожалуйста!
Дед спустился с крыльца, подошёл ближе.
-Где женщина-то?
-Немцы есть у вас? - спросил Фёдор запоздало.
-Да где же их нету-то, - сердито пробурчал старик. - Они леса-то жутко боятся, с того края все справные дома заняли. Мой-то дом им не просторным показался. Тесно у меня. Но женщина, это - хорошо. Помощницей будет.
-Вот и ладно, - удовлетворённо хмыкнул Фёдор и сходил за спутниками.
Старик в темноте не мог разглядеть трёх гостей, но лучину жечь не стал. Наощуп достал с шестка котелок с картошкой, солёные грибы принёс из сеней.
-Утром раненько найду вам на дорогу чего пожевать, а пока не обессудьте, чем богаты, - извиняющимся тоном пояснил он.
Утром старик, разглядев печальное состояние Нади, цокал языком, ругал супостатов и был готов отдать гостям последнее. Фёдор остановил его щедрость непререкаемым тоном. Взяли с собой запас на один день, не желая обездолить старика и Надю.
Выскользнули из дома, когда ещё было темно, и через поле ушли за кромку леса.
