Её успехи порадовали немолодого вояку, и он подарил ей немецко-русский словарь.
Иногда беседуя с молодой мамой, он оттаивал и отдавал приказы негромким голосом, отчего в комендатуре наступала миролюбивая обстановка до следующей вылазки партизан. Пойманных партизанских разведчиков пытали в соседнем доме, в котором при советской власти находился магазин. Вопли истязаемых в подвале этого дома глушились громкими звуками немецкого марша, но знакомые, матерные тирады несчастных до Нади доносились отчётливо.
Бежать из комендатуры с ребёнком она уже была не в состоянии, потому что оставшиеся в оккупации жители смотрели на неё, как на 'немецкую овчарку'. Ребёнок воспринимался немецким подарком, едва ли кто приютил бы на первое время.
Всё изменилось к весне 1942 года после какой-то операции Советских войск под Москвой. Генерал был отправлен на Восточный фронт. На его место назначен Заместитель, которому сразу не понравилось присутствие в комендатуре не только ребёнка, но и Нади. Немецкий порядок был наведён мгновенно. Надя устроена в одном из близстоявших деревянных домов, хозяйка которого была переселена в баню и обязана была обслуживать госпожу 'Надью', если не хочет портить себе жизнь.
Портить себе жизнь хозяйка не хотела, но обслуживала первое время Надю с очень мрачным выражением на лице, сверкая глазами исподлобья и с шипением произнося некоторые слова.
Каждое утро Надя шла на службу, переживая за судьбу дочери, оставленной на попечение хозяйки. Неделю спустя всё же решилась сообщить тёте Насте, что дочь не от немца, а от русского солдата, ставшего инвалидом от попадания снаряда рядом с ним. Тётя Настя поохала, спросила, не проломил ли снаряд голову мужу Нади слишком сильно.
Успокоилась, узнав, что муж только оглох. С того дня они втроём чаще находились в бане, которую и топить надо было меньше, и уютнее в ней им казалось. Надя получала плату немецкими консервами, мукой и крупами в пакетах, которые подозрительно напоминали советское производство.
Две женщины, подружившиеся на почве совместного поедания российско-немецких витаминов,
выживали в оккупации, как им позволяла немецкая военщина.
И едва ли всю правду о жизни каждого человека на оккупированной территории история могла донести ко дню Победы над фашистской Германией. Ведь даже сильно ненавидя врага, не каждый был в состоянии взять в руки нож и убить немца. Из винтовки или автомата это сделать было намного легче.
глава 45
Машиностроительный завод оглушил Николая спёртым воздухом. После поездок по маленьким городам, сёлам и деревням Удмуртии, насладившись чистым воздухом на этюдах, Николаю показалось, что он попал в ад. Серые лица рабочих, бледные лица инженеров и постоянный рёв мотоциклетных моторов с шлейфом дыма из глушителей настраивали бежать без оглядки из тесной каморки Бюро Художественного Конструирования.
Бежать было просто некуда, так как напряжённость работы сразу в двух организациях его измотала, а в заводе ожидаемые премии и зарплата такого же размера, какую он получал учителем и методистом этот ад подсластили. К тому же мечта приобрести чудо техники - мотоцикл, была намного реальнее, как только Николай вошёл в проходную завода.
Николай никогда не прикасался к техническому пластилину, лепить что-либо не любил. Но за деньги он готов был освоить это странное занятие - лепить формы деталей мотоцикла, пользоваться инструментами, имитировать обновлённую формы щитков, бензобака, седла и вообще всего, что принадлежало двухколёсному транспорту.
Николай творил и долго верил, что он делает что-то нужное. Правда, первую же работу оценил технический совет в нулевом варианте. Полностью покрашенный, сверкающий муляж мотоцикла, называемый 'промышленным образцом', осмотрела группа ведущих конструкторов.
Обнаружили невозможность штамповки углов, бензобак был признан не эргономичным. Новые выражения в голове Николая путались, вызывали удивление. Но спорить с инженерными асами было не принято.
Нужно было начинать всё сначала. И так без конца. Однако над всем этим творчеством нависал заводской план, который не позволял слишком далеко отступать от привычного вида 'мастодонта'. Рисунки лёгких вариантов мотоцикла начальством были приняты в штыки, объявлены копией итальянского производства.
Творчество Николая зашло в тупик. Всё внимание привлекать стала зарплата не только как дизайнера, но и побочная. Завод задыхался от нехватки рабочей силы. Сказывалось отсутствие прибавки населения в годы Великой Отечественной войны. Старые рабочие уходили на пенсию, умирали, а молодёжь, которая была в дефиците, рассасывалась большим количеством заводов.
И когда Начальник БХК спрашивал 'кто пойдёт в цех поработать за дополнительную плату?'
Николай почти бегом мчался в цех, где и осваивал на ходу любой рабочий станок.
К своим двадцати восьми годам Николай солидности не нажил, разум его всё ещё гулял где-то с большим отставанием от истинного возраста, поэтому восемнадцатилетня фрезеровщица ему была почти ровесницей. Не долго думая, Николай связал свою судьбу с семьёй дикого алкогольного направления. Только после бурной, драчливой свадьбы пришло протрезвление.
Прасковья сидела на своей кровати на первом этаже, смотрела на Николая и твердила: - Боже мой! Куда мы попали? Они ведь устроили четыре драки! А твой тесть обоссал ваше супружеское ложе! И как тебе спалось на обоссянной кровати?
-Да ладно, мама! Всё образуется как-нибудь! Я пошлю её в вечернюю школу. Она получит среднее образование, потом техникум. Станет работать инженером. Молодая ведь!
Молодая жена действительно согласна была учиться. Осенью начала ходить в восьмой класс.
Николай уже не вспоминал, что красавица обдурила его, заявив, что училась десять лет. Ничего, три года пролетят незаметно.
Дети стали появляться с угрожающим постоянством. За три года учёбы Таня подарила Николаю дочь и сына. Хорошо, что не отказалась и беременная бегать в школу. С грехом пополам аттестат был получен.
О техникуме заикаться уже не хотелось, потому что жена загуляла по-чёрному. Деньги исчезали с космической скоростью из комода, в который доступ был свободен. Николай бегал по цехам, зарабатывая сразу две зарплаты. Денег не хватало. Скоро Николай уже узнал, что семейство караулило Таню у проходной, выклянчивая деньги на выпивку.
Глупую жену нахваливали родственники, Николаю прилепили прозвище - 'пироговский вотяк'.
Называя так Николая, деньгами его не гнушались. Таня получала в три раза меньше.
Сына Таня не взлюбила прямо у дверей роддома. Бросила Николаю на руки с каким-то брезгливым выражением на лице.
После нескольких сообщений на работе о поведении Тани Николай взял расчёт. Ему просто не хотелось знать подробности. Но Тане нравилось уже не только не скрывать свои подвиги, но и сообщать о них. Она просто не понимала, что её шутки приближали к её же беде.
Новая работа требовала быстрого освоения, иначе грозило полное безденежье. Теперь надо было создавать интерьеры залов столовых, кафе и ресторанов. Говорить, что это было лёгкой задачей, значит не понимать, о чём идёт речь. А речь шла о больших деньгах. Заказы могли приносить деньги, которые могли удвоить зарплату в заводе. Николай бился не только с попыткой создать этот интерьер, но и с конкурентами, которые желали этот заказ отнять.
Битва за жизнестойкость на новом месте привела к тому, что Николай серьёзно заболел. Врачи признали туберкулёз. Неприятная новость сильно напугала розовощёкую, грудастую Таню. Располневшая до неприличия баба мигом устроилась на полу. Две недели ей хватило отлёживать бока на жёстком матрасе, пока Николай без удержу кашлял на кровати с вечера до утра.
Когда вечером он явился с работы, в совершенно пустой комнате его встретил четырёхлетний сын. В
