нетронутый, ну разве что птицы и мыши потрудились, миниэлеватор тонн на двадцать зерна. Добычей приходится заделиться с талгарцами, но и пятьдесят процентов способствуют изгнанию призрака голода на зимнее-весенний период. Еще одним плюсом является то, что находка - тритикале (1). Довольные сельскохозяйственники набирают новые бригады для распашки окрестных земель под озимые. Трактора работают круглосуточно, невзирая на прущих на тарахтение ходунов и более серьезную нечисть, времени в обрез (2). Периметр ослаб, отдав все ресурсы землепашцам. Под ружье ставят всех, кто может более-менее прицельно стрелять. Разведку также запрягают охранять поля, вернее определенный участок, отданный под нашу ответственность. Разбившись на две группы, мы принимаемся посменно охранять трактор с водителем, а также отдыхавших в автобусе сменщиков. 1 - Тритикале -- гибрид ржи и озимой пшеницы 2 - желательно высевать озимые приблизительно 15го сентября. Пахнет невыносимо мерзко, горелой тухлой мертвячиной, приправленной запахом жженого пластика. Задыхаюсь в этой удушающей вони, и не только я. Хорошо, что ветер регулярно меняется и тошнотворный запах уносит в другую сторону. Упокоенных мертвецов, дабы не разводить кормовой базы под боком, свозят на малышах экскаваторах неподалеку и сжигают. ГСМ для такого дела пожалели, зато в ход пустили разнообразную горючую химию со строительного базара. Лаки, краски и тому подобную дрянь. Это я на самом деле привередничаю, вчера, как впрочем, и позавчера весь смрад носило вниз вверх по ущелью, а сегодня ни с того ни с сего с самого утра флюгер повернут в нашу сторону. Дежурим по четыре часа, потом столько же на сон и еду и по новой, тяжелее всего ночью, все таки не привык человек к ночным бдениям, хотя уже постепенно втягиваюсь. А товарищи неживые, как назло, предпочитают приходить по ночам, догадались, видно, что ночью людям тяжелее всего приходится. Причем это касается более менее умных, обычные то прут одинаковым потоком что днем, что ночью. Тактика у них однообразная, либо скопом в одном месте пытаются продавить, либо со всех сторон кидаются. За ночь хоть один раз, но кто-нибудь нервы помотает. Поэтому спать приходится не раздеваясь, в обнимку с винтовкой и автоматом под подушкой. Это, естественно, преувеличение, никаких подушек здесь не водится, спать приходится на не очень свежих матрасах, на полу автобуса. Радует только то, что автобус бронирован и можно не опасаться, что какая-нибудь гадость порвет пол, стену или потолок и пообедает спящими. - Эй, Лизавета, ты чего зависла, дефрагментация идет? - Пошел в жопу! - И я тебя люблю! Вот такие милые отношения в команде. Все друг друга носят на матах и никто не обижается. Принимаюсь работать ложкой, хотя, в этом амбре кусок в горло не лезет. Еда - проще некуда, пакет китайской лапши или заварная пюрешка на выбор, да мерзкая консервированная селедка, к сожалению, девочки в белых передничках корзинки со снедью нам не носят, разносолы варить не хватает ни времени, ни сил, вот и жрем всякий суррогат. Радует только то, что сегодня, кажись, последний день, пахари с утра приладили какую-то новую штуковину к трактору и принялись сеять. Засыпать еще тяжелее. Солнце по-летнему нагрело железный гроб автобуса, окна и дверь задраены наглухо. Душно, тем более народу в автобусе: пол нашей команды да трактористы. Немилосердный ветерок нагоняет волны смрада. Побудка под стать всему остальному: выстрелы, маты. Соскакиваю, пытаясь продрать глаза и разобраться в ситуации, в голову будто свинца налили. С крыши автобуса начинает стучать пулемет. - Чо за фигня, - рядом также пытается понять, что к чему Максим, - заколебали меня эти резвики, поспать спокойно хоть бы дали. - Тебе бы спать да жрать, - бурчит Дровосек, получивший свое прозвище за обилие металлический запчастей в составе своего организма. Работяги тоже проснулись, повытаскивали пистолеты и теперь не знают, толи бросаться на подмогу к остальным со своими пукалками, толи переждать в автобусе. - Похоже опять прыгуны. - Ага, выметаемся, только осторожно, мало ли кто под дверями. Аккуратно открываем двери, первыми идут Максим с Дровосеком, Мы с Нуржаном следом. Пахари решили остаться в автобусе, все кроме одного, у мужика имеется в личной собственности весло, против морфов самое то. На поле развлекуха идет вовсю, около трактора пальба, еще в нескольких местах постреливают. В автоматно-пистолетной стрекотне выделяется оглушительные бахи дробовика, это, похоже, Николаич воюет. Смотрю на автобус, который мы только что покинули, потом на СВДшку. Хватаюсь за арматурину, которой зарешечено окошко, пять секунд, и я на крыше. Следом залезает Нуржан. С крыши обзор получше. Наконец удается разобраться в ситуации. Вокруг застывшего трактора кружит хоровод существ с удлиненными, гибкими конечностями. Тракторист палит почем зря из табельного пистолета, благо в тракторе хранится достаточный БК. Народ по этим вертлявым богомолам постреливает, но без излишнего фанатизма, опасаются попасть в трактор. Устраиваюсь поудобнее. А тварюшек этих всего то три, только из-за быстрого и беспорядочного кружения складывается впечатление, что их толпа. Хотя движутся они хаотично, но и в этом броуновском движение начинает прослеживаться своя закономерность. Во-первых, все-таки по кругу, во-вторых, достаточно близко от трактора. Устраиваюсь поудобнее, ловлю в перекрестие прицела небольшой пятачок пространства рядом с трактором, где периодически появляется то одна, то другая тварь. Выбираю слабину, теперь достаточно чуток усилить нажатие, и в полет закручиваясь вокруг своей оси отправятся около десяти граммов металла. Надеюсь, что в цель. Палец жмет спуск помимо воли, морф спотыкается и замирает, пытаясь понять гнилым мозгом откуда ему так нехило прилетело. Секундной заминки мне хватает, следующий боеприпас попадает прямо в полураскрытую пасть. То что попадание успешно понять не сложно, морф мешком оседает на землю. Оставшиеся твари моментально переключаю свое внимание на мою скромную персону. И как догадались? Палящих то вокруг полно, а сомнительной чести удостаиваюсь именно я. Стремительно и синхронно, крупными скачками оставшиеся две твари кидаются в мою сторону. Проследить за их движениями в оптику нереально, приходится палить навскидку. Стреляю одиночными, раз, два, только на пятый выстрел удается удачно зацепить одного из нападающих. С перепугу расстреливаю его оставшимися тремя патронами. Нуржан тоже времени не теряет, поддерживая меня короткими очередями. Да и остальные блох не ловят. На оставшегося морфа обрушивается шквал огня. Прыгун замирает неаппетитной кучкой неподалеку от автобуса. Подхожу к краю, судорожно набивая магазин винтовки. Пронесло. Улыбаюсь ехидной мысли, что еще чуть-чуть и пронесло бы, пальцы от избытка адреналина слегка подрагивают, морфуше оставалось пять метров до нас, всего один прыжок. - Сзади, Лиза! Сзади! - крики допоняются очередями. Мы с Нуржаном синхронно разворачиваемся, откуда это чудо взялось то? На краю автобуса, изготовившись к прыжку, сидит еще один. Снова стреляю навскидку. Опаньки. Навскидку, стоя, из неудобного положения, да при массе тела около сорока пяти кэ гэ. Продолжая давить спусковой крючок, лечу кверх тормашками. Время растягивается как резиновое, фотовспышкой отпечатывается небо, пронзительно синее с легкими, белыми мазками облаков и осеннее благолепие садов где-то на периферии зрения. Подумать, правда, я успеваю только: 'Опа!'. Контакт - есть контакт, соприкосновение с землей выбивает на какое-то время сознание. Прихожу в себя от тормошения, с морфом, похоже, справились, и теперь Нуржан трясет меня за плечо, от чего в голове детонирует боль. - Отстань, идиот, - отталкиваю его руку, - мозги мне расплескаешь. - Ну, как хочешь, - обижается тот. Вставать приходится самостоятельно, Нуржан демонстративно отходит в сторону, рассматривает упокоенного богомола, делая вид, что ему безумно интересно. Инцидент, похоже, исчерпан, только тракторист причитает около своего агрегата, видно, все же прострелили ему там что-то. Подбираю винтовку, придирчиво осматриваю, но визуально повреждений нет, та упала как раз на распаханную полосу, только в земле вся. А вот моей черепушке не повезло, угораздило свалится рядом с автобусом, где земля не тронута. Болит она, черепушка, прилично, и даже не она сама, а ее содержимое, и подташнивает все сильнее. Отползаю тихонько подальше, чтобы в одиночестве опустошить желудок. Слегка повеселевшая возвращаюсь к разбору полетов. Двойнин чехвостит дозорных, проворонивших нападение. Вроде бы и не про меня, но какое-то создается гадкое ощущение, что виноватая я, целиком и полностью в том, что несчастному трактору пробили рубашку охлаждения. Старательно изображая из себя мебель, сковыриваю с винтовки налипшую почву. - Все, свободны, дозорные по местам, у вас еще час вахты, - разнос закончен. Все разбредаются, кто по местам, а кто и досыпать. Я в изнеможение опускаюсь на землю. Похоже, заработала себе сотрясение мозгов, судя по симптомам. - Чего внучка пригорюнилась? Пока я сидела и жалела себя, подошел Иваныч. - Да так, просто сижу, - не хочется грузить старика, который всегда по-доброму относится ко мне. - Ну ка, посмотри на меня, - не дождавшись моей реакции цепкие пальцы хватают меня за подбородок. - Головой билась? - Ну было дело. - У тебя, дорогая, сотрясение, причем, как минимум, средней тяжести. Сознание теряла. - Ну, теряла. - Знаешь ка что, я сейчас Володе скажу, пусть отправит тебя обратно в поселок, нечего здесь тебе делать. - А может не надо? - Надо, Лиза, надо. - Николай Иваныч, а как вы определили сотрясение? - А у тебя зрачки разные по размеру. - Вовка! Подь сюды. Иваныч грузно встает, вполголоса объясняет ситуацию Двойнину. Тот кивает головой. Пока самый молодой член нашей команды рулит, я,
Вы читаете Бедная Лиза