— Ах, этой малышкой я пользуюсь в походах. — Дункан похлопал себя по груди, где под рубашкой на шнурке висела дудочка. — Если Коннор станет вождем, я сыграю на волынке, а может, и на губной гармошке. Сестра бережет их для меня.
Мужчины поднялись, чтобы отправиться на ночевку в старый дом.
Шилес поднялась на цыпочки и поцеловала Дункана в щеку.
— Увидимся на сходе.
— Будь осторожнее, девочка, — предупредил ее Дункан. — Мне совсем не хочется, чтобы Йен воткнул мне кинжал в спину.
— А я рискну, — сказал Алекс и широко распахнул ей объятия. — Помнишь, в лодке ты дала мне обещание, что поцелуешь меня.
— Какое еще обещание? — начал Йен, но Алекс подхватил Шилес на руки и поцеловал прямо в губы.
Не успел Йен отобрать жену у Алекса, как заговорил Коннор:
— Так как мы уедем затемно, я лучше поцелую Шилес сейчас.
Понятливый Коннор чмокнул ее в щечку.
— Я сыт по горло вашими ухаживаниями за моей женой.
Йен обнял ее за талию и привлек к себе.
— А я? Теперь моя очередь, — выступил вперед Нилл.
— Ты проводил с моей женой ночи напролет и остался жив только из жалости. — Йен поднял руку, останавливая его. — Радуйся этому.
После того как мужчины ушли, а родители устроились у очага поговорить, Шилес отвела Йена в сторону.
— Я хочу рассказать Гордону про нас, — сказала она. — Будет неправильно, если он услышит об этом от кого-нибудь другого.
Йен кивнул.
— Согласен. Утром я отведу тебя к нему.
— Лучше пойти туда сейчас и покончить со всем раз и навсегда, — предложила Шилес. — Ты не против?
Он вспомнил, как Нилл говорил об очереди из мужчин, надеявшихся, что ей надоест ждать его. Если она так торопится сообщить первому в этой очереди, что у того больше нет шансов, тогда это просто чудесно.
— Я провожу тебя и подожду снаружи, — сказал он.
Уже вскоре Йен стоял, опираясь на дерево в темноте, а его жена стучала в дверь Гордона.
Когда дверь открылась, оттуда упал поток света, осветив Шилес и пространство вокруг нее. Йен слышал их тихий разговор в дверях.
Потом услышал крик матери Гордона:
— Эта мерзавка бросила мужа ради тебя, да?
Как всегда, Гордон был само терпение со своей матерью.
— Успокойся, мама. Я все потом объясню.
Он вышел на крыльцо и захлопнул за собой дверь.
Их разговор длился довольно долго, а затем Шилес оставила его и направилась к дереву, где стоял Йен. Он чувствовал, как глаза Гордона буравят его в темноте.
— Не обижай ее, — громко произнес Гордон.
— Ни за что.
Йен держал Шилес за руку, пока они шли домой по темной тропе. Он не стал спрашивать, о чем они говорили с Гордоном. Если нужно, расскажет сама.
Не доходя до дома, он остановился и повернулся к ней. Убрал волосы, упавшие ей налицо. Было темно, и Йен не мог понять, с каким выражением Шилес смотрит на него.
— Я совершенно не хотел позорить тебя, когда так долго не возвращался домой, — сказал Йен.
— Я знаю, — ответила Шилес.
Но правда заключалась в том, что он совсем не думал о ее чувствах, и они оба понимали это.
— Случись такие обстоятельства снова, я не поведу себя, как последняя задница.
— Ты уверен?
Чувствовалось, что Шилес улыбается.
Получалось, что она помогала ему освободиться от тяжести на душе. Йен обнял ее и положил подбородок ей на голову.
— Прости, что я делал тебе больно. Мне очень не хотелось жениться по принуждению, пока мы не были готовы. Теперь все по-другому, теперь мы все делаем правильно.
— Это правда, я не была готова, — призналась Шилес. — Но я всегда хотела, чтобы ты, в конце концов, стал моим мужем.
— Потому что ты умнее меня. — Он уткнулся в ее волосы. — Хотя мне страшно не нравится, когда моя жена считает день нашей свадьбы худшим днем своей жизни. Я сделаю все, чтобы ты изменила свое мнение.
Шилес немного отодвинулась от него, и Йен почувствовал легкое прикосновение ее пальцев к своей щеке.
— Давай будем считать, что наш брак начался сегодня, а не пять лет назад.
До него вдруг дошло, что Шилес правильно сделала, когда отправилась поговорить с Гордоном именно сегодня. Надо было закрыть прошлое и все начать с чистого листа. Впереди их ждала новая жизнь.
Йен прижал ее к себе.
— Я постараюсь наверстать каждый потерянный день.
Глава 30
Шилес понимала, зачем Йен заговорил об этом. Не для того чтобы заставить поверить, что он обязательно сделает ее счастливой. Она и без того знала это. Просто где-то в глубине души у Йена оставалось чувство вины за то, что его не было рядом с ними, когда они нуждались в нем. И он будет мучиться от вины, пока не искупит ее. За это она любила его еще больше.
Наблюдая за ним сегодня, смеясь и болтая с его друзьями и родными, Шилес вдруг поняла, что сможет просидеть с ним вот так за одним столом, за завтраком еще лет пятьдесят, и ей это не надоест. Любовь все-таки странная штука. Йен любил ее и делал все, чтобы стать для нее хорошим мужем. А ведь большинство женщин не могли рассчитывать на такое же отношение мужей, которым они отдали все в своей жизни. Судьба бедняжки-матери была у нее перед глазами.
Чувство, которое соединяло их в момент, когда они занимались любовью, было таким мощным, что Шилес поверила, что Йен со временем полюбит ее так же, как она любит его. Когда он входил в нее, то называл любимой или другими ласковыми именами, например, биением моего сердца.
Однажды одна молодая женщина рассказала ей, что ее муж, твердивший о любви в моменты страсти, ушел от нее, как только родился ребенок. Ее Йен будет говорить ей ласковые слова и в других ситуациях, возможно, сидя с ней за столом или держа на коленях их ребенка, но для нее это все равно будет проявлением любви.
Со временем она привыкнет к ним и — да! — даже к его ненасытной страсти по ночам, и будет радоваться этому.
Но с нетерпением будет ждать того дня, когда он целиком и полностью отдаст ей свое сердце.
Войдя в дом, Йен обрадовался, увидев, что в доме никого нет. Они поднялись в спальню, которая
