Быстро темнело. Большие неприятельские суда, без выстрела заставив вернуться русскую эскадру в Артур, стали отставать и скоро скрылись в ночной темноте. Вместо них со всех сторон появились японские миноносцы, явно готовящиеся к атаке.
С «Цесаревича» был поднят сигнал: «Крейсерам держаться на правом траверзе, миноносцам – на левом». Прибавив ход, «Аскольд», «Баян», «Паллада» и «Диана» вышли вправо от броненосцев, а «Новик» влево от них и приготовились прикрыть главные силы от минных атак с флангов.
С «Цесаревича» опять засигналили уже по-ночному – фонарями.
– Приготовиться к отбитию минной атаки, – доложил Эссену сигнальщик.
– Бить дробь-тревогу! – приказал командир.
Матросы бросились к своим местам по боевому расписанию. Акинфиев направился в кормовую башню, где он должен был находиться во время боя. Там два комендора с матросами при свете слабых электрических лампочек возились у орудий, то и дело вглядываясь в ночную тьму. Оба орудия были заряжены, в беседках лежали приготовленные к следующему выстрелу снаряды.
– Ночью, братцы, японец нам покою не даст, – обратился к матросам Акинфиев. – Придется вам находиться при орудиях, поэтому запаситесь провиантом.
– Так точно, ваше благородие. Матросский дух через еду поднимается, – ответил лейтенанту артиллерийский квартирмейстер. – Башкин и Гриценко, живо летите в камбуз, к баталеру за харчами!
Где-то впереди показался луч прожектора, и тотчас по морю пронесся гул орудийного выстрела, за ним другой, третий, и загрохотала сразу вся эскадра.
Акинфиев вышел из башни. По морю бегали многочисленные лучи прожекторов. Впереди, на левом крамболе[132], смутно темнел Ляотешань. С берега, навстречу эскадре, тянулись тонкие светлые ленточки крепостных прожекторов. Крейсера опять вступили в, кильватер главным силам, и только «Баян», развивая ход до предельного, обгонял эскадру, чтобы идти форзейлем[133], миноносцы и «Новик» составляли арьергард.
– Любуетесь боевой картиной? – подошел к Акинфиеву один из офицеров. – Не правда ли, красиво?
– Не столько любуюсь, сколько негодую, – сердито ответил Андрюша.
– Еще неизвестно, что дальше будет. Быть может, переночуем у Артура, а наутро поплывем прямо во Владивосток.
– Зачем же тогда делали сегодняшнюю прогулку?
– Чтобы поразмять и командиров и команды, а то ведь мы совсем замшели в артурской луже. Кроме того, японские миноносцы за сегодняшний день сожгут уголь, израсходуют воду и расстреляют свои мины, и им будет необходимо зайти в свои порты для пополнения. Следовательно, выдержав дневной бой с японцами, которые особенного преимущества в броненосных кораблях перед нами не имеют, мы за ночь проскочим Корейский пролив, а в Японском море нас встретят владивостокские крейсера.
– Угля у нас хватит на переход во Владивосток?
– Если понадобится, завтра с утра догрузим.
– Все это, конечно, вполне возможно, очень разумно и выполнимо, но при одном условии: чтобы эскадрой командовал не Витгефт.
– Миноносцы на левом траверзе! – крикнул один из комендоров в башне, и тотчас же оба орудия дали залп.
– Кто разрешил стрелять? Какой прицел? – кинулся Акинфиев к комендорам и, не дожидаясь ответа, побежал на командирский мостик. С броненосца раздалось еще несколько беспорядочных выстрелов.
– Прекратить огонь! Не сметь стрелять без команды! – ревел в мегафон Эссен.
Офицеры набросились на матросов и в первую голову на унтеров.
– За чем, сука, смотришь? – орал Диков в соседней башне на артиллерийского кондуктора. – Нашивки сорву!
Унтеры и кондукторы, в свою очередь, полушепотом злобно ругали матросов и угрожали им пиками и зуботычинами. Нарушенный было порядок постепенно восстановился.
Между тем эскадра, отбиваясь от наседавших на нее миноносцев, подошла уже к самому Артуру и стала вдоль берега в две линии, головой за Электрическим Утесом, а хвостом у Белого Волка. Крейсера расположились мористее броненосцев.
Мощные крепостные прожектора, расположенные на Крестовой горе и у Белого Волка, освещая эскадру с флангов, своими лучами образовали столь сильную световую преграду, что сквозь нее не мог проскочить незамеченным ни один японский миноносец. Каждый раз, когда они целыми отрядами бросались в атаку на русскую эскадру, их тотчас замечали и они попадали под сосредоточенный огонь береговых батарей и кораблей эскадры, Опасаясь потерь, японские миноносцы выпускали торпеды с большой дистанции и поспешно удалялись в море. В результате ни одна выпущенная торпеда не достигла цели, а несколько японских миноносцев выбыло из строя.
Так совместными усилиями берега и флота все вражеские атаки были полностью отбиты.
Белый всю ночь находился на сигнальной станции у моряков и отсюда руководил огнем береговых батарей. На этот раз даже Стессель, наблюдавший за боем с Золотой горы, не мог не признать пользы взаимодействия берега и флота.
Около самого места стоянки «Севастополь» чуть не Протаранил впереди идущий «Пересвет» и, избегая столкновения, выкатился из строя влево. Под ним произошел взрыв мины. Броненосец сильно вздрогнул и повалился на левый борт. Огромный столб воды обрушился на палубу.
Андрюша Акинфиев в момент взрыва был в башне, которая тотчас же наполнилась тяжелым черным дымом и острым запахом. Из патронного элеватора тоже выбросило, огонь и дым. Лейтенант потерял сознание. Увидя падающего офицера, матросы бросились было к нему на помощь, но броненосец продолжал угрожающе крениться на левый борт, и они поспешно выскочили из башни.
В это время на палубе под командой Эссена энергично развертывались работы по спасению корабля. Повреждения оказались незначительными. Спустив на воду гребные суда, матросы быстро подвели пластырь, и «Севастополь» полным ходом двинулся к берегу в бухту Белого Волна на мелководье.
Старший офицер доложил, что пробоина ниже броневого пояса, между двадцать третьим и тридцатым шпангоутами[134], и что, «роме того, пришлось затопить вследствие Начавшегося от взрыва пожара патронный погреб и первую угольную яму, а заодно и прилегающие коридоры.
– Водонепроницаемые переборки выдерживают напор воды? – справился Эссен.
– Их сильно выпучило, но пока что они держат.
– Все же немедленно пошлите их укрепить.
– Лейтенант Акинфиев при взрыве отравлен газами, – доложил подошедший матрос, – их унесли в каюту.
– А – Сейчас же послать туда врача, – забеспокоился Эссен. – Как это его угораздило? Никто, кроме него, кажется, не пострадал?
– Еще два матроса блюют за борт, тоже газу наглотались, но те, должно, скоро очухаются, – добавил матрос. – Лейтенант Акинфиев еще слабый после ранения на «Страшном», они поэтому и сомлели.
Затем Эссен приказал затопить для выравнивания крена три коридора с правого борта и наблюдать за состоянием переборки у порохового погреба.
Через минуту загрохотала цепь отданного якоря, и броненосец, слегка вздрогнув, остановился.
Пока «Севастополь» справлялся с починкой своей пробоины, остальная эскадра была занята отбитием минных атак японцев.
Когда в четвертом часу утра на востоке начало светать, японцы поспешили уйти в море. Лучи прожекторов постепенно поблекли и растаяли в наступающей заре. На всех кораблях усиленно засемафорили, донося флагману о своих потерях и повреждениях. Вскоре к подорванному «Севастополю» подошло несколько портовых пароходов с мощными спасательными средствами. Прибыл и главный инженер порта Кутейников с бригадой рабочих. Водолазы немедленно осмотрели пробоину, которая оказалась площадью около четырех квадратных саженей.
– Счастливо вы отделались, Николай Оттович, – обратился Кутейников к Эссену. – Во тьме кромешной подвести пластырь под такую пробоину дело далеко не легкое. Кроме того, вы приняли на левый борт около
