– Характер мой хотел переломить В бараний рог сулился согнуть, да не вышло, хотя я и без шкуры остался.
– А ну-ка, покажи, как он тебя изукрасил?
– Соромно при людях, ваше благородие!
– Ишь ты какой застенчивый стал! Пойдем к Мельникову, там и разденешься
Звонарев внимательно посмотрел на Блохина. Он еще более похудел, глаза ввалились. На две головы ниже Борейко, он был как же широк в плечах, как и поручик, что придавало его фигуре квадратный вид. Длинные руки кончались огромными кистями, в которых чувствовалась большая сила.
Когда Блохин разделся, то вся его спина оказалась покрытой багровыми рубцами и кровоподтеками.
– Плохо твое дело, Блоха! Знатно тебя отделал Зон. Придется тебя дня на три-четыре освободить от работы.
– Мне бы спирту стаканчик, ваше благородие, живо бы все как рукой сняло! – попросил Блохин.
– Буянить начнешь с непривычки. Дай ему, Мельников, немного.
– Покорнейше благодарю! – радостно сказал Блохин.
– Пойдем на рыбалку, – предложил Борейко Звонареву.
Пользуясь отсутствием японской эскадры, рота вышла на хозяйственные работы. Все мало-мальски пригодные под огороды площадки на склонах Золотой горы были очищены от камней, вспаханы и теперь засаживались различными овощами. Около сотни солдат, под руководством Яраева, усердно высаживали рассаду. Одетые уже по-летнему, в белых рубахах и белых фуражках, солдаты с увлечением занимались этой работой.
– Как прикоснулся рукой к теплой землице, прямо дрожь пробирает! Теперь бы у себя в деревне за сохой походить! Самое время землю-матушку пахать да бороновать! – восторженно говорил Булкин, разминая в руках комок глинистой, неплодородной артурской земли.
– Бывало, я дома как вспашу да пробороню разокдругой – земля как пух делается, – вторил ему Кошелев. – Зерно в ней как дите малое в люльке лежит!
– Уродились бы только кавуны! Давно их не едал! – вздыхал Воловой. – У нас если бахчу засадишь, то земли от кавунов не видать! И все наливные, по пуду без малого весом, что наши бомбы!
– Придет японец да своими бомбами все наши огороды и бахчи перекопает, – опасливо заметил Гнедин.
– А ты лучше орудию свою наводи, чтобы враз всех японцев потопить, – советовали ему.
– Ведмедь не допустит! Япошка его страх боится. Тогов, адмирал японский, награду по флоту объявил, кто Ведмедя нашего убьет.
– Убьешь такого! Разве цельный снаряд попадет.
– И тот поди отскочит.
– Здорово, огородники! – рявкнул, подражая Борейко, незаметно подошедший Заяц.
Солдаты вскинулись и хотели было уже отвечать, но, увидев Зайца, крепко выругались по его адресу.
– Спужались поди? – обрадованно проговорил Заяц, заметив смещение солдат. – Работай, работай, ребята, бог труды любит, зимой с овощами да капустой будем.
– Гречу бы посеять, а то без нее скушно!
– Не растет здесь греча, жарко ей. Заместо ее чумиза произрастает.
– Чумиза – еда китайская, нам не с руки, как и рис: брюхо набьешь, а сыт не бываешь!
– Рис – еда барская, его господа очень даже одобряют!
– Потому и одобряют, что не работают!
– А китаец день-деньской спину гнет, а, кроме рису, ничего не ест.
Солдаты продолжали свою работу. На берегу больше всех хлопотал Денисенко. Купленную сеть надвязали, увеличили крылья, сменили веревки и сегодня решили попробовать ловить рыбу. Отплыли в море на двух лодках и, раскинув почти стосаженную сеть, поволокли ее к берегу. Когда лодки подошли, солдаты начали выбирать крылья, В неводе засверкала серебристая рыбешка. Ее быстро вынимали и бросали в заранее приготовленные на берегу бочки.
– Как бы нам акулы не вытащить, а то за ноги еще схватит, – боязливо заметил Белоногов.
– Акула не собака, по земле бегать не может! – успокоил его Денисенко. – Она бы всю сеть давно изорвала.
– Черт с ней, с акулой, не вытралить бы нам ненароком мину! Это похуже всякой акулы будет! – проговорил Борейко. – Смотри, ребята, в оба, не видать ли в неводе металлического предмета, – предупредил он солдат.
Невод шел все тяжелее, и когда наконец был вытащен на берег, то оказался набитым самой разнообразной рыбой.
– Рыбу, что покрупнее, тащу сюда – чистить да солить будем. Которая сонная да вялая, на уху пойдет, а мелочь да погань всякую морскую кидай обратно в воду, чтобы не протухла и не завоняла! – командовал Назаренко.
Денисенко выбрал одну рыбу покрупнее и выбросил ее далеко в море.
– Сдурел ты, что ли, добро выкидывать зазря? – набросился на него Назаренко
– Морскому царю жертва, чтобы и впредь хорошо ловилась рыба, – ответил матрос.
– Сам-то Христос из рыбаков, слыхать, был, должен поэтому нам содействовать! – вставил Лебедкин.
– Замолчи, Лебедкин, командиру доложу про такие слова!
– Да я из Егангелия, Денис Петрович!
Всего выловили свыше сочни пудов. Пудов двадцать оставили на обед, а остальное решили засолить. Тут проявил свое искусство Блохин, когда-то работавший на рыбных промыслах на Каспии. Он устроил ряд столов, расставил за ними солдат и показал, как потрошить и засаливать рыбу.
– Оказывается, ты блоха морская, – смеялся Борейко, глядя на него, – а я тебя считал за земляную.
– И по земле и по воде прыгать приходилось помалости, ваше благородие!
Перед самым обедом на Утес неожиданно приехал Белый вместе с новым комендантом крепости генералом Смирновым[108]. Солдат наскоро построили около казармы. Комендант подошел к ним петушиной прыгающей походкой и, вытянувшись перед фронтом в струнку, отрекомендовался:
– Комендант крепости Порт-Артур, генерал-лейтенант Смирнов!
Часть солдат, приняв это обращение за приветствие, гаркнула было: «Здрав…», – но, не поддержанная другими, тут же сконфуженно замолчала. Генерал сердито бросил Белому:
– Плохо дисциплинированны и не понимают русского языка!
Насупившись и поглаживая рукой закрученные вверх седенькие усы и жиденькую эспаньолку, он молчаливо прошел по фронту.
– Это еще что такое? Что у вас в роте, солдаты или рыбаки? – накинулся он на Жуковского, заметив на некоторых солдатах рыбью чешую.
Капитан от волнения лишился языка и только мигал глазами.
– Сегодня день постный, и солдаты чистили рыбу на обед, – вместо Жуковского ответил Борейко.
– Вы адвокатом, что ли, состоите при вашем ротном командире? – спросил его Смирнов.
– Поверенным в делах, ваше превосходительство! – отрезал Борейко.
– Поручик Борейко исполняет должность старшего офицера в роте, и так как капитан Жуковский заикается от волнения, то поручик и отвечает вам за него, – пояснил Белый.
Смирнов с сожалением взглянул на Жуковского, с недоумением на Белого и, не сказав более ни слова, пошел дальше. Белый за его спиной пригрозил пальцем едва сдерживающему смех Борейко. Но тут внимание генерала привлек сложенный в штабеля уголь.
– Что это, батарея или угольный склад? – обернулся он к Белому.
Борейко объяснил ему происхождение угля и указал, что им снабжаются и соседние батареи.
– Убрать отсюда весь уголь! – приказал комендант.
