батареи.
Внутренний дворик вдоль и поперек был загроможден траверсами из мешков для предохранения от пуль и осколков.
– Нас обстреливают с трех сторон. Брустверы недостаточно высоки, поэтому и приходится так загромождать внутренность форта, – пояснил Булганов.
Офицеры подошли к входу в бетонную потерну, ведущую в капонир, расположенный в переднем рву. Потерна проходила через передний бруствер и спускалась под дном рва. У входа в нее стояли противоштурмовые пушки и пулеметы, приготовленные к быстрому выдвижению на валы форта при атаке. Обслуживались они матросами с «Пересвета», которые помещались в небольшом каземате рядом. Миновав слабо освещенную потерну, офицеры попали в капонир.
В отличие от второго форта, он был приспособлен для ружейно-пулеметной обороны и поэтому имел только узкие стрелковые бойницы. Они пропускали настолько мало света, что внутри капонира царил полумрак. Присмотревшись, Звонарев увидел нескольких матросов и стрелков. Некоторые стояли, приложив ухо к задней стенке капонира.
– Слышно что-нибудь? – справился Булганов.
– Так точно. Постучит, постучит и перестанет, – ответил один из них.
– Какой здесь грунт? – поинтересовался прапорщик, прижав ухо к стене.
– Сплошь скала, и притом такая твердая, что лом – и тот часто не берет, не говоря уже о кирках и лопатах.
– До японцев, по-моему, не меньше двадцати пяти – тридцати саженей, если судить по силе доносящихся ЗВУКОВ.
– Они свою траншею ведут как раз на таком расстоянии.
– Раз так, то трудно определенно сказать, роют ли они траншею или ведут минную галерею, – решил Звонарев. – Все же следует незамедлительно приступить к противоминным работам. Крепления стен и крыши у вас, конечно, не потребуется. Я сейчас могу наметить и места для минных галерей, – предложил он.
Капитан вытащил план форта, на котором были нанесены линии японских траншей. При взгляде на карту стало очевидным их стремление возможно скорее продвинуться именно к капониру. В ближайшем будущем должна была начаться подземная борьба в непосредственной близости к форту.
– Не следовало допускать занятия японцами передних окопов, – заметил Звонарев, – теперь они оттуда легко могут опередить нас в продвижении под землей. Минная же галерея в непосредственной близости от капонира потеряет свой смысл.
– Это почему?
– Ведя подземные работы, мы стремимся подойти под противника и взорвать его. Вблизи же от стен капонира такой взрыв будет опасен прежде всего для нас, так как может разрушить капонир, – пояснил Звонарев.
– Быть может, уже и поздно начинать работы?
– О нет, время еще не упущено, но мешкать, конечно, не следует.
– Сейчас же пришлю сюда стрелков для работ. Саперов у меня нет.
– Со мной пришли два артиллериста, которые уже знакомы с ведением минных галерей. Они и будут руководить стрелками.
– Я могу прислать матросов. Среди них имеются шахтеры, – предложил Сойманов.
– Вот и отлично. Общее руководство возьмет на себя прапорщик Звонарев, в помощь вам я прикомандирую своего «фендрика», а сам перееду из казарм в помещение при входе в потерну. Оттуда мне будет близко до любого места форта.
– Но зато не очень удобно и весьма беспокойно, – заметил прапорщик.
– На войне с этим считаться не приходится. Очень признателен вам, господа, за все указания, – пожал руки гостям Булганов. – Заходил сюда вчера саперный поручик Мокриевич, – мямлил, мямлил, так ни с чем и ушел.
Подозвав солдат и матросов с «Баяна», Звонарев подробно разъяснил им, как приступить к работам, что надо делать и чего следует опасаться. Булганов тоже слушал и старательно делал заметки.
– Если вас и не окажется на форту, я сам все растолкую солдатам, – улыбнулся он. – Пока на фронте тихо, давайте-ка полюбуемся на панораму, открывающуюся с нашего богом спасаемого форта.
– Надо думать, что помимо господа бога и гарнизон принимает в этом некоторое участие, – вставил Сойманов.
Все направились к выходу из капонира, сталкиваясь в полутемных узких переходах. Едва успели они выйти на дворик, как раздалось хорошо знакомое шипенье одиннадцатидюймовых бомб.
– Наша! – крикнул Булганов и, схватив за руки Звонарева и Сойманова, бросился обратно в потерну.
Едва они скрылись в ней, как на дворе взвились два огромных столба дыма, сопровождаемые страшным грохотом. Тысячи осколков и камней с визгом разлетелись во все стороны. Сойманов упал на землю, а капитан налетел на пулемет и сильно расшиб колено. Матросы и артиллеристы, не успевшие еще выбраться из потерны, побежали назад в капонир. Когда наконец офицеры пришли в себя и вновь выглянули наружу, они увидели, что левый боковой бруствер снесен почти наполовину, а сложенные из мешков траверсы разметаны по всему внутреннему дворику форта.
Свист новых снарядов заставил всех вернуться в потерну и переждать здесь обстрел. Снаряды с ревом взрывались, уничтожая все вокруг и до основания сотрясая весь форт.
– Пронеси, господи, и помилуй, – набожно крестились солдаты при каждом новом взрыве.
– Это, пожалуй, будет почище морского боя. Там дистанция до цели все время меняется, и поэтому попасть гораздо труднее, а тут и батарея и цель неподвижны, – можно все снаряды класть чуть ли не в одну точку, – заметил Сойманов.
– По-видимому, к третьему форту пристрелялись сразу несколько батарей и теперь решили его смести с лица земли, – проговорил Звонарев.
Он с опаской поглядывал вверх на свод потерны, откуда сыпалась бетонная пыль.
– Ты боишься, что потерна завалится? – спросил его Сойманов. – Я думаю, она рассчитана с большим запасом прочности.
– На обстрел шестидюймовыми снарядами, а не одиннадцатидюймовыми, – пояснил прапорщик. – Эти могут свободно пронизать любое перекрытие на форту.
– Я этого и не подозревал. Значит, мы фактически совершенно беззащитны! – испуганно вскочил Булганов. – О чем же вы, инженеры, думали, когда строили форты? За это всех вас надо отправить в Сибирь на каторгу или просто расстрелять!
– От этого форты прочнее не станут, – философски заметил Сойманов.
– Надо немедленно же принять меры к усилению бетонных перекрытий!..
Яркий сноп огня у входа в потерну заставил всех броситься на землю. Раздался страшный грохот, посыпались целые глыбы бетона. Булганов пронзительно вскрикнул и сразу умолк. Несколько небольших бетонных осколков ударили Звонарева по голове, но папаха предохранила его от ранения. Рядом с ним Сойманов отряхивался, вставая на ноги. В группе матросов и солдат кто-то громко стонал.
– Капитан-то наш убит или только обмер от страха? – чуть иронически справился лейтенант, наклоняясь к Булганову. – Кажись, жив, только малость животом приболел, – потянул он воздух носом.
– У меня началась тифозная дизентерия, – охая, поднимался комендант форта.
Звонарев обернулся к солдатам. В темноте можно было разобрать лежавшую на земле фигуру. Чиркнув спичкой, прапорщик нагнулся к раненому и в ужасе отпрянул. Большой осколок снаряда врезался в лицо матросу, превратив его в кашу.
– Аминь! – сказал Сойманов, снимая фуражку.
– Аминь! – как эхо отозвались солдаты и матросы.
Капитан приказал послать за носилками, и тут только все увидели, что вход в потерну был завален обломками бетона с землей.
– Попали в ловушку, черт возьми! – проговорил
Сойманов.
