Борейко.
– Идиот, – зашипел на него поручик, но было уже поздно. Жандарм быстро обернулся.
– Вот и прекрасно. Я сейчас переговорю с ним и попрошу его приехать сюда, – проговорил он.
Но вместо прапорщика ротмистру пришлось говорить с Жуковским.
– Поскольку я не получил от своего начальника никаких распоряжений относительно Звонарева, я не считаю возможным выполнить ваше требование, – ответил кашпан. – Вам придется лично предъявить мне приказ об аресте.
– Не могу же я этого сделать по телефону.
– Остается одно-прибыть ко мне на лигеру Б.
На фронте было тихо, и это придало храбрости жандарму. Скрепя сердце он отправился к Жуковскому.
– Николай Васильевич, гоните эту сволочь в шею и без разрешения Белого Сереже не выдавайте, – тотчас же проинструктировал своего командира Борейко.
Увидев подпись Рейса, Жуковский заколебался и предложил Звонареву самому решить, что ему делать.
– Раз есть приказ, надо ему подчиниться, – со вздохом проговорил Звонарев.
– Я же немедленно обо всем сообщу в Управление артиллерии. Все, конечно, быстро выяснится, – обрадовался Жуковский.
Звонарев стал прощаться. Солдаты недоумевающе спрашивали друг у друга, почему забирают прапорщика.
– Донос на него был, что он японцу в руку играет, – сообщили наиболее осведомленные телефонисты.
– Чепуха все это! То-то он позавчера не менее батальона побил да покалечил, когда сам из пушки с Жигановым стрелял.
– Это, знать, он для отводу глаз!
– За такой отвод японец небось его не поблагодарит.
– Прощайте, братцы! Дай вам бог удачи! – обратился к ним Звонарев.
– Счастливо! Скорей до нас вертайтесь назад, – хором ответили артиллеристы.
Пока Микеладзе орудовал на Утесе и батарее литеры Б, Поз и а некий тоже не терял времени. Подойдя к домику Ривы в Новом городе, он предусмотрительно оцепил его, а затем, обойдя со двора, стал стучать в заднюю дверь.
Куинсан тихо беседовала со старым китайцем, почтительно выслушивая его указания, когда раздался стукв двери. Выглянув в окно, она увидела, что дом оцеплен жандармами. В страхе она сообщила об этом своему гостю.
– Что бы ни случилось, говори одно: не знаю, не знаю, не помню, все отрицай. Русские жандармы и власти особенной понягливостью не оглнчаются. Не думаю, чтобы они смогли разоблачить меня, а тем более тебя, – наставлял старик девушку.
– Может, постучат и уйдут? – предположила Куинсан.
– Это молодой жандарм, поручик Познанский, – разглядел в щелку старик. – Он обязательно ворвется в дом. Захочет отличиться. Будь с ним особенно осторожна…
Все окна были закрыты, внутри не было слышно ни малейшего движения, домик казался пустым. Поручик призадумался. Принадлежи дом только Риве, он без стеснения выломал бы двери и произвел обыск. Но ему прекрасно было известно, что дом находится в аренде у лейтенанта Акинфиева. Вломиться в квартиру морского офицера – значило иметь крупные неприятности с флотским начальством. Это не сулило Познанскому ничего хорошего.
– Постучи посильнее в последний раз, а там придется обождагь чьего-либо прихода, чтобы попасть внутрь, – распорядился он.
С энергией жандармы забарабанили во все окна и двери. От их чрезмерного усердия посыпались кое-где стекла.
– Осторожнее, косолапые идиоты! – прикрикнул поручик.
– Слыхать, ходют, вашескородие, – обрадованно доложил один из унтеров.
– Отворяй дверь живо, сволочь, – заорал Познанский, заметив в одном из окон Куинсан.
Девушка поспешила выполнить приказание..
– Ты оглохла, что ли, дура, – накинулся на нее жандарм.
– Моя сипи, сипи, ничего не слышай, – пробормотала, низко кланяясь, испуганная Куинсан.
Войдя в дом, жандармы бросились обшаривать все закоулки и вскоре извлекли из одной кладовушки старого нищего.
– Моя старая папа, – бросилась к нему Куинсан. Нищий казался страшно испуганным и усиленно кланялся.
– Шпион, сволочь! – проговорил Познанский, дергая его за косу.
– Моя чесни китайса, – со стоном проговорил старик, откидываюсь назад.
– Что ты тут делаешь, старый хрыч? – буркнул Познанский.
– Куш, куш мала-мала.
– Моя чифан[*1] ему дай, – вмешалась Куинсан.
– Недурна канашка, – взял ее за подбородок жандарм. – У такой обезьяны и такая дочка! Силин, нет ли там отдельной комнаты? Мне надо поговорить по секрету с ней, – обратился он к своему старшему унтер-офицеру.
– Спальня имеется, вашбродь, в ней кровать пуховая, – понимающе улыбнулся Силин.
– Вы тут присмотрите за стариком, чтобы не сбежал, – распорядился поручик.
– Не извольте беспокоиться – углядим, вашбродь, – успокоил Силин.
Старик сидел на табуретке, совершенно безучастный ко всему окружающему.
– Эх, старик! – обратился к нему один из жандармов, оставшихся на кухне. – Дело твое худое есгь, будет тебе кантами. – И он выразительно ударил себя ребром ладони по шее.
– Моя чесни китайса.
– А зачем долго не отпирал дверь?
– Шибко ломайло, шибко старашно. Ч и А а и – еда, обед.
Унтер закурил и стал поглядывать в двери комнат, другой перебирал кастрюли, выбирая себе по вкусу. Старик неожиданно метнул в сторону и исчез за дверью.
– Стой, куда? – бросились за ним жандармы.
Старику удалось бы убежать, но на его несчастье, выбегая во двор, он налетел на одного из расставленных снаружи унтеров. На крик сбежались остальные жандармы и сам Познанский, не успевший «допросить» Куинсан.
– Вяжи стервеца, да покрепче! – распорядился Силин. – Старый, а силы больше, чем у молодого.
Избитого, связанного по рукам и ногам нищего заперли в сарай и рядом с ним посадили караульного. Познанский больше не сомневался, что пойманный-шпион, и, обрадованный удачей, торопился закончить обыск. Ничего подозрительного найдено не было.
Через полчаса старика и Куинсан под конвоем отвели на гауптвахту, а Познанский поспешил с докладом к Микеладзе. Затем они отправились в штаб Стесселя. Ознакомившись с делом, генерал приказал весь материал отправить к председателю крепостного суда, генералу Костенко.
Вернувшись домой, Варя, чтобы отвлечься от своих грустных мыслей, усиленно занялась хозяйством, помогая матери.
Рива не выходила у нее из головы. Она ломала голову над тем, как разъединить ее с Звонаревым. В помощь Веры Алексеевны она не верила.
– Найду лейтенанта, который содержит ее, и все расскажу ему, – наконец решила она.
Но ни его фамилия, ни теперешнее местонахождение ей не были известны. Варя решила попытаться узнать фамилию Ривиного друга у старшего писаря Управления артиллерии Севастьянова, который был в курсе всех артурских дел.
