- Помоги мне найти родителей. Они не могли меня бросить. Они просто заблудились в океане. Может они на каком-нибудь острове и у них нет связи. Но они живы! – я схватила Джо за куртку и встряхивала, повторяя:
- Они - живы! Я чувствую это!
Слез больше не было. Наверное, я выплакала все, какие были отведены мне на всю жизнь. А может быть, дело было в таблетках, которые мне прописали
2. Без вариантов
Мы не учились в школе – ждали нашей участи. Мелких детей увозили почти сразу. Даже того противного очкарика, который за обедом засунул мне жвачку в волосы. Вытащить её было невозможно и пришлось выстригать.
- Ты теперь – плешивая, - скалилась Энни.
- Заткнись – рявкала Баффи. - Сейчас ты у меня плешивой сделаешься.
Баффи была за справедливость. К тому же я не выдала её, и она теперь тоже была на моей стороне. Вот Энни точно бы выдала.
Алисию не хотели брать на воспитание потому, что беременная, Энни – потому, что все разговоры её были о сексе, меня – потому, что считалось, что статус у меня ещё не определен. Что касается Баффи, то у неё были нелады с законом, и она вовсе могла отправится в закрытое заведение для трудновоспитуемых подростков. Оказывается, есть и такое. Попросту – детская тюрьма. Баффи часто говорила, что этот чистенький тихий приют вообще рай, по сравнению с теми местами, в которых была она.
- Ты вообще, драться-то умеешь? – спрашивала она меня.
Я пожимала плечами.
- Нет.
Баффи покачала головой:
- А того черномазого придурка ты лихо уделала.
- Просто я очень сильно разозлилась.
- Так и надо.- похвалила меня Баффи.- Злость придает силы. Только иногда на злость нет времени.
- Как это?
- Да так: изнасилуют, и разозлиться не успеешь. А ты должна быть готова к этому всегда.
И Баффи стала давать мне довольно дельные советы: как себя вести, что делать, как драться…
- Только не бей в лицо или живот. Можешь не достать, и это его только разозлит. Бить надо один раз, но сильно. Чтобы хватило. В кадык, пах или глаз.
Я инстинктивно сжала кулак.
- И не кулаком, - Баффи осклабилась, – палкой или камнем. А лучше - ножом.
- Но ведь так можно убить! – испугалась я.
- Пожалеешь насильника – станешь соской в мексиканском борделе. Запомни: ты – малолетка, тебе можно всё. А уж грохнуть поддонка, который хочет тебя отыметь – самое то!
Мне вдруг показалось, что Баффи говорит это из личного опыта.
- Никому не позволяй себя насиловать! Слышишь? Никому.
- Как же тебе повезло, София! Мы думали определить тебя в фостерную семью. Детей твоего возраста берут под опеку крайне редко, лишь близкие родственники. А тут – столько желающих! Последний запрос пришел буквально сегодня.
- Могу я посмотреть документы?
Чиновница заколебалась. Я чуть надавила:
- Ну, это же моя судьба решается.
Мне очень хотелось узнать имена опекунов.
- Ладно, посмотри.
Я осторожно взяла папку и заглянула в неё.
Первым стоял Нил Найколайски.
Из глаз потоками хлынули слезы. Я просто захлебнулась ими и забыла, как дышать. Это были слезы радости. Робкая надежда на спасение, униженная и забитая, затаившаяся где-то глубоко в моей душе, обретала новую силу. Чиновница испугалась моей реакции и хотела вытащить у меня из рук листы, но я вцепилась в них железной хваткой. В них была моя жизнь. Я начала заново.
Нил Найколайски, Уналашка, Аляска, США
Туа Папапете, Таутира, Таити, Французская Полинезия
Роберт фон Крамм, Вустер, Западно-Капская провинция, ЮАР
Четвертое имя было мне не знакомо.
Харди.
Виктория и Томас Харди, Уоррентон, Орегон, США
Все остальные в списке были в одиночестве. И старенькая бабушка Туа, и Роберт и даже Нил. При всех своих детях он был убежденным вдовцом и жениться не собирался.
Больше всего на свете мне хотелось обратно в Уналашку. Глупые обиды на Сэма прошли давно и бесследно. Я вспомнила их дом, в котором царил постоянный кавардак. Инструменты в нем соседствовали с консервами, а всякий прочий железный хлам, которому мне и названия не подобрать – с одеждой и книгами. Я собственными глазами видела, как на кухонной полке стояли рядом две стеклянные банки. Одна – с макаронами, другая – с болтами и шурупами. Но ведь Нил как-то справлялся со всем этим, много лет.
И вернуться в Полинезию было так заманчиво! Снова вдохнуть аромат этого острова, насквозь пропитаться солнцем и морем, насытится бирюзой его небес! Туа – самая добрая бабушка на свете. У неё крошечный домик в деревне. В Таутире школы нет, но я смогу учиться в Таравао, это всего в 16 км от дома Туа. Будем выращивать на огороде овощи, я смогу где-нибудь работать… Танцевать с таитянскими девушками для туристов или вертеть огни. Я не умею, но обязательно научусь.
Жить в негритянской стране, вдали от моря, между лысыми горами и выжженными солнцем долинами мне нравилось меньше всего. Африка… От одного этого названия пышет жаром пустынь и опасностями. Но ведь с Робертом я могу говорить о папе. Узнать о нем больше. Я подумала, что Роберт может помочь мне в поисках. Хотя бы советом. И научить радиоделу. Я смогу облететь весь мир на радиоволне и связаться со всеми, кто знает моих родителей. И я обязательно найду «Нику». И папу. И мамочку… Теперь и Африка нравилась мне больше.
И самое главное – я уйду из этого отвратительного приюта! Мне казалось, что большей грязи, чем в нем, я не изведаю больше никогда в своей жизни. Меня заберут те, кому я хоть чуть-чуть нужна…
Суд отказал им всем.
Бабушке Туа – потому, что старая.
Роберту – потому, что инвалид.
К тому же они были иностранцами и не приходились мне даже самыми дальними родственниками.
Нил Найколайски тоже получил отказ. Суд счел непозволительным, чтобы меня воспитывал отец- одиночка с четырьмя взрослыми сыновьями.
Тендер на звание приемных родителей для Софии Бертон выиграла семья Харди, штат Орегон. Гордись, Америка! Твои граждане и здесь первые.
Харди были опытными опекунами. Кроме собственного сына, который уже учился в колледже, у них была приемная дочь, 12 лет. Раньше, в семье росла ещё одна девочка, но, став совершеннолетней, уехала в другой штат. Харди разрешили взять нового ребенка. И этим ребенком оказалась я.
