при отце, места еще не имеет'.
Обратимся к 'Семинаристу', текст которого написан Мусоргским. Главные герои: поп Семен, обольстительная поповская дочка - 'Щечки, что твой маков цвет, глазки с поволокой',- семинарист, изучающий латынь. По 'Исповедным росписям' в этом году числятся: поп Симеон, две его взрослые дочери и еще 'на выбор' четыре молодые барышни - дочери дьячка Бабинина. Здесь же находился и главный персонаж, двадцатилетний семинарист Василий Молчанов из Великолукской духовной семинарии высшего отделения, 'определенный в означенный погост на год для приучения'. Он-то и долбил латынь, поглядывая при этом на одну из поповских или дьяческих дочерей. Из текста 'Семинариста' ясно, что латынь отроку давалась нелегко, да еще и искушал бес в образе поповской дочери. И в церковных документах, даже по весьма деликатной оценке отца Симеона, семинарист Василий был 'чтения и пения не очень хорошего...'.
Как известно, Мусоргский наблюдал, подмечал и вынашивал, пока 'приспеет время записывать'. И эту живую сцену, как назвал ее сам автор - 'картинку с натуры', подсмотренную в Одигитриевской церкви, он записал, уже вернувшись в Петербург: 'Это я сделал утром, проснувшись в шесть часов, начав только с ритма'.
Впервые 'Семинариста' под собственный аккомпанемент Модест Петрович спел для своих друзей, и эта сатирическая песня с 'трагической закваской', по словам Мусоргского, была встречена с восторгом. Однако издали 'Семинариста' только за границей, в Лейпциге. В России же цензура вынесла такое решение: 'Ноты эти не могут быть дозволены к обращению в публике'. Сам Мусоргский в письме Стасову объясняет притеснение цензуры, как он ее называл - 'геенны огненной', тем, 'что музыканты из 'лунных воздыхателей' становятся обличителями насилия в любом его проявлении'. 'Семинарист' же - не забавная комическая сценка, а острая сатира на устойчивый во все времена порок общества - лицемерие, когда живые люди с разными взглядами и жизненными интересами вынуждены долбить чуждые им догмы, которые навязывают власть имущие.
Со времени создания 'Семинариста' прошло 120 лет, и теперь его исполняют повсюду. Совсем недавно в Японии спел 'Семинариста' Евгений Нестеренко. Вежливые и деликатные японцы встретили это произведение бурными овациями.
Знакомство и дружба Мусоргского с С. В. Суворовым продолжались до 1876 года, когда Одигитриевская церковь была закрыта, а всех прихожан причислили к соседнему погосту Платичино. В эти годы происходила реорганизация церквей. Одигитриевский храм открыли снова через десять лет, назначив всего двух лиц - священника и псаломщика. Семья Суворовых выехала из Пошивкина после закрытия храма и больше сюда не возвращалась.
В рукописных книгах, которые вел отец Симеон, выявился еще один прототип из сочинений Мусоргского. В Кареве должность старосты-управляющего переходила по наследству. Сын 102-летнего Пахома Иванова - Степан Пахомович стал героем песни 'Ах ты, пьяная тетеря'. В подзаголовке композитор пишет об этом прямо: 'Из похождений Пахомыча'. Когда читаешь текст этой песни, то кажется, что Модест Петрович дословно записал, как жена отчитывает подгулявшего мужа, сохранив псковский диалект: 'С кем, бесстыдник, ты таскался?', 'Эко рыло все в грязи-то', 'Как начну возить ухватом', 'Как хвачу тебя по лясам', 'Ох, головушка бедная, ох-ти'. Жена умоляет, чтобы муж пожалел деток и не мучил 'женку старую'. По сей день в наших деревнях ругают непутевых мужей такими же словами. По 'Исповедным росписям' удалось установить, кто устроил выволочку Степану Пахомовичу: это его 67-летняя жена Федосья Васильевна. Указаны и 'детки': Хеония, Павел, Александр, Аркадий, Василий.
Эти находки еще раз убеждают в том, что Мусоргский, как отмечали исследователи его творчества, использовал колоритный народный язык и 'бытовые прозаические выражения'.
Следующим летописцем родины Мусоргского стал священник Иоанн Белавин. В архиве хранится его дневник на двадцати страницах, аккуратно исписанных убористым почерком, где подробно рассказывается об истории края, о быте, нравах и взаимоотношениях прихожан. Дневник ценен тем, что его заполнял человек, знающий здешних жителей от рождения до смерти в отличие от литераторов, даже не посетивших родину композитора.
Записи отца Иоанна начинаются с истории края, с озера, на берегу которого расположился приход. 'Жисцо берет свое начало или образуется из многих рек, впадающих в него: Кудесницы, Доляны, Узмени, а из него вытекает только речка Жижец, от которой получило название это озеро, впадающая в речку Двину. В нескольких саженях от берега имеется два острова общего владения церкви с помещиком Чириковым под названиями Серебряный и Кромешный, на первом имеется пашня и покос, на втором только покос. Название первого острова по преданию произошло от того, что на нем в старину найдены старинные серебряные деньги разного достоинства, а название второго есть искаженное 'окрамец', то есть окроме или кроме сего острова имеются на сем озере еще острова... Берег озера песчаный, вкус воды пресный, а свойство ея известковое, рыба в нем разной величины и названий, а именно: лещ, судак, щука, окунь, плотица, уклея, шарашпер - род судака. Крестьяне деревень, лежащих близ озера... в продолжение года в разное время занимаются рыбной ловлею, а орудием для ловли служат: невод, сети, ворот, мережи, бродники и шивка - летний невод...'
Священник рассказывает, как одевались крестьяне, и для нас это ценно потому, что такими их видел Мусоргский: 'Нижняя одежда делается из домашнего толстого холста, верхняя состоит из шубы, балахона и кафтана; в праздник и воскресные дни среди молодого поколения можно видеть у мужчин суконные и триковые пиджаки и такие же брюки и ситцевую рубашку, а у женщин - суконные кофты и пальто, кисейные рубашки, кашемировые сарафаны и такие же платки. В будни носят тот и другой пол из лыка лапти, а в праздники сапоги, полусапожки и башмаки'.
Описывается и крестьянский быт: 'Живут преимущественно скученно; материалом жилищ служит разного сорта лес, а кровли у зажиточных крестьян бывают тесовые, а у бедных - из драниц и соломы. У зажиточных при одних сенях по обе стороны имеются две избы, из которых одна держится почище, для гостей в праздники и богослужения, а во второй сами живут, каких-либо особенных украшений внутри и извне не делают, конечно, за исключением необходимых предметов, как-то: божниц, где ставятся образа, лавок, скамеек, столов и т. п. Живут по большей части неряшливо, грязно, особенно это замечается среди бедных и многосемейных крестьян... В последнее время часты разделы семей вследствие несогласия и раздоров между собою, по отношению же соседей между собою больше заметно согласия. Среди пожилых крестьян между мужем и женою больше замечается согласия, взаимности, любви, уважения друг к другу, чем среди молодежи, где происходят нередко споры, раздоры и брань, нередко оканчивающаяся тем, что жена уходит от мужа к своим родителям или родственникам. Более старые и пожилые крестьяне держат своих детей строже, стараются удалять и удержать их от дурных привычек и пороков и направить их и приучить к делам добрым и полезным. Среди же молодых замечается у родителей поблажка, потворство своим детям в разных дурных проступках, они держат детей слабо, на худые дела их смотрят, так сказать, сквозь пальцы; мало стараются приучить их ко всему полезному, доброму и хорошему и отвлекать их от дурного и худого, что и служит причиною тому, что и сами они пользуются меньшим уважением, почтением от своих детей, особенно, когда последние приходят в совершенный возраст... Относительно других видов добродетели, как-то: привязанности к родным, древним обычаям, честности, бережливости, уважению к духовным лицам и т. п., нужно заметить, что таковые более замечаются и сохраняются среди старых крестьян и менее среди молодых. Более выдающийся порок среди крестьян - пьянство, а реже замечаются разврат и воровство'.
Вот такие нравственные проблемы 'отцов и детей' рассматривает в своем погосте священник, знающий тайны каждого ребенка и старика по ежегодным исповедям. И делает это, по всей вероятности, объективно. Если 'относительно внутреннего бытия' он отдает предпочтение старшим 'отцам', то тут же и осуждает их за суеверия и связанное с ними невежество. 'В прошлое - старинное время во множестве существовавшие среди крестьян предрассудки и суеверия в последнее время с проникновением в их среду образования, учреждением школ при селах и погостах стали заметно редеть, уменьшаться и сглаживаться. В настоящее время среди многих крестьян можно встретить таких, которые придают силу и значение снам, гаданиям, счастливым и несчастливым дням, вере в судьбу'. Вспомним, такую же правдивую картину деревенской жизни в Михайловском рисует Пушкин в 'Евгении Онегине', описывая, как верили 'преданьям простонародной старины, и снам, и карточным гаданьям, и предсказаниям луны'.
Кстати, Иоанн Белавин сам хлопотал об открытии при церкви начальной школы и неоднократно
