сразу…
— Грандиозная мысль. Мы приезжаем, Джон и Грейс выходят на крыльцо, я представляю тебя и говорю, что ты останешься в машине, а я войду в дом. «Нет, — скажу я, — все в порядке. Анджела любит машины больше, чем дома. Мы поужинаем, немного посидим, потом вы ляжете спать, а я тайком проведу ее в дом».
Анджела фыркнула.
— Да, ничего не выйдет. Но как же быть? Мы войдем, немного поговорим о том о сем, а потом скажем, что поженились?
— Угу. Мы скажем это до или после того, как они заметят, что ты беременна?
Анджела уставилась на свой живот.
— Думаю, они увидят это сразу.
Филипп нахмурился. Почему мысль съездить в гости к Джону казалась удачной, пока они не сели в машину и не взяли курс на север?
— Да, увидят, — сказал он. — А поскольку мой братец давно забыл, что такое противозачаточные таблетки, он сразу поймет, почему я приехал к нему в гости с беременной женщиной на буксире.
— Я не баржа, — обиделась Анджела.
— Это просто оборот речи.
— Это твой оборот речи. И идея визита без предварительного предупреждения тоже твоя. — У Анджелы дрожали руки, поэтому она решила сложить их на груди и притвориться сердитой. — Честно говоря, я думаю, что следовало поступить по-другому.
— Например?
— Ну не знаю. Написать ему письмо.
— Потрясающий план, — саркастически ответил Филипп. — «Дорогой Джон, как дела на винограднике и у Грейс? Да, кстати, я женился, и через четыре месяца жена родит мне сына».
Его сына. Опять…
— Не так, — дрогнувшим голосом сказала она. — «Дорогой Джон! Я совершил огромную ошибку и теперь расплачиваюсь за это…»
Филипп вытянул руку, словно пытался проверить, застегнут ли ее ремень безопасности, затем свернул на обочину и остановился.
— Я когда-нибудь говорил, что совершил ошибку?
— У тебя не было такого случая.
— Если бы я считал, что совершил ошибку, то так бы и сказал. Ясно?
Анджела отвернулась. Хотелось ответить насмешливой репликой, но если бы она что-нибудь сказала, то непременно заплакала бы.
— Анджела, ты меня поняла?
— Да, — ответила она и тут же ударилась в слезы.
Филипп выругался, обнял ее и прижал к себе.
— Не плачь, — хрипло сказал он, целуя ее в макушку. — О господи, милая, прости меня, ладно? — Он пригладил ей волосы. — Я говорил себе, что это будет легко, но все оказалось не так. И все же мы пройдем через это испытание. О'кей?
Анджела кивнула. У нее текло из носа, глаза саднило, она напоминала кита и собиралась встретиться с человеком, которого ее муж называл упрямым и временами несговорчивым старшим братом.
— Пройдем. — У нее срывался голос, но подбородок был задран вверх.
У Филиппа сжалось сердце. Он достал из кармана платок.
— Да, — решительно сказал он, вытирая ей глаза. — Все будет хорошо. — Он поднес платок к ее носу. — Сморкайся. — Она громко высморкалась, и Филипп улыбнулся. — Джон — славный парень. Конечно, он удивится, но это быстро пройдет. Ну что, теперь все в порядке?
— Да, — сказала Анджела. — В порядке.
— Вот и хорошо. — Он быстро поцеловал ее в губы и включил двигатель. — Заодно я понял, где мы находимся. Через десять минут приедем.
Анджела молчала до тех пор, пока Филипп не свернул на длинную подъездную аллею. И слава богу, потому что ответить ей он бы не смог. У него сводило живот.
Что на него нашло? Анджела права. Нужно было позвонить, написать или отправить послание с помощью дыма.
Еще вчера казалось, что нет лучшего способа сообщить брату о женитьбе, беременности жены и своем счастье, чем просто приехать к нему в гости.
Почему не сказать Джону, что он женился на Анджеле, потому что считал это правильным, а уже потом смертельно влюбился в собственную жену?
Черт побери!
Да, он полюбил жену.
Как это случилось? Когда? Почему? Дурацкие вопросы. Почему мужчина влюбляется именно в эту женщину, а не в другую? Потому что влюбляется, вот и все. Потому что она особенная. Красивая. Умная. Сильная. Нежная. Независимая. Господи, он действительно любит ее. Наверно, с той самой ночи, когда они легли в постель.
— Филипп…
Нужно сказать ей об этом. Но когда? Не сейчас, когда вдали уже виднеется каменный особняк. Когда мужчина должен сказать жене, что любит ее?
— Филипп?
Брак — это одно. А любовь — совсем другое. Поэтому он объяснится жене в любви лишь тогда, когда будет на тысячу процентов уверен, что она чувствует то же самое.
— Филипп!
Он повернулся к ней. К черту осторожность!
— Анджела, — решительно сказал он, — я должен тебе кое-что сказать…
— Посмотри, — прошептала она, кивнув в сторону дома.
У подножия лестницы стоял Джон. До него было рукой подать.
— Филипп! — воскликнул он и широко улыбнулся.
Когда Филипп вышел из машины, обошел капот, открыл дверь и протянул руку Анджеле, улыбка брата стала удивленной. И совсем исчезла, когда они подошли и Филипп осторожно сказал:
— Джон, это Анджела. Моя жена.
— Еще салата? — бодро спросила Грейс, держа в руках обливную миску и обводя взглядом стол.
Джон и Филипп покачали головами. А Анджела продолжала смотреть в тарелку с нетронутой едой.
— Ну что ж, — еще бодрее сказала Грейс, — раз так, перейдем к десерту. Французский яблочный пирог. Неплохо звучит, правда? Я сама его испекла. Несколько дней назад нашла рецепт в журнале. Можно убирать со стола?
Анджела поднялась на ноги.
— Я помогу.
— Ох нет, не надо, все в порядке. Наверно, вы устали. То есть… я имела в виду, что вы…
— Беременна, — без всякого выражения закончила Анджела.
— Беременны, — повторила Грейс. — Так же, как я.
Джон поднял взгляд. Совсем не так, как ты, говорило холодное выражение его лица.
— Ладно, — быстро согласилась Грейс. — Помогите. Точнее, помогите мне сварить кофе. Мужчинам — с кофеином, нам — без, потому что…
— Потому что мы беременны, — вызывающим тоном сказала Анджела.
Джон посмотрел на Анджелу.
Неужели он думает, что ее можно запугать? Что бы она ни услышала в этом доме, это не причинит ей боли.
За исключением того, что хотел сказать Филипп, когда они приехали. И попытался повторить, когда
