ПЕПЕЛ В ПЕСОЧНИЦЕ

- С удовольствием. Моя жена очень любит эту вещь:

В полях, под снегом и дождем,

Мой милый друг, Мой бедный друг,

Тебя укрыл бы я плащом

От зимних вьюг, От зимних вьюг.

А если мука суждена

Тебе судьбой, Тебе судьбой,

Готов я скорбь твою до дна

Делить с тобой, Делить с тобой.

Пускай сойду я в мрачный дол,

Где ночь кругом, Где тьма кругом, -

Во тьме я солнце бы нашел

С тобой вдвоем, С тобой вдвоем.

И если б дали мне в удел

Весь шар земной, Весь шар земной,

С каким бы счастьем я владел

Тобой одной, Тобой одной.

- Какая прелесть. А что это? Звучит как барокко, но я не припомню русских поэтов в этом стиле.

- Это романс на стихи Роберта Бернса в переводе на русский. Я к стыду моему так и не удосужился прочесть оригинал.

Они допили всю бутылку к трем часам ночи. Все это время Максим развлекал Маргарет как мог – пел ей песни, читал стихи, рассказывал анекдоты, а Маргарет много смеялась. Потом они разошлись по спальням.

Проснулся Макс в поздно – около полудня. Он вышел из комнаты и позвал Маргарет.

- Маргарет! Маргарет!

Ему никто не ответил. Уже предчувствуя разгадку тишины, он постучал в дверь спальни Маргарет. Ему и на этот раз никто не ответил. Он вошел.

Маргарет лежала на постели, полуприкрыв глаза. Рядом с кроватью лежала фотография в деревянной рамке и маленькая баночка. Пустая баночка из-под снотворного.

Максим подошел ближе, присел, поднял фотографию и поставил ее на трюмо. С фотографии улыбались молодые Маргарет и Джон – широкоплечий черноволосый мужчина с веселыми серыми глазами и черной кудрявой бородой.

В уголок рамки был вставлен свернутый вчетверо клетчатый листок, на котором сверху учительским подчерком Маргарет была сделана надпись: «Максу».

Он развернул и прочел.

Мой дорогой Макс!

Мальчик, прости, что я так поступила. Не обижайся на меня. Выполни мою последнюю просьбу: закопай меня радом с Джоном. Он лежит за домом. Ты увидишь там свежий холм.

Я надеюсь, что Бог не обидится на меня за то, что я сделала. Я не отчаялась. Просто ты – слишком добрый мальчик, чтобы уйти и бросить меня одну. Ты бы обязательно потащил бы меня с собой. И обязательно попался бы. А я бы умерла вдалеке от моего Джона, и никто бы не догадался привезти меня сюда. К нему.

Я не очень-то верила в Бога, но надеюсь, что он есть и что Он есть Любовь. Сам посуди – на что мне еще надеяться? Так что если тебя не затруднит, прочитай надо мной какую-нибудь молитву. Мне всегда нравились службы в русской церкви, а ты умный мальчик, ты сможешь.

Завещаю тебе все мое имущество в благодарность за все, что ты для меня сделал.

Прощай.

Твоя Маргарет Пенн.

P.S. Спасибо, что похоронил нашего с Джоном сына. Я сама так и не смогла.

Макс выкопал для Маргарет настоящую глубокую могилу. Потом он отнес ее на руках – в отличие от вчерашних покойников, он не боялся и не брезговал к ней прикоснуться.

Крест он сделал, выдернув, и сколотив друг с другом, доски из забора. Прочитал «Отче наш» - других молитв не знал.

Поселок он покинул через два часа, забрав с собой письмо и фотографию Маргарет. Нужно было спешить в Игл.

На первый взгляд, война совершенно не коснулась Игла. Жизнь шла своим чередом – кипела на рынке, ленилась по окраинам, ездила на автомобилях, ходила пешком. Напивалась в салунах и барах, затаривалась в супермаркетах. Жизнь хотела плевать на смерть и войну, и плевала, пока могла. Но это было так только на первый взгляд. Если присмотреться, то становилось видно, что за бензин и продукты расплачивались не привычными «зелеными», а какими-то бумагами с печатями, очереди были длиннее, машин меньше, а оружия в руках – больше.

Подвозившего Макса парня дважды проверили патрули народной милиции. Проверили своеобразно: попросили документы на машину, осмотрели груз – нет ли продуктов питания и бензина. Обнаружив и то и другое – забрали часть, после чего выдали бумагу с печатью городского совета разрешающую въезд в город.

На Макса никто никакого внимания не обратил – сидит себе человек в машине значит, хозяин машины так хочет. А что хочет хозяин значит, так тому и быть: право собственности – священно и нерушимо. Только плати налоги. Сидит себе какой-то парень и сидит – налоги взяты, можете ехать.

Второй патруль проверил бумагу выданную первым патрулем на подлинность, и в отличие от первых, вторые патрульные задали вопросы о цели посещения города. Узнав, что имеют дело с беженцами, сообщили, что все новоприбывшие обязаны встать на учет в городском совете и показали дорогу. Показали весьма настойчиво: Не сверни мол куда не туда – может получиться плохо. При этом патрульный плечом так