- Максим, подожди! – Коновалец выставил перед собой руки открытыми ладонями вперед – жест примирения, - Подожди еще пару недель. Всего пару недель. Не делай глупостей. Используй все возможности, что у тебя есть сейчас, чтобы учится. Ты пойми: то, что ты выжил – в основном чудо. Не искушай судьбу – учись. У тебя для этого сейчас есть все возможности. Пользуйся ими. А мы про тебя помним. Делаем, что можем. Ну, потерпи. Христос терпел и нам велел.
Максим еще раз посмотрел Коновальцу в глаза своими страшными, превратившимися из зеленых в желтоватые глазами, развернулся и вышел. Но по походке было видно – не сбежит.
Прошла еще неделя, в течение которой Максим то рвал жилы в спортзале и учебном центре, то срывался и устраивал безобразную пьянку.
Однажды утром пришел Коновалец. Посмотрел на опухшее лицо Максима, понюхал, поморщился.
- Я тут из кожи вон вылезаю, чтобы что-то для тебя сделать, а ты водку пьянствуешь.
Максим сел на кровати и уставился на майора, так как будто собирался вскрыть его взглядом как лазерным скальпелем.
- Короче такие дела, - Коновалец присел рядом и протянул Максиму комплект документов, - Поедешь в столицу.
- В Москву?
- Проснись – тебя украли. В радиацию что ли? Столица перенесена в Архангельск. Временно, по крайней мере.
- В более глубокую жопу забраться было конечно трудно.
- Мальчишка. Вот как меня раздражают люди, которые мелют языком до того как задумаются над чем- то. Ведь вроде на тебя не должно быть похоже – не полный же ты дурак! Архангельск, между прочим – удивительнейший город. Сразу видно, что ты в нем ни разу не был. Шлялся по европам и америкам с турциями, а по родной стране и тысячи километров не проехал. Очередное потерянное поколение москвичей. Слезы одни! Это твои документы на длительную командировку. Там у них возможностей побольше нашего, да и к семье твоей поближе. Там тебе удобней будет поиски вести. Через неделю профессор Алиев туда летит. Иван Александрович кое-какие кнопки надавил, и тебя зачислили в его группу на переводы иностранной документации. Три недели он тамошнюю кадровую службу укатывал. Алиева заставил специальное письмо написать, что он только с тобой работать хочет. Будешь там работать, там связи посерьезнее – авось поможет. Командировочное удостоверение подпишешь у Карякина. Он тебя ждет. Он, кстати, сегодня вылетает – там еще встретитесь.
Он встал. Максим поднялся за ним.
- Да кстати, - Коновалец засунул руку в карман и вытащил конверт, - Тут твоя получка месячная с премией, боевые, и еще ребята кое-что скинули. Вдруг пригодится.
Максим заглянул в конверт. Сумма была большая. Да что там - большая! Огромная. Ребята, большую часть Максим никогда и не знал, понятия не имел какие у них даже имена, отдали ему большую часть заработанного, включая боевые и премиальные.
Коновалец вышел, а Максим молча сел, держа перед глазами конверт. На конверте была надпись «Пальцу от боевых товарищей».
Последний день перед отлетом Максим провел с друзьями. Пригласил всех до кого смог дотянуться – Арчера, Коновальца, Ивана Александровича, Ибрагима, Салима Рашидовича. Всех. Сидели в гостиничном парке, метрах в пятидесяти от поваленной беседки. Арчеру не смогли выписать пропуск на территорию и просто перекинули через стену. Горел мангальчик, у которого колдовал профессор, булькало красное вино. Через какое-то время подтянулся и Лев Исакыч. Походил, понюхал, буркнул: «Благословляю на честную трапезу» и потопал по своим делам, чтобы не раздражать монашеский желудок ароматами.
Максим пил мало. В основном наливал. Благодарил. Каждый приходящий хлопал по плечу и жал руку. Когда собрались все, молча встал и поклонился. Над ним засмеялись. Поздравили с новым назначением.
Не пришел только Жук. Он погиб на операции в одну из ночей, когда Максим пел себе колыбельные.
- Теперь они действуют по плану: устраивают набег, расставляют мины, устраивают засаду, дожидаются нашего прибытия, уничтожают как можно больше наших, а потом уходят.
Ибрагим сидел прямо на траве, по-турецки сложив ноги. В левой руке шампур, в правой - стаканчик с вином.
- Это может означать только одно, - они теперь действуют организованно. У них есть цель помимо грабежей и разбоев. Это значит, что есть и тот, кто управляет ими, ими при этом не являясь.
- Вопрос в том, что теперь делать.
- То же что и всегда.
- А что делали всегда? И когда это «всегда» было?
- Теперь это уже не бандитизм. Бандитов организовали, привели в стойло. Теперь это уже партизанская борьба. А это означает смену тактики. У наших должны быть наработки – Чечня была всего полвека назад.
- Представляю себе эти наработки.
- Интересно, что там сейчас.
- Думаю, что ничего хорошего.
- Хватит о работе, товарищи! – Поднялся раскрасневшийся от вина и костра Коновалец. – Время поднять тост «за тех, кого среди нас нет» еще будет. А сейчас выпьем за наше товарищество и за то, чтобы у нашего товарища, который завтра нас покинет, все было хорошо. Чтобы он нашел то, что ищет. Чтобы то, что он ищет, принесло ему счастье. За то, чтобы он никогда не забыл нас и наше братство. Ура!
От мощного, дружного «ура!» дрогнули листья на деревьях, серое небо раскололось и в трещину, на мгновение выглянуло солнце. Сноп света, прыгая между деревьями, пробежал по парку, вырвался на поляну и ударил Максиму в глаза, заставив зажмуриться.
