- Ты еще живой? – изумился Максим, - Я-то думал, что старшой ваш решил всех положить.
Бахнуло еще раз и еще.
- Не будем про мертвых. Он дед нормальный был, когда речь о хозчасти. Вот воевать не умел ни хера, это – да.
- Сейчас они поймут, что в вагоне нас нет, и начнут стрелять под вагон.
И точно – что-то стрекотнуло со стороны шоссе и от колеса рядом отлетели искры.
- Ты стрелять-то хоть собираешься? Или так загорать и будешь? – поинтересовался Максим у охранника.
- Да, мне тут не высунуться.
- Ну, дай винтовку что ли.
- Чего?
- Автомат сюда кидай!
Охранник кинул свое оружие и Максим обомлел. Древность, какая! Это ж Калашников!
- Ты из топора стрелять не пробовал?
- Чо?!
- Ничо.
Максим прицелился в мужика, прячущегося за столбом между шоссе и железкой, и нажал курок. Ничего. Максим глянул на оружие, чертыхнулся, передернул затвор и выстрелил. Мужик прекратил стрелять и скрылся за столбом.
- Ты, что ж до сих пор даже оружие-то не взвел, вояка ты херов?! – люто глянул Максим на охранника. – Ну, попадись ты мне в руки. Останешься жив – заебу.
Тем временем зловредный мужик снова показался на виду, на этот раз уже держа оружие для стрельбы навесом.
- Сейчас из подствольника бахнет. – констатировал охранник. И добавил: - Ну, я побежал.
- Куда, придурок?!
Максим попытался ухватить его за ногу, но тот вырвался, пробежал шагов десять вдоль поезда и упал срезанный вторым номером со стороны шоссе. В руках у мужика чпокнуло и по вагону шарахнуло так, что слух пропал. Слишком высоко взял – сейчас пристреляется и капут. Мужик присел на колено и шалрил на поясе в поисках следующего заряда. Прищурившись от звонкого свиста в ушах, Максим постарался прицелиться и выстрелил. Куда попал - непонятно. И тут до него дошло – Калашников был не пристрелян.
- Край непуганных идиотов! Столица сраная! – проорал бывший москвич, бросил автомат, быстро вытащил штатный ГШ и, прищурившись, несколько раз быстро нажал на курок. На пятом выстреле мужик покачнулся и упал.
В этот момент раздались пулеметные очереди и рев подъезжающих БТРов. Два БТРа встали вдоль вагонов со стороны шоссе, прикрывая корпусом обороняющегося Максима и лежащего тихо как ветошь профессора, одновременно поливая огнем укрытия атакующих. Остальное не заняло много времени.
Два десятка трупов, дюжина пленных, с десяток разбежалось. Потом их брали по одному в течение нескольких недель. Ни одного профессионального военного. Большая часть – местные бандиты, плюс десяток московских. Все было заготовлено плохо, поздно и неквалифицированно, - из рук вон. Чиновник, отдавший распоряжение о начале дорожных работ на шоссе раскололся моментально. От кого, сколько, в какой валюте. Курьера взять, увы, не удалось. Курьером оказался один из покойников на трассе – московский бандюган по слухам некогда прикормленный у силовых ведомств. Впрочем, то что где- то тут обитают крысы и раньше было вполне понятно.
Чиновник мялся, не мог сказать, на что собирался потратить полученные деньги, но в итоге и это рассказал. Оказалось, что из Москвы, с эвакуацией, приехала совершенно роскошная девушка, которую, чиновник захотел сделать своей любовницей и собирался поразить ее масштабами подарков. Он прямо зациклился на ней. Когда он все же начал о ней рассказывать, его слегка потряхивало, лицо дергалось, зрачки расширялись. Возникало ощущение, что он сейчас пустит слюну прямо на костюм. Все такой реакцией были заинтригованы, поэтому даму сердца решено было разыскать.
Максим в этот момент сидел в комендатуре, чтобы получить отметку о прибытии в командировочной карте и следователь затащил его к себе, чтобы Максим расписался в протоколах. Каково же было удивление Максима, когда в кабинет следователя привели Олю. Его теплую, покорную Олю. Привели, усадили.
- Гражданка Ряшинская Ольга Владимировна.
Оля как обычно делала, беззвучно кивнула, даже движением бровей не выдав, что ей в кабинете кто-то знаком.
Далее пошли вопросы о регистрации по месту жительства, карточке беженца, социальном пособии, месте работы. Оля отвечала тихо, почти шепотом, глаза почти не поднимала – только раз посмотрела на Максима, когда следователь стал расспрашивать ее об отношениях со злосчастным чиновником. Скользнула испуганным взглядом – не подумал ли Максим о ней чего плохого? И тут же снова уставилась на свои колени.
Максим и представить себе не мог, что Оля, такая неяркая, может довести человека до такой одержимости как давешнего чинушу, который ради того, чтобы затащить ее в койку, практически уже поплатился головой: по законам военного времени его преступление каралось публичным повешением. И будет он висеть высунув язык, из за Олиных прелестей, до которых он даже не успел добраться. Максим внутренне отстранился и постарался посмотреть на Ольгу более внимательно, так как будто собирался нарисовать ее. Максим любил рисовать. Не великий художник, конечно, но карандашные наброски делал неплохо и часто рисовал городские пейзажи или свою жену. Жену он рисовать любил особенно – Ангела была очень красива прозрачной северной русской красотой, за которую Максим называл ее «мой грозовой ангел». А вот Ольгу не рисовал никогда. То ли времени не было, то ли просто не хотелось. А возможно, что зря – работа могла бы быть интересной.
Волосы черные, не вьются, ни прямые – волнистые, не длинные ни короткие - ровно такие как надо –
