Бросаю на него быстрый взгляд и вновь утыкаюсь в экран. Просто не могу отвести глаза.
— Не знаю, чего ты ожидал.
Я помню, что чувствовала в Летней стране, когда мне открылось его прошлое. Как мне было плохо: я просто позеленела от ревности, глядя на Деймена и Трину. Сейчас я чувствую совсем иное. Конечно, Трина на портрете великолепна. Она всегда была великолепна, даже с перекошенным от злости лицом. Не сомневаюсь, что в фижмах и с турнюром она была хороша так, что дух занимался. Но меня это уже не волнует. Я смотрю на нее без всяких эмоций, ведь Трины больше нет, нет совсем.
Другое меня пугает. Деймен. То, как он стоит, как смотрит на живописца — такой тщеславный, высокомерный… Такой самодовольный! И даже слегка разбойничья повадка, которую я так люблю, выглядит непривычно. Вместо «давай удерем с уроков на ипподром и будем делать ставки на лошадок» мне чудится: «Этот мир мой, а ты радуйся, что я тебе позволяю в нем жить».
Смотрю и смотрю на них. Трина ровненько сидит на стуле, сложив руки на коленях. Платье и прическа сверкают невероятным количеством драгоценностей, бантов, лент и еще каких-то блестящих штучек — на ком угодно другом это смотрелось бы безвкусно. Деймен стоит, держа руку на спинке стула, надменно вздернув подбородок и чуть изогнув бровь. Что-то в его взгляде… почти жестокое, даже беспощадное. Как будто он пойдет на все, лишь бы добиться своего.
Он и раньше говорил, что прежде был эгоистом, жадным до власти, но одно дело — слышать это от него и совсем другое — увидеть собственными глазами.
Бегло проглядываю еще три портрета, приложенные к письму. Майлза волнует только то, что Деймен и Трина запечатлены на холсте несколько веков назад, портреты разделяют столетия, и на каждом эти двое все так же красивы, нисколько не меняются. А меня поражает облик Деймена, выражение его глаз.
Протягиваю мобильник Деймену. Тот просматривает снимки и возвращает мне телефон, причем его пальцы слегка дрожат, хотя голос звучит ровно.
— Мне незачем смотреть. Я все это когда-то пережил.
Кивнув, убираю мобильник в сумочку. Долго копаюсь с застежкой, боясь поднять глаза.
— Вот ты и увидела, каким я был чудовищем.
От его слов больно сжимается сердце. Роняю сумку на бесценный музейный ковер. Странная формулировка напоминает мне разговор с Авой. В каждом из нас живет чудовище, у каждого, без исключения, есть своя темная сторона. И пускай большинство людей стараются отречься от своего зверя, загнать его вглубь — когда живешь так долго, как Деймен, приходится иногда встретить его лицом к лицу.
— Прости, — говорю я вдруг.
Я, кажется, кое-что поняла.
Неважно, какими мы были раньше. Важно, какие мы сейчас.
— Это я так, от неожиданности. Никогда не видела тебя таким.
— Даже в Летней стране? В залах учености?
— Нет, я эти части прокрутила побыстрее. Было невмоготу смотреть на тебя с Триной.
— А сейчас?
— А сейчас… Трина меня больше не тревожит. Только ты.
Я хочу рассмеяться, как-то разрядить атмосферу, но получается не очень.
— Если не ошибаюсь, это и называется «прогресс»? — Деймен с улыбкой обнимает меня и крепко прижимает к груди.
Я любуюсь его лицом, очертаниями лба, решительным подбородком, провожу пальцем по колючей щетине.
— А Майлзу что скажем? Как мы ему объясним?
Все мои сомнения исчезли, я больше не стану терзаться из-за того, каким человеком был Деймен раньше. Хоть прошлое и формирует нас, все же настоящее важнее.
— Скажем ему правду. — Голос Деймена тверд, словно он принял окончательное решение. — Когда придет время, мы честно все ему расскажем. По всей видимости, ждать осталось недолго.
— А сейчас займемся духовной энергией. Нужно ее очистить, укрепить и разогнать до больших скоростей. Сможешь?
Зажмуриваюсь и стараюсь сосредоточиться. С ускорением у меня проблемы. Сразу вспоминается, как училась тому же у Джуда, чтобы снова увидеть Райли. Старалась изо всех сил, а энергии не набирала. Ловила только мыслеобразы горстки призраков, застрявших на земле, а не тех, что были мне нужны, уже ушедших за грань.
— С каждым вдохом представляй, что тебя наполняет сияющий целительный свет, начиная с макушки и до самых пяток. А на выдохе — что все негативные мысли, страхи, сомнения навсегда тебя покидают. Попробуй придать им образ вязкого, мутного темно-серого потока. Мне помогало. — В голосе Авы слышится улыбка.
Киваю и, поскольку мои глаза зажмурены, остается только домысливать, как двойняшки кивают в ответ. К Аве у девчонок отношение примерно такое же, как и к Деймену: полное и безоговорочное обожание и готовность выполнять все, что она скажет. Правда, они не слишком обрадовались, когда из плана уроков исключили «Книгу теней». Я им рассказала, какие штуки способна выкидывать магия, если браться за нее с неправильным настроем, а двойняшки ответили, что они-то не такие глупые, как я, и ни за что не стали бы колдовать в новолуние. И манипулировать людьми им даже в голову не придет, а только материей. Однако Ава проявила твердость, и мы вернулись к медитации и очищающим упражнениям.
Я послушно представляю, будто сквозь меня струится ослепительный свет, одновременно отторгая скопившиеся внутри негативные шлаки. Всего за несколько недель занятий я заметила огромные улучшения и в своей внешности, и в самочувствии, а главное — восстановились способности к материализации и телепатическая связь с Дейменом. Знаю, медитация в группе мне очень полезна и приближает к желанной цели, и все-таки постоянно возвращаюсь мыслями во вчерашний день, когда я взяла отгул и мы с Дейменом поехали на пляж.
Мы расстелили полотенца на песке так близко друг к другу, что их края перекрывались. С моей стороны — стопка непрочитанных журналов, с его — только что материализованная шикарная доска для серфинга (прежнюю разнесло на куски во время злополучного колдовства в пещере). Плюс еще несколько охлажденных бутылок с эликсиром и плеер, который мы слушаем по очереди, но чаще — я. Мы полны решимости насладиться летними каникулами, которые так долго предвкушали. Сегодня, как самую заурядную парочку, нас ждет беззаботный день на пляже.
— Хочешь попробовать? — спрашивает Деймен, вставая и берясь за доску для серфинга.
Я молча качаю головой. Серфинг? Лучше я тихо посижу на берегу и полюбуюсь издали.
Приподнимаюсь на локтях и смотрю, как Деймен бежит к воде, двигаясь легко и стремительно.
Он кладет доску на воду и плывет навстречу прибою, мгновенно превращая средненькие невысокие волны в почти идеальные «бочки». Забыты и журналы, и плеер, я смотрю и не могу насмотреться, когда откуда-то сбоку вдруг появляется Стейша. Заправляет высветленную прядь за ухо, поправляет на плече пляжную сумку от дорогого дизайнера и опускает на нос темные очки.
— Эвер, какая же ты незагорелая!
Делаю несколько вдохов-выдохов и пару раз моргаю. Больше ничем не показываю, что я ее заметила. Буду вести себя так, словно она невидимка, и думать только о Деймене.
Стейша рассматривает меня, брезгливо прищелкивая языком. Вскоре игра ей надоедает, она проходит дальше и усаживается на песке у самой воды, но так, чтобы оставаться в поле моего зрения.
И тут я срываюсь. Иду наперекор всем рекомендациям Авы, утверждающей, что справиться с такими, как Стейша, проще всего, игнорируя их напрочь. Презрительные слова вновь и вновь прокручиваются у меня в голове. Всего несколько минут назад я была довольна своей внешностью, радовалась, что уже не такая изможденная худышка, но от фактов никуда не денешься: я ужасно бледная. Что называется,
