В упор не помню, как их зовут.
— Рейф, Мина и Марко, — с досадой подсказывает Хейвен.
— Ага, с ними. Но уже меньше месяца осталось до начала учебного года, и Майлз скоро вернется. Может, ну, не каждый день, если тебе не захочется, так хотя бы изредка мы будем собираться вместе на большой перемене, как раньше?
— Перемирие на время завтрака, так, что ли?
Хейвен смотрит мне в лицо, а в ее глазах, Как в калейдоскопе, танцуют черепаховые узоры.
— Нет, перемирие действует в любое время! Просто хорошо бы иногда оно включало и совместные завтраки.
Хейвен хмурится, терзая заусенец. Я знаю, что это только для виду. У бессмертных не бывает заусенцев. Лишь предлог, чтобы не смотреть на меня, заставить помучиться, пока она обдумывает мои слова.
— Как прежде точно не будет, — говорит Хейвен наконец, подняв на меня глаза. — И не только из-за той истории с Романом — хотя история, что и говорить, мерзкая. На самом деле мы не можем вернуться к прошлому, потому что я изменилась — и мне это нравится! Не хочу становиться такой, как раньше. Жалкой, вечно ноющей неудачницей.
— Ты никогда не была жалкой, и неудачницей тоже не была. Ну, поныть иногда случалось…
Хейвен отмахивается.
— И вообще, многое поменялось. Вряд ли я смогу об этом забыть.
Киваю в ответ. Это я и сама понимаю, а все-таки надеюсь, что она сможет.
— Пойми меня правильно, Эвер: хотя Миса, Рейф и Марко классные ребята, у нас не так уж много общего, кроме бессмертия и работы в магазине Романа. У нас разное прошлое. Они и слыхом не слыхали о моих любимых рок-группах, а меня это дико бесит.
Снова киваю: мол, как же, как же, я тебя очень хорошо понимаю.
— Правда, у меня и с тобой общего не намного больше, а все-таки мне всегда казалось, что ты, если и не совсем разделяешь мою точку зрения, то, по крайней мере, принимаешь меня такой, какая я есть, не осуждаешь… Это очень много для меня значило. Ну… В общем, что-то значило.
Молчу, жду продолжения. Видно же, что Хейвен еще далеко не все высказала.
— Так что я тоже по тебе скучала. — Прибавляет, пожав плечами: — Приятно было бы сохранить хоть одну подругу на предстоящую вечность. А Майлза точно нельзя обратить в бессмертного?
— Нет! — выпаливаю я, и только потом соображаю, что Хейвен шутит.
— Фу, ну что ты всегда такая серьезная? — хохочет она и шлепается в леопардовое кресло в вихре блестящей кожи и кружев. Расправив пышную юбку, подпирает голову рукой. — А как бы это способствовало его театральной карьере! Он бы все лучшие роли себе забрал.
— Надолго ли? — возражаю я. — Даже в Голливуде рано или поздно начнут замечать, что он с восемнадцати лет ни на день не постарел.
— Дику Кларку это не мешает.
Озадаченно сдвигаю брови. Понятия не имею, кто это такой.
— «Старейший подросток Америки»? «Новый год с Диком Кларком»?
Пожимаю плечами. Мне это ничего не говорит.
— Ладно, проехали. Короче, у меня есть теория, что таких, как мы, гораздо больше, чем кажется. Актеры, супермодели… Ну серьезно, как ты объяснишь?
— Мало ли. Удача, хорошие гены, пластическая хирургия и много-много фотошопа, — смеюсь я.
— Скажу тебе по секрету: Роман не очень-то щедр на подробности. Он довольно скрытный.
Да что ты!..
— Однажды я его спросила, сколько еще таких, как мы, и сколько народу он сам обратил. Так он отвернулся и пробубнил какую-то чушь, типа — это только ему знать, а другие пусть сами догадываются. Как я ни канючила, больше ничего не добилась. Бубнил одно и то же, я разозлилась и отстала.
— Он так сказал? — переспрашиваю я, не вполне успешно стараясь скрыть тревогу. — Только ему знать, а другие пусть сами догадываются?
Не нравится мне, как это звучит. Слишком зловеще.
Хейвен, увидев мое выражение лица, идет на попятный. Поняла, что зашла слишком далеко. Ясное дело, она всегда на стороне Романа.
— Или он сказал, чтобы я сама догадалась?.. — Она рассеянно дергает кружевной рукав. — Хватит о Романе! Я его люблю, а ты его терпеть не можешь. Если мы хотим дружить, давай общаться в свободной от Романа зоне! Все равно никто никого не переубедит.
Свободная от Романа зона — вот бы хорошо! Впрочем, это я думаю про себя, а вслух говорю совсем другое:
— Ты его любишь?
Хейвен долго-долго смотрит на меня и в конце концов отвечает, опустив голову:
— Да. По-настоящему.
— А он тебя?
Вряд ли Роман способен любить. Его ведь никто никогда не любил за всю его прошлую жизнь, которую мне показали в залах учености. Трудно дарить другим то, чего не испытал сам. Даже его чувство к Трине любовью назвать нельзя — скорее, это была тяга к недостижимому, к блестящей безделушке, которую никак не удается схватить. Отсюда же и его стремление разлучить нас с Дейменом. Ну, это ему не удастся, и неважно, получим мы противоядие или нет. То, что связывает нас с Дейменом, намного глубже
— Честно? — спрашивает Хейвен. — Я не знаю. Если попробую угадать, скажу: нет. Он меня совсем не любит, ни капельки. Знаешь, обычно он делает вид, что вообще лишен чувств, но иногда у него бывают срывы. Я про себя их называю «темные приступы». Запрется у себя в комнате и ни с кем не разговаривает, часами не выходит наружу. Понятия не имею, что он там делает. Я стараюсь уважать его личное пространство, и все-таки любопытно! Надеюсь, если я продержусь достаточно долго, Роман в конце концов начнет мне доверять, и тогда… — Хейвен пожимает плечами. — Тогда все изменится.
Я смотрю на нее в изумлении. Она потрясающе владеет собой и держится куда уверенней, чем раньше.
Хейвен рассматривает свои леггинсы с художественно проделанными дырками в стратегических местах. Ковыряет пальцем край дыры.
— Видишь ли, Эвер, всегда один любит, а другой позволяет себя любить, правильно? Вот, например, Джош меня любил сильнее, чем я его. Представь, когда мы поссорились, он даже песню написал, надеялся меня вернуть. Хорошую песню, между прочим. Конечно, мне было приятно, только поздно — я уже встретила Романа. Теперь я люблю сильнее, а он терпит меня при себе. Нам хорошо вместе, и соперниц у меня нету… Ну, кроме тебя.
Под взглядом ее прищуренных глаз мне хочется забиться куда-нибудь в уголок, но Хейвен смеется и машет рукой.
— Все равно, как бы ни казалось со стороны, на самом деле отношения никогда не бывают на равных. Всегда один догоняет, а другой позволяет себя догнать. Вечные кошки-мышки, так уж заведено. Вот скажи мне, Эвер, кто из вас любит сильнее — ты или Деймен?
Вопрос застает меня врасплох, а ведь можно было догадаться заранее. Хейвен терпеливо ждет, наклонив голову к плечу и накручивая на палец выбившуюся прядку.
Я мямлю что-то невнятное и в итоге выдаю:
— Вообще-то, я не знаю. Никогда об этом не задумывалась.
— Да ну?
Хейвен откидывается на спину, глядя в усыпанный звездами потолок — я знаю, что он светится в темноте.
— А я задумывалась, — говорит Хейвен, по-прежнему не отводя взгляда от созвездий на потолке. — К твоему сведению, Деймен любит сильнее. Он для тебя на все пойдет, а ты только милостиво соглашаешься.
