подход к лечению заболевания, но и принятие во внимание физиологических и духовных аспектов болезни, а также соображения этического характера, присущие Маймониду как необыкновенно сострадательной натуре и как еврею.
Маймонид встал на медицинское поприще тогда, когда почти ничего не было известно об анатомии человеческого тела и физиологии его внутренних органов. Болезнь представлялась обобщенно — как своего рода «беспорядок» в организме пациента, тогда как сегодня заболевание понимается как неисправность какого-либо отдельного органа или совокупности клеток или их компонентов. В то время болезнь считалась состоянием, которое характеризуется нарушением какого-либо равновесия в организме — например, дисбалансом четырех «соков». Врачи того времени считали, что причиной болезни может быть нарушение работы одного из механизмов, вовлеченных в общую деятельность организма. Воздействовать на течение болезни можно только посредством восстановления баланса. При этом медицина того времени не могла опереться ни на какие исследования анатомии или физиологии органов или тканей, прежде всего потому, что подобные исследования в то время не выходили за рамки сбора самых поверхностных сведений. Более того, освященная временем греческая брезгливость к более чем необходимой работе с мертвым телом, подчас доходящая до отвращения, стала причиной суровых ограничений на вскрытие трупов. И хотя в основе учения Гиппократа лежит принцип, согласно которому никакие сверхъестественные силы не могут рассматриваться как причина болезни или как методы ее лечения, врачи и особенно их набожные пациенты тем не менее довольно часто приписывали Богу активную роль в исцелении, дополняющую медицинскую терапию.
Как мы уже отмечали, терапия того времени заключалась главным образом в предписаниях касательно диеты и рекомендациях изменить повседневные привычки больного. Кроме того, использовались лекарства, составленные из различных растений, иногда с добавлением минералов или компонентов животного происхождения. Тот или иной «рецепт» мог включать в себя не меньше десяти ингредиентов подобного рода. Эта методика обязана своим происхождением Галену, который настолько любил прописывать сложносоставные микстуры, что они вошли в историю под названием «Галеновых препаратов». Немногие из этих травяных отваров, если их протестировать средствами XXI в., могли оказать хоть какой-то положительный эффект на течение болезни. Причина столь частного использования трав в лечении была скорее мистическая, чем подкрепленная реальностью; этот обычай утвердился благодаря представлению об их эффективности, основанном на наблюдении за такими качествами лекарства, как его цвет и форма, а также на многовековой привычке принимать желаемое за действительное. Как и роль жидкостей, роль такой терапии была скорее теоретической и была основана на традициях, которые передавались из одного поколения врачей в другое, причем начало им нередко было положено самим Галеном.
Для того чтобы стать врачом в Средневековье, нужно было изучить сочинения Галена и труды, приписываемые Гиппократу, в переводе либо на арабский язык, либо на латынь, в зависимости от того, в какой стране родился будущий врач. Многие честолюбивые врачи в мусульманских странах читали древних авторов исключительно в пересказе или под редакцией светил тогдашней медицины, как правило персов или испанцев, а иногда и евреев. Все эти авторы писали свои труды по-арабски. Было принято поступать в обучение к врачу, но лишь для того, чтобы увидеть, как будущие коллеги применяют Галеновы принципы на практике. Лучшими докторами считались те, кто яснее всего понимал принципы Галена и умел использовать его методы для лечения больных. Медицинский прогресс, как мы понимаем его сегодня — как непрестанно расширяющийся свод знаний о человеческом организме и о течении болезни, а также как особую философию, которая еще находится на стадии формирования, — прогресс этот с момента смерти великого грека в 201 году н.э. пребывал в дреме. Такое положение вещей практически не менялось до XVI в. Если бросить взгляд на состояние медицины в Средневековье, трудно отделаться от ощущения, что пациентам становилось лучше или хуже не столько под влиянием тех или иных методов лечения, сколько в зависимости от естественного хода их заболевания.
Сегодня едва ли можно установить точно, каким образом Маймонид приобрел свои познания в медицинской науке. С большой долей уверенности мы можем утверждать, что начало его медицинским знаниям было положено в процессе общего образования, которое в то время предполагало всестороннее интеллектуальное просвещение молодого человека. Это требовало изучения как религиозных, так и светских дисциплин. Чтобы образование считалось полным, следовало изучить математику, астрономию, древнюю философию, ботанику и медицину — все эти науки, отметим, были наследием античной мысли. Кроме того, религиозные убеждения Рамбама вынуждали его рассматривать здоровье как непременное условие познания Бога. «Человек должен стремиться сохранить телесное здоровье и силу, — писал Маймонид в Первой книге Мишне Тора, — дабы его душа могла возвыситься и была в состоянии познать Бога». Но сразу же вслед за этим провозглашением веры он приводит тезис, который принадлежит скорее светской философии: «Ибо невозможно никому познать науки и рассуждать о них, когда он голоден или болен». Двумя этими фразами, которые следуют одна за другой, можно вчерне обрисовать образ мышления великого мудреца. Если рассматривать их в совокупности, они могут обозначить две главные темы, которые проходят красной нитью через многие сочинения Маймонида, посвященные медицине, философии и естествознанию. Кроме того, мы можем видеть в них два мотива, которыми он руководствовался в жизни: познать пути Бога и познать пути человека и мироздания. Оба эти мотива требовали одного — упорной исследовательской работы. Сам Маймонид говорил, что две эти цели вовсе не противоречат друг другу, как думают многие.
Итак, мы можем допустить, что к изучению трудов Галена и Гиппократа Рамбам приступил еще в детстве. И можно почти не сомневаться в том, что он не оставил попыток продолжить свое образование, когда семья рабби Маймона скиталась по Восточной Испании, и самым внимательным образом изучал те тексты, которые попадали ему в руки. А если мы вспомним, что он обладал исключительной способностью запоминать наизусть прочитанные книги, то можем смело допустить, что ко времени своего приезда в Марокко Маймонид был уже довольно хорошо знаком с творчеством греческих ученых. В сочинениях Маймонида можно найти намеки на то, что в Фесе он имел возможность заниматься медицинской деятельностью вместе с другими врачами, и, таким образом, возможно, получил практический опыт лечения больных. Однако с тем же успехом мы можем допустить, что до начала своей медицинской практики в Фостате Маймонид никогда не учился практической стороне клинической медицины. Впрочем, следует отметить, что такое явление было весьма распространено, и не только отдельные честолюбцы, но и многие мусульманские врачи из числа наиболее известных полагали, что для успешной врачебной практики достаточно изучить соответствующие книги, и это будет вполне достаточной подготовкой к наблюдению пациентов. По нескольким документам из Каирской генизы нам известен арабский термин, который употребляли в то время для обозначения медицинского образования; в буквальном переводе он означает «читать что-либо с кем-либо» (куара'аала'а). Впрочем, как бы ни проходил Маймонид медицинскую подготовку — лишь путем самообразования или благодаря также некоторому клиническому опыту, — можно не сомневаться в том, что он неустанно изучал труды по медицине, ведь и во всем остальном ему был свойственен неустанный поиск. Если мы вспомним, какими глубокими познаниями Маймонид обладал в других областях науки, то неизбежно придем к заключению, что ко времени его приезда в Фостат он был авторитетным знатоком не только греческих медицинских трактатов, но также сочинений мусульманских и еврейских врачей своего времени. Судя по тем трактатам, на которые он ссылается в своих трудах, Маймонид, как мы уже говорили, читал греческих авторов в арабском переводе, сделанном непосредственно с оригинала. Так он ограждал себя от неизбежных ошибок, попавших в тексты по причине пройденного ими кружного греко-латино-арабского пути.
Без всестороннего и подробного изучения трудов древних и современных ему авторов Маймонид никогда не смог бы написать трактаты, вошедшие в его медицинское наследие. Однако сколь бы ни было глубоко его знание медицинских текстов, именно обширный опыт практикующего врача помог ему достичь глубинного понимания сути болезней и методов их лечения и в конечном счете обусловил высокую ценность его собственных медицинских сочинений. Хотя эти работы представляют собой, как правило, выдержки из трудов современников и предшественников, читатель может легко убедиться, что они написаны не книжным червем, отстраненным от жизни, но мудрым и хорошо подготовленным клиницистом, который много работал с больными и знает, что глубокое сочувствие пациенту может способствовать его выздоровлению. И это в эпоху, когда медицинские знания не были так доступны, как сегодня. Даже в тех
