носом, как орлиная голова. Они с матерью уплывали далеко-далеко на много-много дней, а потом он оказался в саду. Фи цвел и раскачивался из стороны в сторону. Боб Бандольер потянулся рукой к карману своего серого пиджака и достал оттуда садовые ножницы.
4
Фи проснулся. Утром в памяти не осталось ничего из ночного сна. Отец стоял, прислонившись к стене, щелкал выключателем и приговаривал:
— Давай же, давай!
Его лицо было бледным и покрыто пятнами.
— Если я из-за тебя опоздаю на работу в «Хэмптон» хоть на минуту, ты превратишься в очень грустного мальчика, понятно?
Он вышел из комнаты. Тело Фи, казалось, состояло из льда, из свинца, из субстанции, не способной двигаться.
— Ты что, не понимаешь? — Отец снова вернулся в комнату. — Это же «Хэмптон». Вылезай из постели, мальчик.
Изо рта отца все еще пахло пивом. Фи отбросил одеяло и перекинул ноги через край кровати.
— Овсянки хочешь?
Его чуть не вырвало прямо на идеально начищенные черные туфли Боба Бандольера.
— Нет? Тогда это все, я тебе не личный повар. Останешься голодным до самого фильма.
Фи влез в кальсоны, носки, вчерашнюю рубашку и брюки. Отец стоял над ним, щелкая пальцами, словно метроном.
— Иди в ванную и умойся, да быстрее, ради Бога.
Фи резво побежал в конец коридора.
— Ты наделал много шума ночью. Что, черт возьми, с тобой происходило?
Он поднял голову от раковины и увидел в зеркале позади своего мокрого лица сильное и хмурое лицо отца. Темные мешки набрякли у него под глазами.
В свое желтое полотенце Фи пробормотал, что не помнит. Отец похлопал его по голове.
— Что с тобой?
— Я не знаю! — крикнул Фи. — Не помню.
— Чтоб посреди ночи больше не было никакого крика и визга. И чтоб я не слышал от тебя ни звука с того момента, как ты входишь в свою спальню и до самого утра, когда ты из нее выходишь. Это понятно? — Отец показывал на него пальцем. — Иначе ты будешь наказан.
— Да, сэр.
Отец выпрямился.
— Прекрасно, мы друг друга поняли. Собирайся, а я налью тебе стакан молока или еще чего-нибудь. Не отправлять же тебя с пустым желудком.
Когда Фи вытер лицо, надел куртку и застегнул молнию, когда он прошел по коридору в кухню вместе с Джуд, увивающейся вокруг ног, отец, уже в пальто, протянул ему высокий белый стакан молока.
— Пей до дна, пей до дна.
Фи взял стакан из его руки.
— Я попрощаюсь с твоей мамочкой.
Отец поспешил из кухни, а Фи посмотрел на стакан. Поднес его ко рту. В голове вспыхнул образ и исчез прежде, чем он успел его разглядеть. Рука начала трястись. Чтобы не расплескать молоко, Фи обхватил стакан двумя руками, поднес его к столу и поставил. Он застонал, когда заметил маленькие белые капельки на столе.
— Черт побери, черт побери, черт побери! — закричал его отец.
Фи рукой стер капли со стола. Они превратились в белые полоски, а потом от них не осталось ничего. Он тяжело дышал, а лицо горело.
Боб Бандольер ворвался в кухню, и Фи прижался к шкафчикам. Казалось, отец так и не заметил его, когда включил воду и сунул под струю кухонное полотенце. Его лицо напряглось от нетерпения и досады.
— Иди на улицу и жди меня.
Он побежал назад в спальню. Фи вылил молоко в раковину, его сердце билось так, будто он только что совершил преступление.
Джуд пошла за ним к входной двери, мяукая и выпрашивая корм. Фи наклонился, чтобы погладить кошку, но Джуд изогнула спину и издала звук, похожий на шипение сковородки. Все еще шипя, она отошла на несколько шагов назад. Ее огромные глаза горели, но смотрела кошка не на Фи.
Фи нащупал дверную ручку. Через открытую дверь в спальню виднелась спина его отца, склонившегося над кроватью. Фи повернул ручку и открыл дверь.
Перед ним стояли мистер и миссис Сунчана, он в костюме, она на два шага позади него, в клетчатом платье. Оба выглядели озадаченными.
— О! — воскликнул мистер Сунчана.
Его жена всплеснула руками.
— Фи, — сказала она, а затем посмотрела мимо мужа в квартиру.
Кошка шипела и фыркала.
— Дэвид, — сказала миссис Сунчана.
Дэвид оторвал взгляд от Фи и посмотрел поверх его головы туда, куда смотрела его жена. Выражение его лица изменилось.
Медленно Фи обернулся назад.
Боб Бандольер отходил от кровати, держа в руках развернутое кухонное полотенце с пятнами ярко- красного цвета. Из спальни доносилась обычная вонь.
Подбородок матери был в чем-то черном и мокром.
Боб Бандольер уронил один конец ткани и направился к двери спальни. Он не кричал, но выглядел так, будто ему хочется диким воплем разнести весь дом. Он хлопнул дверью.
— Прошлой ночью... — начала миссис Сунчана.
— Мы слышали тебя прошлой ночью, — сказал мистер Сунчана.
— Ты очень шумел.
— И мы забеспокоились о вас. С тобой все в порядке, Фи?
Фи сглотнул и закивал головой.
— Правда?
— Да, — сказал он. — Правда.
Дверь в спальню распахнулась, вышел Боб Бандольер и тут же немедленно захлопнул ее за собой. Он уже не держал полотенце.
— Может, уже хватит вмешиваться в нашу частную жизнь? Вы, двое, убирайтесь из нашей квартиры, или я вышвырну вас из дома. Я не шучу.
Мистер Сунчана, попятившись, натолкнулся на свою жену.
— Вон отсюда, вон, вон!
— Что с вашей женой? — спросила миссис Сунчана.
Отец Фи остановился в нескольких футах от двери.
— У моей жены пошла носом кровь. Ей нехорошо. Я опаздываю на работу, я больше не могу позволять вам задерживать меня.
— Вы называете это кровью из носа?
Широкое лицо миссис Сунчаны побледнело. Ее руки тряслись.
Боб Бандольер закрыл дверь и подождал, пока они поднимутся наверх.
На улице у отца изо рта вырывался белый пар.
— Тебе понадобятся деньги. — Он дал Фи долларовую бумажку. — Это на сегодня и на завтра. Надеюсь, тебе не надо напоминать, чтобы ты не разговаривал с соседями. Если они пристанут, просто скажи им, чтобы убирались.
Фи сунул денежку в карман куртки.
Отец похлопал его по голове и отправился вниз по Седьмой Южной улице к Ливермор-авеню, а дальше
