– Мне, – кивнул собеседник с клюшкой. – Я его тренер. Владимир Яковлевич.
– Какое счастье! – совершенно искренне выдохнула я.
Так не бывает. Едва пройдя в ворота огромного спортивного комплекса, я сразу, через тридцать секунд, наткнулась на нужного человека. Так не бывает.
Что это? Компенсация за полугодовые несчастья? Судьба смилостивилась и решила: хватит Саше пинки раздавать, пора осыпать благоденствиями?..
Сначала совершенно своевременный звонок Рубпольского и сообщение об аресте нотариуса, теперь случайная встреча… А ведь я готовилась язык о зубы стереть, добиваясь сначала фамилии тренера, потом разыскивая его, потом вымаливая у него телефоны ребят, потом…
Так не бывает. Если только в сериалах.
Облегчение, так явно выразившееся в моем голосе, отчего-то обеспокоило тренера:
– У вас что-то еще случилось? Что-то с мамой Антона?
– Да, – не стала уклоняться я. – Ирина Викторовна в больнице. – Какое счастье, что Коновалов так детально пугал меня осведомленностью! Теперь я хотя бы знаю, как зовут маму Антона! А то сама не догадалась об этом спросить и сейчас прокололась бы на первой минуте… – За ней Маша ухаживает, а меня прислали сюда.
Не знаю, слышал ли Владимир Яковлевич о тете Маше, но последнее недоверие исчезло. Тренер сунул клюшку под мышку, достал из нагрудного кармана рубашки сотовый телефон и, подслеповато щурясь, отвел руку далеко вперед и принялся копаться в его телефонной памяти.
– Так, так, так, – бормотал он. – Если Антон к кому и поехал, так это к Кириллу…
– Или к Макару, – быстро вставила я.
Вчера, когда мы ехали к дому Лизы, я отвлекала Антона от грустных мыслей расспросами о команде, и чаще всех звучало имя Макар.
– Кирилл Макаров, – кивнул тренер. – Макар – это прозвище. – И произнес уже в трубку: – Кирилл? Это Владимир Яковлевич. Ты Антона сего дня не видел?.. Ах, у тебя! Только что приехал! А ну-ка, дай ему трубочку. Я в свою очередь протянула к тренерскому телефону цепкую ладошку, но тот увернулся, отгораживаясь от меня плечом:
– Антон! Как дела? Тут к тебе родственница из Ярославля приехала… Какая? – И мне: – Как вас зовут?
– Антон! – закричала я, максимально приблизившись к тренерскому уху. – Это Саша Пряхина! Я тебя ищу!
Антон, по всей видимости, позволил Владимиру Яковлевичу передать мне трубку, и дальше мы разговаривали уже без посредников.
– Алло, Антон! Это я! Как у тебя дела?!
– Нормально, – тихо и настороженно ответил мальчик, но я, войдя в возбуждение, продолжила орать, как деревенская бабка, впервые разговаривающая по телефону:
– Ты где сейчас?! Я к тебе приеду!
Антон замолчал на какое-то время, потом шепнул:
– А ты одна?
– Да, да, я одна! Все в порядке!
– Они… они тебя отпустили?
– Ты молодец, ты все правильно сделал! Я сейчас к тебе приеду! Я одна и сейчас к тебе приеду!
В последней фразе ключевым словом было
Ведь не могла же я при тренере вопить: «Ты молодец, что удрал, я тоже в безопасности, и руки-ноги мне не переломали».
– Хорошо, – буркнул хоккеистик и обратился к кому-то, судя по всему стоящему рядом: – Как называется ваша улица?
Слушая Антона, повторяя каждую привязку к местности, я радостно вопила:
– Так, метро «Сокол»! Как выхожу на улицу…
– Я вас отвезу, – быстро вставил тренер, и после этого предложения я абсолютно уверовала в удачу. Пусть от ледового дворца ЦСКА до «Сокола» рукой подать, пусть я надеялась проскочить мимо «ягуара» тайными тропами, но такое везение бывает только раз в жизни!
И то не у всех.
…В приличном кондиционированном «ниссане» Владимира Яковлевича я сползла вниз по сиденью рядом с водителем и сделала вид, что расстегнулась босоножка.
Не знаю, караулили ли меня на выезде, но, когда «ниссан» вписался в поток машин, никакой «ягуар» не пристроился нам в хвост. Мы – проскочили.
Владимир Яковлевич развлекал меня в дороге разговорами и через несколько минут позволил догадаться: отвозя меня к Антону, тренер имел свой мелкошкурный интерес.
– Вы скажите Антону, что пропускать предсезонку негоже, – увещевал детский тренер. – У нас скоро турнир на выезде, потеряет форму, потом не догонит.
– А вы разработайте для него индивидуальную программу, – глядя в боковое зеркальце, буркнула я.
– Да-да, конечно, – тут же согласился Владимир Яковлевич. – Такая трагедия. Лиза была заботливой тетей… А похороны когда?
– Еще не знаю, – не отрываясь от зеркала и ища в нем признаки «ягуара», отговорилась я.
– Вы позволите мне подняться вместе с вами и поговорить с Антоном? – мелкошкурно упорствовал тренер.
«Неужели Антошка такой хороший хоккеист, что его словно телка выпасают?!» – поразилась я. Развернулась лицом к водителю и укоризненно произнесла:
– Владимир Яковлевич, неужели вы думаете, что сейчас Антону до разговоров о тренировках? Лиза погибла практически на его глазах…
– Да-да, – скуксился тренер, – я понимаю. И все же. Вы не затягивайте. Предсезонка – это, знаете ли, важно…
Кирилл Макаров жил в новом щегольском доме с башенками, эркерами, прочими кандибоберами и охраняемым турникетом на въезде.
Владимир Яковлевич подвез меня к шлагбауму, остановился и с виноватым выражением лица спросил:
– А может, я все же поднимусь? Выражу соболезнования, так сказать…
– Я передам ваши соболезнования, Владимир Яковлевич, – положа руку на волосатое запястье, оплетающее руль, сказала я. Хороший тренер всегда бьется за перспективного игрока. – Спасибо вам за все, но простите. До свидания. Нам сейчас не до соболезнований, правда.
– Ну, как хотите, – слегка обиделся тренер, я снова повторила:
– Простите, – и вышла из машины.
Красивую, обшитую деревом по железу дверь мне открыл высокий симпатичный брюнет лет тридцати пяти.
Внимательно разглядывая меня яркими голубыми глазами, он перегораживал вход и ждал, когда я хоть что-нибудь скажу.
За его спиной отсвечивала любопытная мальчишеская мордашка; Антона я пока не видела.
– Простите, – пробормотала, совершенно неожиданно растерявшись. – Я могу увидеть Антона Сиротина?
Представляться и играть перед мужчинами я всегда умела. С полу-взгляда, с полуслова понимала, чего от меня ждут – закаленной спортсменки, рубахи-парня или глупышки Барби, – тут же выбирала модель поведения, правильный тон и становилась удобной. Как опытный водолаз, отмеряла глубину общения и резво булькала пузырями слов. Жонглировала и притягивала, отталкивала или увлекала.
Папа Кирилла Макарова – а кто еще это мог быть? – поставил меня в тупик. Не дернул даже бровью от появления «неземной красоты», не делал авансов (а я привыкла к ним, как водолаз к глубоководному костюму), смотрел пристально и совершенно безразлично.
От не обнаруженной необходимости притворяться я растерялась. Взгляд папы Кирилла мгновенно
