будут на ужине. Пьющая извозчица не в счет… Где Ира?! Почему она не подошла?! Мое имя – объявили. Папку она – видела. Почему она не приходит?! Ведь Пети – нет! Значит, что-то случилось! И я не зря приехал вместо него! Ничего не понимаю…
– А ты отель не перепутал? Может быть, они в другом «бору» договорились?
– Да что вы, – отмахнулся Мусин. – Это любимый отель Петра. Он сюда постоянно отдыхать сбегает из Москвы. Ирине, по его словам, тоже здесь понравилось, у нее какие-то проблемы со спиной после аварии. Муж отпускал ее сюда на лечение. – Обежал вокруг низенького столика, встал напротив бабы Нади, сидящей в кресле. – Надежда Прохоровна, где Ира?!
– Угомонись. Подумает и придет.
– Когда?! – плаксиво взвыл Мусин. – Я уговорил Марину не ходить сегодня в кино! Пообещал, что зайду после десяти и мы пойдем в бар на берегу!
– Ах вот оно в чем дело. – Надежда Прохоровна поворочалась в кресле. – Марина тебя ждет…
– Да, ждет! Да, Марина! – запальчиво воскликнул Маргадон. – Я думал, что встречусь с Ириной сразу после ужина и до десяти мы обо всем успеем поговорить! – Виталий Викторович добежал до окна, выглянул сквозь шторки на пустую улицу.
Сегодня в кинозале центрального корпуса крутили какой-то новый американский боевик. Марина еще в ресторане сказала, что фильма этого не видела.
– Боже, – стенал Виталик, – я уговорил ее составить мне компанию на особенный семейный вечер. Уговорил не ходить в кино. Марина ждет!
В голосе несчастного павлина было столько искреннего отчаяния, что привычное уже легкое раздражение в душе Надежды Прохоровны сменилось на жалость.
– Да не мельтеши ты. Иди к своей Марине. Так поздно Ира уже не придет.
– Вы думаете?! – воскликнул Мусин и повернулся от окна. – Вы думаете?!
– Да, да, иди… Кто на ночь глядя по делам таскаться будет.
Виталий Викторович схватил дубленку с вешалки:
– Надежда Прохоровна, вы – ангел.
Ангелу, по правде говоря, уже давно хотелось чаю. Баба Надя еще часа полтора назад устала от прыжков Виталика по номеру – в глазах рябило – и буквально минутки считала, когда наконец может сходить в чайную залу главного корпуса и выпить чашечку чайку с конфетами и пряником. Та же Марина говорила сегодня за ужином, что чай там заваривают «просто обалденный». На травах, успокоительный или бодрящий.
А что еще надо пожилой пенсионерке после насыщенного событиями дня? Надежда Прохоровна накинула пальтишко, надела черный вязаный берет с козырьком и торопливо потопала по «ящерке» к огромному, наполовину освещенному зданию.
Когда она уже возвращалась, повалил густой и крупный снег. Он падал на плитки-чешуйки и быстро таял, но кое-где, в низинах и прогалинах, уже намело крошечные сугробы. Полянки между соснами начинали напоминать шкуру жирафа на черно-белой фотографии… Белые пятна вцеплялись в подножия стволов, подчеркивали низкие оградки замерзших клумб…
Подойдя к своему корпусу, Надежда Прохоровна увидела, что в тихом уголке перед входной дверью сидит в плетеном кресле давешняя кошачья насмешница и курит длинную тонкую сигаретку. Баба Надя потопала ботиками, стряхивая снежинки и капли, поднялась на несколько ступенек…
От высокого фонаря на углу дома на лицо девушки падал свет. На зеленоглазой кошачьей мордочке закрепилось выражение мольбы о сочувствии: надутые губки, плаксиво сдвинутые брови просто вопили из полумрака: ну спросите, спросите меня, что случилось!
Надежда Прохоровна задержалась. И сказала приветливо:
– Добрый вечер. Не спится?
– Да вот! – обрадовалась вниманию девушка. – Поссорилась с мужем! Сидит теперь в баре на берегу.
– Напьется? – Сочувствия в голосе бабушки Губкиной прибавилось. Ее покойный Вася, бывало, так в пивных засиживался – еле жив до дому добирался!
– Ну что вы! – В изящной ручке колыхнулась сигарета. – Саша не пьет. Боюсь – накрутит себя.
– Чего накрутит?
– Не чего. Кого. Себя! Без меня он начинает обсасывать обиду, одни и те же слова, одну и ту же ситуацию… Когда я рядом, он отвлекается. Не сосредотачивается на пустяках.
– Так иди к нему.
– Обстоятельства неподходяще сложились, – вздохнула девушка и сменила тему: – Ваш племянник сегодня поболтал немного с нами, вас Надежда Прохоровна зовут?
– Да.
– А я Кларисса. Можно – Клара. Вы надолго приехали?
– Как понравится.
– А мы поженились два дня назад! – обрадованно доложила Клара.
– И уже поссорились?
– А! Бывает, – уже вполне беспечно махнула девушка сигареткой. – Нашли свою Ирину?
– Нет, – помотала головой Надежда Прохоровна, оглянулась на главный корпус: из больших стеклянных дверей его валом повалил народ.
– Кино закончилось, – сказала Клара. – Из-за него и поссорилась, – взгрустнула вновь. – Я терпеть не могу мордобой, Сашка смотрит все подряд, где стреляют из пистолетов…
По извилистой, основательно побелевшей спинке «ящерицы» к корпусу Б топали два крепких кривоногих мужика среднего роста. Надежда Прохоровна еще за обедом обратила на них внимание: эти парни выбивались из общего контингента отдыхающих. Неулыбчивые, даже хмурые кавказцы с переломанными носами практически молча перемалывали пищу, тот, что помладше, весь ужин нырял глазами в обольстительное Маринкино декольте.
– Добрый вечер, – промурлыкала мужикам Кларисса. – Кино понравилось?
– Нет, – отчеканил старший кавказец.
– Доброй ночи, – подсластил гортанное «нет» более молодой. Хотел вроде бы задержаться на веранде, но второй мужчина, оставляя дверь приоткрытой, дождался, пока тот не войдет в дом прежде него.
– Какие буки, – вздохнула Клара и затушила сигарету в пепельнице.
Надежда Прохоровна согласилась с аттестацией, попрощалась с девушкой, пожелала ей примириться с мужем и пошла к себе.
Уже начиная подремывать в постели под бубнящий телевизор, Надежда Прохоровна поняла, что все- таки простыла в дороге. В носу свербело и хлюпало, начинала ныть нижняя челюсть, где когда-то неудачно удалили коренной зуб, – вернейший признак приближающейся простуды.
Баба Надя протянула руку вдоль постели, сунула пальцы между боковиной кровати и матрасом… Носового платка на месте не было.
Вот уже минимум лет пятьдесят, протягивая ночью руку, Надежда Прохоровна находила на привычном месте смятый матерчатый комочек. Во времена замужества она всегда спала у стенки и, дабы не будить ночью Васю, не перелезать через него, прятала между матрасом и панцирной сеткой носовой платок. Удобно прятала. Так чтобы только руку протянуть и – вот он.
Сейчас в комнате Надежды Прохоровны уже давно деревянная кровать с удобным ортопедическим матрасом, но, как и много лет назад, платочек припрятан на одном и том же расстоянии, в щели между матрасом и боковой перекладиной.
Сегодня же платка на месте не было. Хотя еще днем, ложась вздремнуть после обеда, Надежда Прохоровна воткнула его на привычное место. Плотно-плотно утыкала в щелку.
Очень удивленная пропажей платка, баба Надя вытянула руку чуть дальше, потом повела ее назад и, чуть не вывихнув плечо, наткнулась наконец-то на пропажу.
Занывший от усилий плечевой сустав ударил болью в нижнюю челюсть, Надежда Прохоровна поморщилась, села на кровати, свесив ноги, и посмотрела вниз.
С краю постели, в углу между тумбочкой и изголовьем, свешивался до пола конец простыни. А ведь
