– А они давно здесь появились?
Главреж подняла глаза на куцее облачко над лесом:
– Я живу здесь третью неделю… Когда они появились?.. Не помню. Кажется, дней пять назад.
– А они местные?
– Да откуда я знаю? – поразилась Ангелина Игоревна. – Раньше я их не видела, ребята ведут себя тихо. Не пьют, не сквернословят. Девочек не приглашают…
Загорелые плечистые кавказцы все больше и больше интересовали сыщицу Губкину. Она бы и вовсе на них сосредоточилась, но алиби… Алиби у них было не просто с чьих-то слов, Надежда Прохоровна сама вчера видела, как они из кино вернулись.
– Ангелина Игоревна, а вы не знаете, какой-нибудь второй выход из кинозала в центральном корпусе есть?
– Должен быть. В заведениях масскульта всегда есть противопожарные выходы. Поверьте мне, как человеку, год жизни убившему на общение с пожарной инспекцией.
– Да-да. – Надежда Прохоровна оставила в памяти зарубочку – исследовать кинозал, его выходы и возможность исчезнуть оттуда незамет но – и продолжила: – А кто еще живет в наших двух корпусах?
Ангелина Игоревна поерзала в кресле. Видимо, даже признавая оправданность расспросов этой странной пенсионерки в берете, она продолжала чувствовать неловкость…
– Вас интересует кто-то конкретно?
– Да. Высокий такой спортивный мужчина с седыми прядками из моего корпуса.
– А-а-а… – Боровицкая смешно наморщила нос. – Константин Георгиевич. Он любит, когда местный персонал называет его «генералом», хотя, по сути, всего лишь полковником в отставку вышел… Импозантный тип. Я давно его знаю. – В голосе главрежа проступала насмешка, Надежде Прохоровне показалось, что о «настоящем полковнике» она заговорила с удовольствием. В словах проскальзывало что- то личное.
И потому, несмотря на то что местные персонажи интересовали бабушку Губкину меньше всего, разговор о полковнике она продолжила в целях наведения мостов. Сделала лицо внимательным и тем подтолкнула к продолжению.
– Константин Георгиевич много лет командовал нашей КЭЧ. Знаете, что это такое?
– Нет.
– Квартирно-эксплуатационная часть. Хорошая должность. Как-то лет двадцать назад у меня колосники перед премьерой обвалились… – Оживившись от воспоминаний, Ангелина Игоревна налегла всем корпусом на подлокотник. – Был форменный ужас! Весь город в афишах, обстановка в театре соответственная – состав пьет в гримерках валерьянку: колосники задействованы в двух актах. – Стряхнула пепел, затянулась. Пых, пых. – Что делать? Я бегом в городскую администрацию, в областную – спасите, помогите, срывается спектакль. А мне – увы, Ангелина Игоревна, фонды исчерпаны, людей нет, идите к военным, к пожарным, авось помогут. Я к Константину Георгиевичу. Падаю в ноги. Тот мне: конечно, Ангелина Игоревна, поможем родному театру, как не выручить. – Пых, пых. – Работа, надо отдать должное Константину Георгиевичу, закипела. Колосники повесили в срок, но, – Боровицкая лукаво усмехнулась, – пока солдатики под потолком над сценой ползали, наш славный командир успел закрутить три – три! – романа с моими актрисами. Причем один из них почти всерьез с примой Людочкой. – И довольно откинулась на спинку кресла. – Каков, а? Казанова, донжуан и просто кот мартовский!
– Женат?
– А как же! И многодетен. Жена – что твой бригадный генерал. Костик ее до смерти боится, она внучатая племянница какого-то там маршала. Но, – пых, пых, – романы крутит везде, где только представляется возможность. – Ангелина Игоревна рассмеялась, припомнив, видимо, что-то веселое и пикантное из приключений начальника квартирно-эксплуатационной части, и с симпатией посмотрела на бабу Надю, предоставившую ей возможность окунуться в прошлое. – Кстати, любезнейшая Надежда Прохоровна, совершенно случайно я знаю, что у Константина Георгиевича непробиваемое алиби. Вчера примерно в полночь он звонил в главный корпус из своего номера и просил отменить утренний массаж. У него какая-то там сыпь на коже появилась. А все звонки и просьбы гостей фиксируются в журнале, и, если человек позвонил не из своего номера, это тоже будет заметно – пульт санаторного коммутатора снабжен эдакими огоньками, они загораются и показывают, откуда поступил звонок, не шутит ли кто со своим соседом, отменяя его процедуры. Понятно?
– Ну… да.
– Можете исключить Константина Георгиевича из списка подозреваемых. Его алиби уже проверили по журналу, убить эту несчастную девушку он не мог.
Надежда Прохоровна задумчиво посмотрела на гуляющих вдоль берега отдыхающих, – «настоящего генерала» она вообще ни в чем не подозревала. Он местный, к московским заморочкам отношения не имеет… И, пожевав губами, сказала:
– А знаете, Ангелина Игоревна, мне почему то показалось… Я ведь первая после Виталика в Маринин номер зашла, все видела… Мне почему-то показалось, что ее вовсе убивать не хотели. Боровицкая пытливо посмотрела на странную бабушку, занявшуюся расследованием, покрутила головой, и Надежда Прохоровна, найдя в ней заинтересованного слушателя, поведала о своих умозаключениях.
Поведала и неожиданно услышала:
– Браво! Браво, Надежда Прохоровна, вы – гений сыска! По мнению медэксперта, все имен но так и произошло.
Честно говоря, поразилась баба Надя не столько комплименту, сколько информации, в нем проскочившей:
– А откуда вы знаете мнение эксперта?
– Я давно знакома с Семеном Яковлевичем. Наши общие друзья отдыхали в этом санатории и представили нас. Семен Яковлевич – эксперт от Бога! Нет – просто бог! Его много лет переманивают из райцентра в область, в столицы приглашали, но он всегда отказывается. Помимо медицины, у него еще одна страсть – Семен Яковлевич селекционер. Он ни за что не оставит любимые грядки, обожаемый сад. Здесь его родина, друзья…
– Так что он вам сказал? – слегка нетерпеливо перебила баба Надя.
– То же самое, что и вы: убийство не было первоначальной целью. Семен Яковлевич забегал ко мне поздороваться и чайку попить, так вот, по его однозначному мнению, между ударом по голове и непосредственно смертью от асфиксии прошло не менее получаса, и так же положение тела и прочие нюансы указывают на то, что убийца человек неопытный, случайный.
– Значит, он оставил какие-то следы? – оживилась сыщица Губкина.
– Увы, не очень существенные. Номера в отелях, Надежда Прохоровна, помещения далеко не стерильные, там масса всяческих следов, а тут еще, по всей видимости, горничная небрежная, да и преступник за собой кое-что подтер. Я же на веранде до двух часов ночи сидела, время было…
– Вот то-то и оно, – пробормотала баба Надя, – вот то-то и оно. Время!
– Надежда Прохоровна, – весело сказала Боровицкая, – а вы, мгм, занимательная дама. Раньше расследованиями занимались?
– Было дело, – скромно потупилась пенсионерка.
– Да ладно, – с веселой недоверчивостью отмахнулась главреж, и Надежда Прохоровна еще более скромно, но многозначительно вздохнула. – Неужели и раньше участвовали в расследовании убийства?!
– Было дело…
– Ну надо же! А я смотрю, Павлуша к вам доверием проникся, привел ко мне. А у Павла, я вам скажу, – глаз алмаз! Отменный нюх на таланты из народа. Несколько лет назад он ко мне такую бесподобную девочку из районной самодеятельности привел – просто чудо!
Ангелина Игоревна вдруг осеклась, внимательно посмотрела на исключительно талантливую бабушку Губкину:
– У вас ведь есть еще какие-то вопросы, Надежда Прохоровна?.. Спрашивайте. Отвечу как на духу.
Большой аванс. Надежда Прохоровна поблагодарила взглядом и сказала:
