Сирс Джеймс изучил нижние комнаты и ничего не нашел; он подумал, что и в остальной части дома ничего нет. Только в одной комнате стоял пустой чемодан. Он вернулся в холл, услышал, как Дон бесцельно бродит наверху, и заглянул на кухню. По полу тянулись их собственные мокрые следы. На столе стоял стакан с водой. Сирс оглядел пустые полки и вышел в холл.
Теперь Дон наверху шарил по стенкам. Ищет тайник, — подумал Сирс и покачал головой. Они все еще живы, и это доказывает, что Ева исчезла и ничего не оставила после себя.
Он открыл дверь в подвал. Деревянные ступени вели в темноту. Сирс повернул выключатель и внизу вспыхнула лампочка. Она освещала только верх лестницы, и Сирс решил, что подвал не использовался.
Он спустился вниз и заглянул в темноту. Похоже на обычный милбернский подвал, футов семи высотой, выложенный бетонными плитами. Вдоль стен стояли старый бак для горячей воды, ржавые умывальники и что-то еще.
Сверху послышался шум и сердце Сирса замерло: ой нервничал гораздо больше, чем хотел показать. Он прислушался, но ничего не услышал.
Сирс осмотрелся, боясь нападения из темноты. Подвал был пуст. Нужно было осмотреть углы и выйти для этого из спасительного круга света.
Он пошел вперед, жалея, что не взял с собой нож. Потом остановился.
— О, Боже, — сказал он.
Навстречу ему, близоруко щурясь, выступил Джон Джеффри.
— Сирс, дружище, — проговорил он голосом, лишенным всякого выражения. — Хорошо, что ты здесь. Они сказали, что ты придешь, но не знал…
— Не подходи ко мне.
— Я видел Милли, — сказал Джон. — И знаешь, она не пустила меня в дом. Но я предупредил ее. В смысле, я просил ее предупредить тебя и других. О чем-то. Не помню…
Он поднял голову и улыбнулся.
— Я вышел. Это ведь говорил тебе Фенни в твоей истории? Да, я вышел, а Милли.., не пустила меня.., ох, — он поднес руку ко лбу. — Ох, Сирс. Это так ужасно. Ты не можешь мне помочь?
Сирс отступал от него, не в силах ничего сказать.
— Пожалуйста. Это так глупо — снова здесь. Они заставили меня ждать тебя тут. Прошу тебя, Сирс, помоги мне. Слава Богу, что ты пришел.
Джеффри вышел на свет, и Сирс увидел его босые ноги и серую пыль, покрывшую его лицо и протянутые к нему руки. Глаза его тоже были покрыты слоем пыли и засохших слез, и Сирс, вспомнив рассказ Питера Бернса о Льюисе, почувствовал скорее жалость, чем страх.
— Да, Джон, — сказал он, и Джеффри, ничего не видя при свете лампочки, повернулся на его голос.
Сирс пошел к нему, в последнюю секунду зажмурив глаза. Его пальцы закололо, послышался странный звон, и, когда он открыл глаза, Джона перед ним не было.
Он споткнулся о ступеньки и упал, больно ударившись. Так вот они, ее игрушки! Он встал, заслоняясь рукой от внезапного нападения. Скоро он понял, почему Джеффри говорил “мы”. В углу лежала груда тряпья, странно похожая на тело одной из овец Элмера Скэйлса. Подойдя ближе, он увидел торчащую руку, прядь светлых волос, а потом узнал пальто Кристины Берне.
Тут он наконец закричал, потом, овладев собой, бросился к лестнице и начал громко, уже не стесняясь, звать Дона и Рики.
Глава 6
— Значит, вы их нашли, — сказал Хардести. — Вид у вас не из лучших.
Сирс и Рики сидели на диване в доме Джона Джеффри, Дон расположился в кресле напротив. Шериф в неизменной ковбойской шляпе ходил взад-вперед, пытаясь не показывать своего раздражения. Его мокрые следы на ковре вызывали гневные взгляды Милли Шизн, пока Хардести не отослал ее из комнаты.
— Вы же знаете, — сказал Сирс.
— Знаю. Никогда не видел таких трупов. Даже Фредди Робинсон выглядел лучше. Вы видели когда- нибудь такие, Сирс Джеймс?
Сирс покачал головой.
— Правильно. И никто не видел. А ведь мне придется держать их у себя в тюрьме, пока труповозка их не заберет, и мне, бедному сукиному сыну, придется писать акт опознания. Вам бы это понравилось?
— Это ваша работа, Уолт.
— Черт. Моя работа! Моя работа — найти, кто такое с ними сделал, не так ли? Вы ведь нашли их совершенно случайно? Просто влезли в первый попавшийся дом и немного там порылись? Черт, мне надо бы запереть вас троих в одной камере с ними. Да еще с разорванным на кусочки Льюисом Бенедиктом, с ниггером де Соуза и с малышом Гриффенов который замерз, из-за того, что его родители-хиппи не наскребли денег на отопление. Вот что мне надо сделать, — Хардести, уже не в силах сдерживаться, плюнул в камин.
— Господи, я же живу в этой чертовой тюрьме, почему бы и вам там не пожить?
— Уолт, остыньте, — сказал Сирс.
— Да-да. Если бы не ваши годы, я бы сделал это, будьте уверены.
— Я говорю, Уолт, — терпеливо сказал Сирс, — что если вы на минуту перестанете нас оскорблять, мы скажем, кто убил Джима Харди и миссис Берне. И Льюиса.
— Так говорите, черт возьми!
Воцарилось молчание.
— Ну что же вы?
— Это женщина, называющая себя Анна Мостин.
— Ага. Чудесно. Анна Мостин. Это ее дом, значит, это она. Молодцы. Значит, это она высосала их, как сырые яйца? Чудесно. И кто же их держал, пока она это делала?
— Ей помогал человек, называющий себя Грегори Бэйт или Бентон. А теперь держите себя в руках, Уолт, потому что мы собираемся сказать вам кое-что необычное. Бэйт умер пятьдесят лет назад. А Анна Мостин…
Он прервался. Хардести зажмурил глаза.
Продолжил Рики:
— Шериф, вы были правы.
Помните овец Элмера Скэйлса? Вы еще говорили о других подобных случаях.
Налитые кровью глаза Хардести дрогнули и открылись.
— Это то же самое. Вернее, мы так думаем. Но теперь они убивают людей.
— Так кто она, эта Анна Мостин? — спросил Хардести деревянным голосом.
— Призрак? Вампир?
— Что-то вроде этого, — ответил Сирс. — Оборотень. “ — И где она сейчас?
— Вот почему мы и пошли в ее дом. Пытались ее найти.
— И все?
— Все.
