— Пока не нальешь чаю, ничего не скажу.
Так быстро, наверное, не накрывался ни один стол в мире. В мгновение ока на столе появились сыр, масло, колбаса, нарезанные ломти белого хлеба. Через минуту перед Виктором стояла красная чашка в белый горох, а Ника наливала ему заварку. Света на сильном огне грела в маленькой кастрюльке воду, не в состоянии дождаться закипания чайника, и причитала, что давно надо было купить прибор от «Тефаль», в нем вода закипает за минуту.
— Ну ладно, — сжалился наконец Виктор. Он устроился поудобнее и в ожидании чая делал себе сложный бутерброд с сыром и колбасой. — Наш друг Инфлянскас только что встретился с Мариной Ровнер и передал ей слепки с ключей. Похоже, что ваше, Вероника, отсутствие ему на руку.
— Да зовите меня просто Никой, как все! — неожиданно вырвалось у Ники. — Вероника звучит чересчур официально!
— Спасибо, — серьезно кивнул Виктор. — Так вот, Вероника… То есть Ника, возможно, главное событие произойдет уже завтра. Но скорее всего послезавтра: Инфлянскасу нужно обеспечить себе алиби. Понятно, что сам он в квартиру не полезет.
— А вы уже знаете тех, кто полезет? — спросила Ника.
— Догадываюсь. — Виктор помрачнел.
— И кто? — Света нетерпеливо качнула головой. — Да говори ты, что за манера тянуть кота за хвост!
Виктор помрачнел еще больше и исподлобья взглянул на Нику. Глаза у него сейчас были не синими, а светло-серыми:
— Боюсь, что вам это будет неприятно, но, вероятно, они воспользуются услугами художника Кирилла Андреева.
— Кирилла?!!
Ника думала, что ее уже ничто не сможет удивить, но эта новость ее добила.
— Но как?! Почему Кирилл… Он был со мной у дяди Павла, он же знает, что для крестного значит эта коллекция! Он же знает, что дядя Павел — единственный родной мне человек… Как он мог?
— Ну вот, опять, — пробормотала расстроенная Света. — Глупый вопрос. Я же говорила — мог! Еще и не то небось мог…
— Думаю, — медленно сказал Виктор, — что Кирилл на это согласился потому, что Павел Феликсович — самый близкий вам человек. Андреев очень зол на вас, Ника, и страшно оскорблен, что вы предпочли ему другого.
— Разве он знает про Андреса? — изумилась Ника.
Виктор усмехнулся:
— Думаю, было кому сообщить. Неприятно вам это говорить, но ваш… то есть Андреев слабый и самовлюбленный эгоист, а самолюбие — самая уязвимая точка у людей такого типа. Ну и конечно, деньги. Марина умело воспользовалась этими двумя рычагами, и уговорить Кирилла не составило большого труда.
— А откуда вы знаете, что… Ну, что это сделает Кирилл? Вам по телефону сказали?
Виктор опять усмехнулся:
— Честно говоря, я давно догадывался, что они захотят использовать Андреева не только как художника, но и как исполнителя. Помните нашу ночную прогулку на берегу в Лиелупе? Когда вы меня чуть не покалечили, помните?
— Да…
Ника начинала прозревать:
— Вы меня тогда быстро увели с пляжа… И потом, в бассейне, перебили, не дав рассказать, что я там была…
Виктор кивнул:
— В тот вечер Марина и Инфлянскас встретились, и между ними состоялся о-очень содержательный разговор.
— Я вам помешала дослушать?
— Да нет, когда вы появились, самое интересное уже было сказано. Кстати, простите, что не позволил вам присоединиться: о вас в этот вечер тоже очень много говорили. Именно тогда родился гениальный план увести дурочку Лизу от Кирилла подальше. Чтоб под ногами не путалась.
— Какую Лизу? — Света ничего не понимала. — Там и какая-то Лиза была замешана?
Нике опять стало стыдно за дурацкую идею с переодеванием.
— Да нет, — пробормотала она, чувствуя, что лоб и щеки становятся пунцовыми. — Просто одно недоразумение…
— Какое?
— Не стоит вспоминать, — пришел на помощь Виктор. — Все в прошлом.
Он поднялся из-за стола.
— А теперь, девушки, разрешите откланяться. Ника, вы завтра работаете?
— Да, — кивнула Ника. — Завтра в девять я буду на всякий случай в больнице, если Андрес захочет проверить, где я ночевала, а оттуда поеду на работу.
— Хорошо, — кивнул Виктор. — Я вам позвоню.
— Ну вот, — проворчала Света, когда за Виктором закрылась дверь. — Я же говорила, ляжем спать глубокой ночью…
6
Девушки сидели в кафе, недавно открывшемся на Пушкинской в кинотеатре «Кодак-киномир». Кафе было расположено над вестибюлем, на втором этаже. Там было людно, шумно и бестолково. Публика состояла в основном из молодых людей, которых Маша с Никой относили к «тусовочным»: преобладали посетители ночных клубов, средней руки презентаций и всевозможных перфомансов. Обстановка кафе немного не вязалась с имиджем западного кинотеатра, каким был задуман «Кодак-киномир»: плетеные столики и кресла предназначались скорее для веранды загородного дома, а ассортимент — пирожные, кофе и соки — предназначался скорее женщинам и детям, чем золотой молодежи. Впрочем, внизу, в баре, давали пиво и поп-корн.
Маша заехала за Никой после работы. Виктор позвонил и попросил не оставлять ее одну, хотя Маша и так бы приехала, ей хотелось узнать последние новости. Нику она застала в таком взвинченном состоянии, что требовалось ее успокоить. Не придумав ничего лучше, Маша решила заглянуть с Никой в новый кинотеатр, вокруг которого поднялось столько шума.
Девушки сидели в кафе уже второй час. Предполагалось, что они посмотрят «Смерч», американский боевик, которым открылся сезон в «Кодаке». Но на один из сеансов они уже опоздали.
— Так, торт «Серж» мы уже попробовали… Эх, ладно, пропадай моя бессмертная душа! Возьму еще клубничное суфле! — вздохнула Маша.
— Почему душа? — рассеянно сказала Ника. — Ты же не для души берешь пирожное, а для желудка…
— Как раз для души, — возразила Маша. — Моя душа, когда нервничает, всегда требует сладкого. А пирожные здесь просто восхитительные! Тем более что пирожные — единственный доступный мне вид развлечения. До кинозала с его «долби»-системой мы сегодня, кажется, не доберемся, и уникальных звуковых эффектов не ощутим.
— Если тебе так хочется, пошли, — неуверенно сказала Ника.
— А тебе?
Ника вздохнула:
— Ну что ты говоришь! Я сейчас ничего не способна воспринимать!
— Тогда зачем мы сюда пришли? Ты же сама захотела!
— Потому что сидеть дома невыносимо! Да я буду с ума сходить от каждого звонка!
