нечаянно задел и они упали!.. Думаю, что Е. Ив. не поверила, видя, как ноты полетели, но ничего мне не сказала, а я реже и хуже стала учиться. Однако это не помешало мне отличиться на экзамене. Мне дано было приготовить к экзамену в четыре руки — с оратом: я — прима, он — secondo[28]. Разумеется, мы порядком не выучили и не сыгрались, а в программе значится: «Куликовы в четыре руки. Увертюра из «Калифа Багдадского». Вот я, уже отличившись на экзамене в науках и в пении и прочем, все выжидала, когда Ал. К Вер-стов. начнет слушать мальчиков на разных инструментах… а он, как известно, был прекрасный композитор и музыкант. Тогда как Ф. Ф. Кок., как говорится, ни уха ни рыла не смыслил в музыке. Бывало, заедет к нам нечаянно вечером и бывает очень доволен, когда найдет нас сидящими за круглым столом и перед каждой книжка; а которая получше играет (преимушественно Баркова), за фортепианами. «Ну, вот и хорошо, милая, что вы делом занимаетесь!» А того не знает, что покуда швейцар снимает с него шубу, жена швейцара через черный ход закричит нянькам, а те нам: «Директор, директор!..» и мы сидим все в струночке… А в самом деле, бывало, сидя кругом стола, мы сочиняем стихи, романсы; или начнем поочередно подби-рать рифмы; и многие, в том числе и я, писали их очень удачно, а другие, в том числе Анюта Федорова (впоследствии жена Д. Т. Ленского), только и могла написать: «Дурак, точно так». Увидя кого за фортеп., Ф. Ф. прикажет сыграть что-нибудь и очень восхищается, особенно когда надо играть через руку… даже спрашивает: «Зачем же ты, милая! правую ручку перебрасываешь через левую?» Играющая, показывая на ноты, объяснит ему, а мы мотаем на ус, видя, что Ф. Ф. ничего в музыке не понимает. Зная все это и видя, что знаток Ал. Ник. занялся с мальчиками в другой зале, я бегу и прошу Ан. Фр. пригласить директора к фортепиано. Он испугался… говорит: «Что же вы будете делать?., вы ничего не знаете…» — «Не ваша беда, только зовите поскорей, покуда Ал. Ник. в дальней зале». Я зову брата, он тоже в ужасе!., я его успокаиваю и приказываю только почаще переворачивать листы. Приходит Ф. Ф., мы начинаем, первые полторы-две страницы были подучены верно, далее моя фантазия разыгрывается… руки летают по клавишам… правая беспрестанно скачет через левую (чего в нотах и не показано), так что и брату достается по рукам… наконец, он переворачивает вдруг две страницы — это уже последние… я пускаю в ход неслыханные вариации, делаю последний, сильный аккорд… встаю и приседаю. Директор в восторге!., целует меня в лоб и говорит: «Прелестно, милая! ты у меня во всем первая!» Я опускаю глаза… краснею… уже от настоящей совести! видя, что обманула доброго человека и зная, что девицы поняли мой обман. Далее, на этом же экзамене я уже на самом деле отличаюсь и у фехтовального учителя m-г Севенара[29] , поэтому не все похвалы получала не по достоинству. Здесь кстати рассказать мою храбрость на сцене: давали небольшую пиесу: «Отчаянные лазы». Я играла или, м<ожет> б<ыть>, была поставлена только для сражения, как умеющая хорошо драться на рапирах, и представляла какую-то отчаянную Лазенку; а брат был русским солдатом. В конце пиесы начинается сражение!.. Когда русские вторглись уже в самое селение горцев — тут все мужчины, женщины с отчаянием себя защищают, но, конечно, русские одерживают победу! а у меня вышло наоборот: мы с братом были поставлены на авансцене, первые к зрителям, и после заученных ударов брат выбивает у меня из рук саблю… я бегу от него, и он, как победитель, преследует меня за кулисы… А вышло так: я разгорячилась и, когда при последнем заученном ударе я должна была бросить саблю, а я, забывшись, не выпустила ее, а с размаху ударила брата по голове… Он, не ожидая, не успел отпарировать и, вдруг почувствовав, что из головы над левым глазом течет кровь (которой он всегда очень боялся), схватился за голову и пошел на свою сторону… а я, увидя это, страшно испугалась, заплакала, положив руки на его плечи, и пошла сзади него с громкими рыданиями!.. Говорили, что сцена вышла очень натуральная, эффектная, и я не помню, чтобы меня побранили за это; но очень помню, как на другой день прибежала маменька, испуганная, бледная… начала меня бранить!., но в это время надзирательница послала за братом, и он явился здрав и невредим! Царапинка от холодной воды скоро прошла, и за густыми волосами и знака не было видно. Он успокоил матушку. Надзирательница оправдала меня… и все спрашивали: кто же мог так скоро пересказать и напугать ее? Оказалось, все та же завистница Н. В. Репина послала сказать через свою мать моим родителям, что я до крови раскроила голову брату! Матушка, ничего не сообразив, прибежала и, слава Богу, успокоенная пошла домой.
Да, много приходилось терпеть немногим талантливым девочкам при царствовании Над. Вас., и очень редкие из молодых стали на твердую ногу. Мне Бог помог прежде по моей смелости и необыкновенной памяти; а впоследствии, когда я вышла замуж, то, зная твердый и горячий характер моего мужа, Верстовский побаивался явно делать мне неприятности.
Впрочем, надо вспомянуть добром и добрых старших товарищей. Все меня любили и в бенефисы просили дирекцию назначать мне роли. Они видели, что я смыслю больше других воспитанниц, когда постоянно почти все школьные спектакли уже шли под моим управлением. У нас вошло в обьиай ставить сюрпризом спектакли ко дню Ангела инспектрисы и ее мужа. Для этого нам позволялось играть вместе с мальчиками. Через брата шли у нас совещания и выбор пиес. Тут брат пускал в ход свою способность сочинять и писать стихи, писал целые пиесы в честь и прославление виновников праздника. Брат подражал Пушкину и обожал его! Впоследствии познакомился с Пушкиным, через П. В. Нащокина. Мы были очень довольны позволением ставить спектакли с воспитанниками и тут, начиная с меня, почти все играли в любовь. За это нас не очень бранили, потому что подобные авантюры по большей части кончались законным браком.
Бывало, когда нас возили в Суханове, я упоминала, что это превосходное имение кн. Зинаиды Волконской, умнейшей, высокообразованной, добрейшей женщины!.. Эти последние ее качества я узнала уже впоследствии, когда много о ней читала, и радовалась, вспоминая, что такое прекрасное существо ласкало, целовало меня и даже ночью, во время фейерверка, прикрыла своей шалью. Тут кстати упомянуть, что нас в Суханове водили смотреть дворец — нарочно выстроенный и приготовленный для жительства императрицы Елизаветы Алекс<еевны> после смерти Александра > Павл < овича >. Дворец был выстроен по плану таганрогского, где скончался Алек < андр > I, и все его вещи были перевезены сюда и положены точно так, как остались по его праведной кончине. Известно, что ее вел<ичество> пожелала окончить дни свои в Суханове/но Господь судил умереть ей на дороге, в Белеве. Можно поэтому судить, какая дивная женщина была кн. Волконская, когда святая Ел. Алекс, любила ее. Бывало, когда нас поведут гулять в Суханове — знатные волокиты не отстают от нас. Кн. Дмитрий Петрович ухаживал за Таней Карпаковой, За-валинский за Виноградовой, и другие также… А я, бывало, иду с моим милым предметом — П. Щепиным, и меня же начальница ставит в пример, что я хорошо делаю, что говорю с своим воспитанником, за которого могу выйти замуж, а девицы, слушающие богатых волокит, только губят себя! И правда! многие увлекшиеся словами и деньгами — гибли… и, поблестев немного, очень печально кончали свою жизнь.
Особенно припоминается страшно несчастный конец жизни одной подруги моей Даши Сорокиной. Она была не очень красива и не талантлива, но полюбил ее красавец офицер Долгов. Единственный сын богатых родителей. Они знали это, смотрели, как на обыкновенную шалость молодости! и, когда у Даши родились дети, они присылали им все, что нужно. Я по дружбе решилась один раз посетить ее, когда были приглашены и другие; а мне родители строго запрещали продолжать знакомство с подобными девицами. Помню, Долгов сделал для нас роскошное угощение! и мы, любуясь им, удивлялись, как он любит неопрятную… растрепанную Дашу?!. К несчастию, скоро он сделался болен и умер! Она была в отчаянии… родители еще более… и чтобы облегчить свои страдания, они прислали за детьми. Даша не хотела их отдать, и они упросили, чтобы и она переехала вместе с ними. Конечно, ввиду счастия детей, она не стала противоречить и, оставя театр, переехала к ним в дом, где ей, по материальной жизни, было очень хорошо!., но нравственная сразила ее! Дети постоянно были с дедушкой и бабушкой, а с матерью им приказывали быть ласковыми, но отнюдь не сметь называть ее матерью!.. Сердце ее не выдержало, и она сошла с ума! Помню, я навещала ее в старой и тогда грязной Екатерининской больнице, где она и умерла! И теперь страшно подумать и вспомнить… Еще хорошенькая Ириша Целибеева тоже, верно, нехорошо кончила, уже когда я была за Ф. К. Савиным, лет 10–15 тому назад — она писала ко мне, просила помощи, и мне Бог помог уделить ей безделицу. Всех примеров не перечислишь… и на них оправдывается пословица: «За чем пойдешь — то и найдешь»…
В наших школьных представлениях я уже дошла до того, что решилась поставить «Горе от ума»! Чацкого играл И. В. Самарин, Молчалина — С. В. Шумский. Эти два знаменитые артиста были мои однокашники: Самар. моложе меня на полгода, а Шумский, кажется, года на два
