– Ледейл, старая лиса, выпустил его как отвлекающую приманку, а втихаря выслал ударную группу. Только Рамарес их всех как птенцов положил. Матерых мужиков, между прочим, Стаха и Лайнадара ты знал. А вот настоящий птенец почему-то положил самого Рамареса. Основательно так положил, вместе со слугами и демоном. Кровища, кишки наружу, а его лишь поцарапали немного. Я тут его за пару месяцев подлатал, сейчас как новенький.
– Это правда был сам Аксион? – негромко обращается к вам незнакомец.
Приходится посмотреть на него. Чуть за 40, короткая белая борода, светлые волосы, уже изрядно поседевшие. Располагающее, пожалуй, даже благородное лицо. Старпер лощеный.
– Какая разница? – отвечаете вы.
Адир хохочет:
– Я тебе говорил. Колючий, как стадо вставших в круг ежей.
Незнакомец улыбается. Вы тоже невольно ухмыляетесь, вспомнив известный анекдот.
– У него тут, видишь ли, душевная трагедия. – Адир, как всегда, особо не церемонится. – Подставили его, обманули в лучших чувствах и порушили младенческие иллюзии. Теперь тренируется, как бешеный, огрызается на всех и планирует свалить из Академии через несколько дней. Сухарей-то насушил уже? В дорогу-то?
Вы молчите. Отчасти потому, что и правда запасаетесь провизией. Денег практически нет, личных вещей нет (разве что рисунок, висящий над кроватью), куда идти, на что жить – решительно неясно. Ясно лишь, что уходить надо.
– Ну, как тебе? Седьмой круг уже, между прочим. Ледейл постарался. В бою – зверь, только вот опыта жизненного маловато.
– У самого у тебя маловато, – проносится у вас в голове. – У меня на семерых хватит.
– Мне подходит, – говорит незнакомец, глядя на вас. – Молодой человек, нас не представили. Исправим досадное упущение. Мое имя – Коннери. Коннери из Таннендока.
Сказать, что это было неожиданно – не сказать ничего. Не каждый день встретишь живую легенду.
– Прямиком из застенков ордена Храма, я полагаю? – попытка выражаться язвительно и одновременно не уступить собеседнику в изяществе слога вам не вполне удалась, ну да ладно.
– 8 лет, три месяца и девятнадцать дней, – кивает Коннери. – Месяц назад выпустили.
– За какие заслуги? – не то, чтоб вам было сильно интересно. Хотя… какого черта, вам действительно интересно.
Коннери уже в 23 года был принят во второй круг. В 25 был известен на все 12 королевств как один из самых 'крутых' ведьмаков. Его специально заказывали для всяких 'мутных', или, кому больше по душе высокий штиль – для особо
Одно несомненно – в свои лучшие годы Коннери действительно был крут. На счету его множество как подвигов, так и сомнительных, но громких поступков. Изобретение нового стиля боя против вампиров, победы над бесчисленным количеством чудовищ, участие (вольное или невольное) в жестоких дворцовых интригах и даже роман с высшей друидкой из Мораданна. Друидка-то его и погубила. Орден обвинил ее в ереси и приговорил к сожжению на костре, а Коннери явился на аутодафе. Хорошо так явился, те, кто видел с балконов, говорили:
– Как будто через Соборную площадь прорубили широкую просеку. Прямо видно было – где он шел.
Во всей этой заварухе погиб брат орденского магистра, а магистр потерял половину уха. Друидку в итоге все равно сожгли, и ведьмака не миновала бы схожая участь, но за него вступилась королева, правящая регентша Срединного королевства. Какие долги у нее были перед Коннери – неизвестно. Казнь была заменена пожизненным заключением. По слухам королева даже выторговала для него отдельную, довольно комфортабельную камеру, трехразовое питание, прогулки и еще кое-какие послабления. Но в одном вопросе магистр был непреклонен – никакого досрочного освобождения. Бойня на площади была действительно ужасной, случай с Коннери частенько упоминали наставники Академии, чтоб все ученики осознали: мирские страсти для ведьмака – это табу. Где страсти, там кровь, а кровь ведьмаки проливать умеют лихо.
Так что причина его выхода на свободу действительно любопытна.
– Меня Ледейл обменял. На икону Исины, – Коннери улыбается. – Считай, что я твой должник. Насколько мне известно, именно благодаря тебе икона оказалась в стенах Академии. Орден поскрипел зубами, но деваться им было некуда – Совет наставников другие варианты не рассматривал. Они давно старались вытащить меня, но
– И все-таки, чем обязан? – вы невольно восхищаетесь собой. Молодцом держишься, парень. Легенда или нет, а мы тоже не пальцем деланы.
Коннери говорит прямо и честно:
– Мне необходим попутчик в путешествии на край света. Надежный, неприхотливый, умеющий постоять за себя, и чуточку сумасшедший. Потому что шансов вернуться обратно у нас ничтожно мало. По словам Адира, ты подходишь идеально. Ты все равно собираешься уходить в никуда, у тебя нет цели, денег и даже еды – я все это тебе дам. И еще, судя по твоему последнему приключению, ты чертовски, просто- таки фантастически удачлив. Такой напарник всегда полезен.
Видя вопрос в ваших глазах, Коннери продолжает:
– Я, как и большинство ведьмаков – индивидуалист и отшельник. Нужду в компаньонах испытываю редко. Но сейчас именно такой случай. Дело в том, что ловушки храма Разверзнутой Пасти не пройти в одиночку.
– Это что еще за хрень? – изумленно спрашиваете вы.
Адир довольно скалится, показывая поразительно белые для старика зубы.
– Он согласен. Я по глазам вижу, ты уже купил его с потрохами.
Коннери продолжает рассказ.
– Поскольку мне придется делить с тобой многое, играть в тайны было бы глупо. Расскажу все как есть, а ты решай сам, сбрендил я или нет. Ледейл, например, считает, что сбрендил, а вот Адир – что шанс есть.
Начать придется издалека. Освобождали меня с великой неохотой. Я даже вещи свои получить назад не смог. Если бы не знакомый банкир, то даже неясно, как бы из города выбрался. В принципе, большинство моей амуниции мне было и не нужно. Кроме моего меча.
Он поколебался, исподлобья глянул на Адира, потом на вас.
– Этот меч мне подарила Маэрриэнн.
Вы киваете, мол, та самая верховная друидка, слыхал.
– Это… это последнее, что у меня от нее осталось. – Коннери не впадает в патетику, не пускает картинных слез. Ему просто невыразимо грустно. – Она полуэльфийка… была полуэльфийкой. Этот фамильный меч передавался в ее роду из поколения в поколение. Гномья закалка, зачарованные руны на клинке, рукоять из кожи морского дьявола, собственное имя. Возможно, если б не ее подарок, меня прикончили бы гораздо раньше. Была одна семейка василисков…
Дядьку, конечно, можно пожалеть, но при чем тут меч и дорога на край света – вам все еще непонятно.
– В общем, мой меч продали одному коллекционеру. Для ордена Храма я был все равно что мертв, клинок стоил безумных денег, а сами храмовники нелюдским оружием не пользуются. Выйдя из застенков, я выслушал все это и уже на следующий день отправился к нынешнему обладателю моего клинка.
Я предложил ему любые деньги, работу на него, чуть ли не душу. Он рассмеялся мне в лицо и сказал, что клинок – жемчужина его коллекции и не продается. Раньше я бы вбил эти слова ему в глотку, и мне было бы наплевать, что это Вильгельм Жестокий. Но это было бы раньше. Точнее, 8 лет, три месяца и девятнадцать дней назад.
Вы перевариваете сказанное:
