неплох. Прошло почти полгода, как убили ее родителей, а кажется, что это было так давно… Все лето – детские комнаты милиции, детприемники, детдомы. Все с приставкой 'дет'. И все – на одно лицо, маленькие филиалы больших советских тюрем, с теми же порядками и законами. На улице ей жилось лучше. Сбегала, рано или поздно попадала в милицию, потом – в детдом. Поскольку фамилию она так и не назвала, записали ее как 'Маргарита Безфамильная'. Казенный юмор какого-то инспектора по делам несовершеннолетних.
Тот, неведомый Мир, приходил в ее снах все реже, и Маргарита радовалась этому. Та женщина больше не наслаждалась жизнью и любовью, она все время воевала. Мелькали эпохи, люди, монстры, существа, а она все убивала и убивала. Пот и кровь, кровь и пот… Маргарите приснилось, что она бегает по горячему асфальту босиком, и он нестерпимо жжет ей ноги…
Она проснулась от боли в ногах, увидела, что ноги ее торчат наружу и горят настоящим пламенем. Маргарита подпрыгнула, затушила огонь – кто-то сунул ей между пальцев бумажки и поджег их. Девушка осмотрелась – видимо, звучал звонок подъема – все соседи уже проснулись и с любопытством смотрят на нее, ожидая реакции. Она знала 'правильную' реакцию: оставлять без последствий такое нельзя. Нужно найти виновника и наказать. А если такового не найдется – избить любого, кто подвернется по руку. Только потом статус 'блатной' придется постоянно подтверждать: заставлять других выполнять за тебя работу, отбирать вещи, часто бить других – неважно, за что, главное – демонстрировать силу. А иначе – путь вниз. Или ты наверху, или ты внизу, других положений жизнь в детдоме не предполагает. Маргарита вздохнула, подумав, что как-нибудь продержится. Хотя на этот раз держаться придется дольше, бегать зимой – удовольствие ниже среднего.
После завтрака воспитанницы разошлись по делам. Формально все учились, но преподавателей не хватало. Поэтому вместо учебы девушки работали – в пошивочных мастерских, теплице, свинарнике и прочих местах, необходимых для функционирования детдома и материального благополучия руководства. Распределяла работу Таня. Иногда – Наташка или Света что-то говорили очередной девушке и та быстро уходила. Наконец очередь дошла до Маргариты.
Когда Таня подошла к ней, она впервые смогла рассмотреть ее спутницу – Маринку, маленькую девочку-куколку, 'дочку'. Это такая игра в материнство: Таня подчеркивала свою взрослость, обзаведясь 'семьей'. Маринка всегда одета как кукла-барби, получала самые лучшие куски. И везде рядом с Таней, чуть позади, всегда с застывшей пластмассовой улыбкой.
– Так, Мар-га-ри-та, – по слогам произнесла Таня, – какое длинное имя, надо бы тебе придумать кличку… Чуча, например.
– Я не чучело, – спокойно возразила Маргарита.
– Да?! – Брови Тани наигранно взлетели вверх. – Это еще нужно доказать. – Она крутанула палку, и теперь Маргарита заметила, что та привязана кожаным шнурком к руке Коблы. – Сегодня принесешь мне полтинник. Поняла?
– Откуда я его возьму?
– От верблюда! Даю подсказку: поселок отсюда полчаса пешком. А если попутку поймаешь, то пять минут. Заодно и заработаешь, если водиле услуги окажешь. – Она противно загоготала. – Короче, мне плевать, как ты эти деньги добудешь. Чтобы вечером пятьдесят рублей было. Иначе… – Она выразительно стукнула палкой по своей ладони.
Когда Таня ушла, Маргарита вышла на улицу и отправилась в кочегарку, где работала Блашка. Официально имелся кочегар, но его ставку, как ставки дворника, уборщиц, посудомоек и других рабочих присваивало руководство детдома. Блашка не стояла у топки, кидая уголь – это делали парни, она занималась уборкой. Сейчас она лежала на тюфяке, брошенном прямо на кучу шлака и листала сильно потрепанный журнал 'Cosmopolitan' – главное ее сокровище.
– Привет, Марга! – Блашка уже присвоила ей кличку. – Куда тебя определили?
– Кобла хочет, чтоб я ей принесла пятьдесят.
– М-да.
Блашка подхватила Маргариту под руку и вывела наружу. Сразу же к подружкам подбежал Капрал – дворовый пес и встал на передние лапы, передними оперившись на грудь Блашки. Лохматый сенбернар весил не меньше девушки, и та еле удержалась на ногах. Потрепав пса по загривку, она сказала:
– Нет мяса, Капрал. После ужина косточки принесу.
Собака опустилась на землю, но далеко не отходила, как будто хотела послушать, о чем будут говорить девушки.
Блашка отряхнулась и продолжила прерванный разговор:
– Пятьдесят рублей – не деньги, два батона хлеба. Можешь добыть попрошайничеством.
– А это не западло? – с сомнением спросила Маргарита.
– Фигня! – Блашка махнула рукой. – Если будешь стабильно приносить деньги, от тебя точно отстанут. А если нет…
– Что тогда?
– Ну… Видела палку Коблы? Она ей неплохо владеет. Может так ударить, что потом несколько дней валяться будешь. А снаружи – ни синяка. Как-то она избила Шашку, сейчас ее нет, перевели, так та в больничку попала со сломанным ребром. Сказала, что упала с качелей. Тут часто падают…
– Поняла. Я у вас не задержусь. – Маргарита поплотнее прижала к себе ватник, спасаясь от пронизывающего ветра. – Зиму только переждать, потом убегу.
– Смотри-смотри. – Блашка пожала плечами. – Менты с тобой цацкаются, только пока ты малолетка. А будет лет пятнадцать, поймают, повесят на тебя пару краж и в колонию отправят. А оттуда не убежишь.
Но Маргарита уже пошла к забору. По правилам, покидать территорию детдома воспитанницам без разрешения руководства не разрешалось, но за этим не следили. Главное, чтобы присутствовала на вечерней сверке.
Поселок был небольшим – тысяч тридцать населения, которое в основном работало на местном заводе тяжелого машиностроения. Самая широкая улица быстро привела девочку к центральной площади, на
