Кое-как удерживая в руках стопку статей и телефонную трубку, Сэм ждал ответа, молясь про себя, чтобы Пити был сегодня не на службе, а дома. И наконец знакомый голос гаркнул ему в ухо:
— Ле Понт слушает.
— Это я, Пити, — сказал Сэм.
— Сэм! Привет, дружок, — ответил Пити. — Ну, как ты?
Если бы Пити узнал что-то новое, он сказал бы об этом сразу. Однако Сэм на всякий случай спросил:
— Что-нибудь слышно, Пити?
— Ничего, прости.
— Ладно, зато у меня кое-что есть, Пити. Я тут порылся в газетах. Налет на банду Беллини, помнишь о таком?
— Да, помню, — ответил Пити. — Лет шесть-семь назад. Кто-то здорово напортачил в Нью-Йорке. Куча убитых подонков. И никого в итоге не посадили.
— Все верно. Федералы разнесли на куски модную загородную гостиницу и не смогли предъявить никому ни единого обвинения. Адвокаты мафии заявили, что федералы ни за что ни про что наехали на мирных бизнесменов, у каждого из которых имелось разрешение на оружие.
— Усвоил. И что из этого следует?
— Настоящее имя Мэгги — Андреа Беллини. Она единственная дочь Сала Беллини.
На другом конце провода наступило молчание.
— Пити, ты слышал, что я сказал?
— Да, друг. Ты уверен?
— Уверен. У меня в руках ее фотография из газеты. Сопровождающая статью о ее смерти.
— Ну да, программа защиты свидетелей. Она должна была сказать тебе, Сэм.
Сэм даже удивился тому, как быстро ответил на это:
— А как она могла? Я же служил в полиции.
Сэм быстро перечислил все прочие новости и, дойдя до Адашека, услышал, как Пити фыркнул.
— Он вернулся в Нью-Йорк, Сэм. Теперь это дело федералов. Мы им не занимаемся.
— Послушай, ты сможешь поискать для меня кое-что?
— Что именно?
— У меня есть номер машины из штата Нью-Джерси. — Он продиктовал Пити номер «линкольна», увезшего Мэгги.
— Где я смогу тебя найти, Сэм?
— Нигде. Я сам позвоню. Если что-нибудь откопаешь, оставь все Элли.
Сэм повесил трубку. Очень хочется спать, впрочем, для того и существует кофе, которым торгует Берни.
Мэгги взглянула на мать. В кухне было тепло, пахло пряностями, густым итальянским кофе, однако на душе у Мэгги стоял холод, словно ее припорошил пепел.
— Думаю, он умер быстро, мама, — сказала она.
Матери еще предстоит узнать страшную правду о смерти Пола, но сейчас было важно, чтобы Бьянка думала только о Джимми. Глаза Бьянки стали глазами старухи.
— Не лги мне! Они пришли и убили его!
Мэгги хотелось покачать головой, опровергнуть слова матери. Но она лишь отвела взгляд.
— Я своего сына знаю. Каким бы он ни был, Паоло не сказал им ни слова.
— Не сказал. Он был хорошим сыном, мама. Он выдержал. Папа будет гордиться им. — Мэгги надеялась, что Бьянка не заметит горечи в ее голосе. — Я повидалась с О'Мэлли.
— С этим ирландским мерзавцем?! Ты была у него одна? Дома? — Бьянка встревоженно повысила голос.
Мэгги оставалось рассчитывать лишь на свое терпение.
— Джимми у него. Я слышала голос Джимми, мама. На пленке. Он плакал, звал меня. — Мэгги казалось, что в груди у нее медленно разворачивается моток колючей проволоки. — Мама, мне нужно знать, где прячется папа.
— Зачем тебе это?
— Мама, послушай. У них мой сын. Ты слышишь, что я говорю? — Мэгги протяжно вздохнула. — О'Мэлли хочет… встретиться с папой. Тогда он вернет мне Джимми.
Бьянка отшатнулась:
— Нет. Нет, этот человек не встретиться с твоим папой хочет. Он хочет убить его.
Взяв чашку, Бьянка встала и отошла к кофеварке. Начала наливать себе кофе и, не оборачиваясь, сказала:
— Я знаю, наши люди делали много плохого. Но они никогда, никогда не припутывали к бизнесу свои семьи. А эти, они просто подонки.
Мэгги уже стояла рядом с ней у кухонного стола:
— Я знаю, мама, но речь идет о жизни Джимми.
— О жизни твоего отца.
— Он сам сделал выбор, мама. А Джимми всего лишь ребенок.
— Нет. Надо придумать что-то другое. Мы можем обратиться к Бобби Патрелли. Он скажет им, что папа мертв. Или попросит кардинала сказать это…
— Поздно! Им известно, что папа жив. Не знаю, как они это выяснили, но О'Мэлли знает: папа жив.
— Не может он этого знать. Об этом знали только ты, Паоло и я. И всё.
Мэгги покачала головой. Нет, не всё. Знал кардинал. Знал Бобби Патрелли. Знал врач, подписавший свидетельство о смерти. Даже Донни Прованто, телохранитель отца, знал, что гроб Сальваторе Беллини заполнен песком.
Бьянка смотрела в темнеющее окно, словно вглядываясь в собственные воспоминания. Потом повернулась к дочери.
— Альдо Риччи, — сказала она. — Гробовщик. Тот, что готовил гроб папы. Взвешивал песок.
— Мама, это не важно…
— Нет, послушай. Три-четыре недели назад тело Альдо нашли в его же покойницкой. В гробу. Горло у него было разрезано, а язык… Он всегда был пьянчужкой. Может быть, хвастался спьяну, как много он знает. Они прослышали об этом, пришли и заставили его говорить. А после убили. О, Господи! Они и с Паоло сделали это? Разрезали горло… — Бьянка раскачивалась из стороны в сторону, обхватив себя руками.
Мэгги встала, подошла к матери, обняла ее за плечи.
— Мама, прошу тебя. Подумай о Джимми.
— Андреа, ты должна пойти в ФБР.
Мэгги и помыслить не могла, что Бьянка Беллини когда-нибудь скажет подобное.
— Этого я не…
— Почему? Ты же разговаривала с ними раньше.
Мэгги отшатнулась, точно ее ударили.
— Мама! Я не разговаривала с ними. Они следили за мной.
Чувство вины, с которым она давно уже боролась, вскипало в груди, точно яд. Как могла она оказаться такой идиоткой? Запаниковав, она забыла все, чему учил ее Джеймс. Никогда не верь ФБР. Если они обратятся к тебе, просто молчи и постоянно проверяй, нет ли за тобой хвоста.
— ФБР же включило тебя в программу защиты.
— Кто-то пытался застрелить меня прямо в кампусе Колумбийского университета, а Паоло и пальцем о палец не ударил. Может быть, это кто-то из наших и пытался меня убить.
— Нет! Ты хоть послушай сама, что говоришь! Наши люди не убивают членов семей. Это был ирландец. Иди в ФБР и скажи, что твой сын у того ирландского гада.
— Я не могу. О'Мэлли сказал… Если он заподозрит, что я была в ФБР, я больше никогда не увижу
