замужем за таким человеком, как я.
Бергстрем понимающе кивнул. Он знал, что значит быть замужем за полицейским, вернее, знала жена, которая охотно ему об этом говорила.
Из Дома полиции тоже были видны четкие контуры Вестербруна. Турен в виде исключения не задернул шторы. Теперь они могли наблюдать за тем, что происходит внизу. Входили и выходили полицейские, привозили подозреваемых, некоторых под конвоем, некоторых без.
— Значит, ты убежден, что героинная волна — дело рук Эриксона? — спросил Бергстрем, рассматривая фотографию Стига.
— Почти. Во всяком случае, он замешан. Одни и те же картины в галерее, дома у Хальстрема и у того наркомана, знакомого Люка. Были и еще картины согласно новым свидетельским показаниям. Заставляли подписывать долговые обязательства, после чего по почте присылался наркотик.
— Четко и аккуратно. Кошмар. Не понимаю только, пак это отдел наркотиков держал его в поле зрения три года и ни разу не сумел ни на чем поймать...
— Именно потому, что он действует открыто. Как и сейчас. Очевидно, между ним и этими долговыми расписками не существует никакой связи. А он не может запретить людям покупать у него картины... Далее, не его шша, что люди, купившие картины, оказались подлецами н торговцами наркотиками... — Турен вдруг рассмеялся. — Ты бы посмотрел па Улле Люка в роли детектива-одиночки в галерее... Когда я приехал за ним, ни дик у него был такой, словно он только что вылез из могилы.
Бергстрема в отличие от Турена совсем не интересо-г.;:ло, что делал Люк и как он выглядел. Ему хотелось четко и быстро завершить расследование.
— Итак, по всей видимости, Эриксон сотрудничал с Х;;льстремом. Хальстрем добывал имена с помощью Си-гтмы'84, а затем наркотик распространялся приблизительно так же, как издательство «Хорошие книги» распространяет свою продукцию. И Хальстрему платили за
I 1 Зарубежный детектиь 209 услуги картинами, которые «продавались» яо свинским .ценам нужным клиентам.
— Угу. Вполне логично.
— Ну, гсак кто же убил Хальстрема? И за что?
— Да-а... — протянул Турен, не зная, что ответить.— Да-а, это вопрос второй. Возьмем и спросим завтра самого Эриксона. А теперь пора по домам. Нам тоже нужно иногда впать.
Они встали. Бергстрем загладил уже почти несуществующие складки на брюках. Турен опять засмеялся.
— Нет, ты бы только па него посмотрел! Князь тьмы, прямо из склепа. Надеюсь, оп отправился домой и лег впать, а не бродит сейчас но городу, как какой-нибудь частный сыщик... Да, кстати, ты не видел моих очков? Дьявол, куда я их мог засунуть?
Бергстрем улыбнулся и отрицательно покачал головой.
Улле Люк не пошел домой.
Для начала он отправился в «Заклад»,, где выпил несколько кружек пива. Потом зашел в «Кружку», и наконец с помощью карточки прессы ему удалось проникнуть в ресторан «Булагет», открытый до трех ночи.
Он уже был сильно навеселе, когда швейцар преградил ему путь. Люк, ожидавший такого приема, выставил как щит свое журналистское удостоверение.
— Ладно, проходи.
Карточка прессы действовала как «сезам, откройся!» в большинстве питейных заведений Стокгольма, владельцы которых не могли себе позволить плохих отзывов в прессе, поэтому предпочитали мириться с плохо державшимися на ногах журналистами. На следующий день Люка будет мучиггь совесть за трюк с карточкой. В принципе ему ужасно не нравились газетчики, имевшие обыкновение привлекать к себе внимание в ресторанах.
Самочувствие у него было отвратительное, когда он вошел в темное и прокуренное помещение. В дальнем конце, где подавали пиво, толпился народ. Люк протолкался вперед.
— Потише на поворотах, — сказала дама, которой он наступил на ногу и въехал локтем в бок.
— Простите, но я умираю от жажды, —. ответил Люк,
— А все остальные, по-твоему, нет?
— Наверняка, да. Но моя жажда беспредельна. — И Люк серьезно посмотрел на женщину.
Ответ ей понравился, в чем она неохотно себе призналась.
Женщину звали Марией Гранстрем, она жила на улице Викингагатан.
— А чем ты занимаешься? — поинтересовалась Мария, после того как они с Люком выпили еще по две кружки.
— Журналист.
— Ух ты! На телевидении?
— Нет, в «Дагенс нюхетер».
— Вот как. А я газет почти не читаю. Все газеты — дермо.
Она произнесла; «дермо» так, как Люку иногда хотелось, чтобы это звучало у него, твердо без мягкого знака.
— Э'о верно.
Она отхлебнула из третьей кружки.
— И ты все-таки продолжаешь делать свое дело, хотя знаешь, что мы считаем это дермом?
— Угу...
— А почему ж вы не избавитесь от этого дерма?
Люк вздохнул. Он выпил слишком много пива, и у него не было ни малейшего желания обсуждать, этические проблемы журналистики. Гораздо больше его интересовал вопрос, где Мария Гранстрем собирается провести ночь.
— Я хотела сказать, почему, вы не измените газету так, чтобы ее стоило читать?
— Милая Мария Гранквист...
— ...стрем...
— Что?
— Гранстрем. Моя фамилия Гранстрем.
— Ах, да-да. Так вот, дорогая Мария Гранстрем,. мне совсем неохота пускаться в политическую дискуссию, да и не способен я сейчас на это. Слишком пьян, и все мне до лампочки. Зато мне охота узнать... Ч-черт]
Размашистым движением руки он смахнул на пол кружку пива, каскадом засверкали осколки.
— Оп-ля, — сказала Мария.
Лед был сломан, и Люку даже удалось — в какой-то степени — объяснить Марии, в-какой ситуации находятся журналисты.
— Значит, эти разговоры насчет свободной прессы всего лише пустые слова?
— Абсолютно пустые. Такие же пустые, как моя го-лови сейчас, — заверил он, заикаясь. «Пора домой, Улле!» — произнес внутренний голос. — Еще по кружечке? — предложил Люк в знак протеста против остатков разума, которые вели в мозгу неравную борьбу с превосходящими силами противника.
— Хватит, пошли!
Он изумленно уставился на нее. Никак, она пытается подцепить его на крючок? Рановато. Он еще не успел продекламировать ни строчки. Дьявольщина. Ноги не держат.
Она взяла его под руку и вывела из заведения. Швейцар многозначительно ухмыльнулся. Люк не посмел даже взглянуть на него.
— На свежем воздухе полегчает, — сказала Мария.
— А-гааг, — подтвердил Люк, умудрившись запутаться даже в таком коротком слове.
На улице было довольно тепло. Внезапно Люк осознал, что они уже прошли несколько кварталов и теперь Мария пытается посадить его в такси.
— Не-а... He-а, а т-ты не идешь с мной?... Я думал, что м-мы...
— Нет, — сказала Мария. — Ты поедешь к себе домой, а я к себе. Улица Седерманнагатан, номер не знаю, — услышал Люк ее слова, обращенные к шоферу такси. — Номер дома он сам вам скажет!
