Данила вдруг внезапно осознал смысл Лехиных проекций и, мгновенно протрезвев, вытаращился на друга с разинутым ртом.
— То-то же. — Наконец-то удовлетворился произведенным эффектом Леха. — Атомы — это всего лишь виртуальные шарики, нарисованные электронным лучиком.
— Афигеть! — У Данилы не было слов.
— А теперь давай расширяться. — Леха раскинул руки в стороны.
— Куда расширяться? — Не понял Данила.
— Вширь, вширь, давай расширяться вширь!
— Не, я не могу. Давай, ты будешь расширяться, а я посмотрю.
— Ну, тогда ты ни фига не поймешь! Давай! Представь, что мы начали стремительно увеличиваться в размерах. Во, смотри, мы — молекулы. Во, мы — живые клетки, мы — органы, ну и мы нормальные люди, наконец.
— Фу-ух! — Данила вытер вспотевший лоб. Никогда еще ему не приходилось так напрягать свое воображение.
— С возвращением тебя, уважаемый интерфейс!
— Я — всего лишь интерфейс?! Я — изображение! — Данила был в полнейшем шоке. Он никак не мог поверить в эту очевидную истину. Он был уверен, что в пьяном угаре пропустил какую-то важную деталь. Что все, на самом деле, обстоит вовсе не так, как обрисовал Леха. Что где-то закралась ошибка, и они оба ее просто не заметили. — А кто… это… кто художник-то? Кто, блин, этот программист, что нас с тобой… это… спроецировал?
— Не знаю, Данила. Может, на самом деле, и нет никакого художника. Я вовсе далек от мысли, что мир — это виртуальная игрушка, созданная одним человеком. Слишком сложна структура у нашей реальности, чтобы быть результатом труда единичного сознания. Я вовсе и не пытался тебе доказать существование Творца. Я, вообще-то, собирался тебе раскрыть фокус шаровой молнии.
— Точно, блин, Ломоносов! Ну и что это за фингя прилетала ко мне в квартиру?
— Так вот, все, что мы видим вокруг себя — это, по сути, интерфейс, спроецированный в окружающее пространство из ядер атомов. Совершенно очевидно, что электроны летают по своим орбитам не просто так, а управляются из ядра атома каким-то природным нанокопьютером. И, соответственно, существует какая-то неведомая формула, ясен пень, не имеющая ничего общего с тем программным кодом, что ты видел у меня на экране, но, в принципе, что-то все-таки типа того. В общем, эта ядерная формула и управляет движением электронного луча атома, точно так же, как мой программный код управляет движением луча на экране монитора. В этой ядерной формуле заложена скорость вращения, частота вибраций, траектория и радиус. Усекаешь?
— Нет пока. Может, пора выпить?
— Ес. — После того, как Леха выпил, он впал в задумчивость. Видно сам еще не до конца разобрался со своими теориями. — Природа наверняка хорошенько позаботилась, защищая свои нанокомпьютеры, но ведь в одном кубическом сантиметре воздуха их находится миллиарды. Представляешь? На такое великое множество хоть один, да должен быть по какой-либо причине недозащищен. И когда с неба в землю ударяет молния, ее гигантская энергия может внести нарушение в формулу радиуса, и тогда с атомом может произойти именно то, что ты наблюдал на экране, когда я нарушал структуру своего кода. Усекаешь?
— Не-а.
— Блин, у тебя по квартире пролетел самый настоящий атом с битой формулой относительно радиуса электронного облака. В результате сбоя в нанокомпьютере электронный луч начал рисовать интерфейс облака в миллионы раз больше, чем заложено в формулу атомного ядра.
— Ну, ты даешь, Лобачевский! Да ты же гений, парадоксов друг! Давай-ка за это выпьем. — После того, как они выпили, Данила разочарованно вздохнул. — Но, черт возьми, чего дает нам этот ключ? Ведь никакой практической пользы от него не наблюдается. Ты вот что, Кулибин, давай мне какую-нибудь реальную подсказку, а то я щас спаю.
— Мне вот что пришло на ум, Данила. Прогресс развития компьютерных технологий идет прямым ходом к одной неизбежной вещи — вербальность управления.
— Чего-чего?
— Разработчики новейших технологий мечтают сегодня научить компьютеры реагировать на звуковые команды. Представляешь, как было бы здорово — я говорю: 'Ворд' и программа открывается. Я говорю: 'Принять почту' и почтовое приложение загружает электронные письма. Я говорю 'Лунная соната' и звучит музыка. Я говорю: 'Отбой' и машина отрубается. Сечешь поляну?
— Нет, пока.
— Твоя историчка сказала, что народ — это Бог. И я, как это ни странно, Данила, с ней стопудово согласен. Народ — это Бог, а Бог — это народ. А народ сегодня всей душой стремится управлять виртуальной реальностью вербально. Следовательно, точно такие же стремления должны быть присущи и самому Богу. Вначале было слово! Дошло до тебя теперь?
— Не-а.
— Блин! Ты говорил, что историчка рассказывала вам о том, как маги, сотворив какое-то там супермощное заклинание, создали прорыв Хаоса. Помнишь?
— Ну.
— Баранки гну. Сдается мне, что магия — это есть ни что иное, как возможность отдельных индивидуумов изменять программы атомных нанокомпьютеров при помощи вербальных команд особого рода.
— Ты чё, серьезно, Коперфильд? — У Данилы опять отвалилась челюсть.
— Я не волшебник, Данила, я всего лишь учусь. — Взгляд Лехи печально зафиксировался на весьма скудном остатке прозрачной жидкости на дне бутылки. — Но, если кто-то может, значит, в принципе, можем и мы. Вопрос только в том, как?
— Данила, я нашел его!
— Кого?
— Зверя! Я нашел Дракона! Я раскрыл тайну магической энергии!
Остатки вчерашнего хмеля мгновенно выветрились у Данилы из головы. Держа в руках какую-то книгу, перед ним стоял Евгений Николаевич. Книга в руках слегка подрагивала, глаза отца сияли безумным блеском.
— Ты нашел Дракона? — Данила попытался улыбнуться, но на его смертельно бледном лице улыбка была похожа на оскал мертвеца.
— Смотри сюда. — Отец раскрыл книгу и положил ее перед Данилой почему-то вверх ногами. Ткнув пальцем в фотографию, отпечатанную на раскрытой странице, он спросил. — Как, по-твоему, что это такое?
Данила некоторое время брезгливо разглядывал изображение, потом сказал:
— Похоже на чье-то тело, с которого сначала содрали кожу, а потом отрубили руки, ноги и голову. Это что — и есть твой Дракон?
— Подожди иронизировать, Данила, а это, по-твоему, что? — Отец ткнул пальцем в отросток красно- бурого цвета, что торчал у изуродованного чудовища между отрубленных ног.
— Отец, ты меня смущаешь…
— К черту сантименты! Говори, что именно тебе это напоминает.
— Это весьма похоже на половой орган, отец. — Чтобы скрыть смущение и некоторую досаду от нелепости ситуации, Данила достал сигарету и прикурил.
— Вот именно, Данила, — как будто во сне отрешенно покачал головой Евгений Николаевич, — и мне именно эта мысль тоже пришла в голову первой.
— А что тебя удивляет? Ты считаешь, что если этому жмурику отрубили голову, руки и ноги, но, при всем при этом, не тронули драгоценный фаллос, то это доказывает, что перед нами ни что иное, как Дракон?
— Данила, это не покойник! Это не животное и не тело человека. Это… — Отец сглотнул слюну и еще раз ткнул пальцем в дурацкую фотографию. — Это человеческий двойник, спрятанный в самом центре его
