отряде? Роман и прозвал мальчика Волчонком за то, что тот не смог ужиться среди людей. Иногда он все- таки вспоминал, что мальчик один на всем белом свете, и ему становилось его жалко, но потом происходила еще одна драка – и Роман забывал об этом. Особенно сурово он наказывал Ваню, когда тот обижал девочек. Этого он простить не мог никому, хотя прекрасно сознавал, что в девяти из десяти случаев виноваты сами девчонки. Они доводили мальчика до того состояния, когда он распускал кулаки, и потом бежали жаловаться вожатым. Роман был уверен и внушал Ване, что девочек нельзя бить ни при каких обстоятельствах. Мальчик обиженно сопел и молчал. По глазам его было видно, что он не согласен с Романом. Именно этого он больше всего не мог простить Волчонку.
Сначала он просто невзлюбил Ваню, а потом его неприязнь перешла во что-то, похожее на ненависть.
Что касается девочек, то, по правде говоря, женский пол он и сам не очень жаловал. Даже с напарницами Машей и Ларисой у него сложились не очень теплые отношения. С самого начала он их немного игнорировал, а девушки этого очень не любят, и поэтому они в свою очередь и к Роману стали относиться с прохладой. А ему было все равно. Он возился с мальчишками и не обращал на косые взгляды напарниц внимания. И с девочками из своего отряда он не больно играл, будто даже стеснялся их немного, особенно когда они неслись к нему с какой-нибудь жалобой, называя его при этом по имени отчеству. Они упорно называли его Романом Сергеевичем, как он, смущаясь, представился детям в первый день смены. Мальчишки уже через три дня попросили у него разрешения называть его просто Романом и быстро перешли на «ты», а вот для девочек он так и остался важным взрослым дяденькой, хоть таковым и не был. Поэтому вожатый относился к девочкам не по-свойски, а так, как относятся к детям школьные учителя, с опаской и недоверием.
– Что ты опять натворил?
Ваня, как всегда стоял, насупившись, и с внутренним напряжением наблюдал за действиями вожатого. Словно тот мог его ударить. Роман еще раз подумал, что этого мальчика кроме как Волчонком, действительно, никак не назовешь.
– Сейчас тихий час, – продолжил допрос Роман, – что ты натворил такого, что Мария Васильевна привела тебя ко мне?
Роман спрашивал вяло, прекрасно сознавая, что мальчик отвечать не будет. Впрочем, все было ясно и так. За что еще могут наказать мальчика в тихий час? Только за то, что он не спал.
– Ну ладно, – Роман вздохнул так, словно Ваня совершил убийство, – если ты не хочешь спать, то не спи. Но мешать спать другим я тебе не дам. Стой здесь.
С этим словами он поставил мальчика в угол носом к стенке, а сам снова улегся в постель. Закрыл глаза. Услышал, как мальчик запыхтел и пошевелился. Роман готов был спорить на что угодно, что тот отвернулся от стены. Слегка приоткрыл глаза, чтобы удостовериться. Так оно и было. Ваня действительно отвернулся от стены. В другой раз Роман обязательно бы заставил его повернуться обратно, но сейчас не было сил. Он просто лежал и смотрел на Волчонка Ваню из-под прикрытых век.
В мальчике не было даже намека на раскаяние. Наоборот он был полон желания бороться со всем миром, населенным детьми и взрослыми.
Роман в десятый, наверно, раз подумал, что он ничего не знает об этом мальчике, кроме того, что он из детдома и зовут его Ваня Никаншин. Всегда ли он был сиротой или нет, этого Роман не знал. А знать бы хотелось. Может, тогда бы он смог поближе узнать этого мальчика? Понять его… Простить… Такой, в сущности, славный малыш! Однажды, когда во время одной из первых драк Ваня упал в кусты шиповника и его, истекающего кровью, но не издавшего ни стона, Роман отвел в медпункт и там чуть ли не с ног до головы выкрасил йодом. На обратном пути они разговорились. Роман понял тогда, что Ваню волнуют не только драки, а еще и многие другие прекрасные вещи. Например, герои войны, про которых давно не говорят даже на пионерских съездах. Впрочем, и самих пионеров уже давно не было. Остались только галстуки в шкафах бывших пионерских вожаков. А этого мальчика интересовали пионеры-герои. Те самые, которые боролись с фашистами. Но путь от медпункта до отряда оказался слишком коротким. Дослушать рассказ Вани Роман не успел, его закрутили обыденные вожатские дела, и потом он так и не смог вернуться к этому разговору.
Сейчас была такая возможность. Но, как и раньше, Роман не воспользовался ею. Ему было неудобно. Даже перед маленьким мальчиком. Он не любил лезть в чужие дела. Вожатый вздохнул и закрыл глаза. Когда он уже начал проваливаться в сон, услышал еще один тихий шорох. Роман понял, что Волчонок опустился на корточки. Дети всегда так делают, когда ставишь их в угол и перестаешь следить. Но он и не думал открывать глаза, снова просыпаться и наводить порядок.
Но спать, когда рядом стоит или сидит наказанный ребенок, может только последний негодяй или садист. Роман таковым не был и поэтому сон у него незаметно куда-то улетучился, Остались лишь раздражение и досада человека, которому не дали поспать. Но мстить Ване за то, что он не дал ему отдохнуть, вожатый не собирался. Роман давно заметил, что к каждому ребенку в отдельности он относился с поразительным снисхождением. Сейчас рядом не было других детей, следовательно, можно было и пропустить мимо себя обязательное наказание провинившегося, чтобы неповадно было другим. Роман вообще не любил наказывать детей, поэтому сейчас ему казалось, что стояние в одних трусах на холодном полу даже в сандалиях было, пожалуй, слишком суровым наказанием. Никого другого Роман так бы не наказал. И тут вожатый поймал себя на мысли, что он просто расплачивается с ребенком за свое бессилие перед ним же.
Роману стало обидно. Он снова почувствовал, как откуда-то изнутри начала появляться злость. Даже не злость, а непонятная сила, которая очень редко, но овладевала им и полностью подчиняла себе. В такие минуты Роман совершал такие поступки, которых потом стыдился и не мог забыть. Еще немного, и эта сила расправится с мальчиком, и Роман даже не успеет ничего сделать, чтобы предотвратить это.
«А ведь я тоже волк, как и этот Волчонок», – вдруг подумал он.
И от этой мысли Роману стало не по себе.
Злость накипала. Роману стало страшно. Злость поднималась откуда-то снизу, из области живота…
«Сейчас Волк разорвет Волчонка», – снова пронеслась в голове мысль, а вслед за первой тут же появилась и вторая. – «Нет! ВОЛКИ НЕ ЗАГРЫЗАЮТ ВОЛЧАТ».
Роман резко поднялся с постели.
Ваня испуганно вздрогнул и тоже встал на ноги.
Кулаки Романа сжались. В глазах помутилось. А мозги прожигала одна единственная мысль:
«ВОЛКИ НЕ ЗАГРЫЗАЮТ ВОЛЧАТ! ВОЛКИ НЕ ЗАГРЫЗАЮТ ВОЛЧАТ!»
