Мать наблюдала со слезами счастья на глазах.
— Только подумайте, Кейти, где была она несколько недель назад, и посмотрите на нее теперь! Смогу ли я когда-нибудь в полной мере возблагодарить Господа?
Она порывисто сжала руку Кейти и отошла, то и дело оборачиваясь, чтобы еще и еще раз взглянуть на Эми и голубей, а Нед и Кейти в молчании подошли к пристани и сели в гондолу. Это был великолепнейший венецианский вечер с покачивающимися и убаюкивающими серебряными волнами под розово-опаловым небом, и ощущение того, что это их последняя прогулка по этим волшебным водам, заставляло смотреть на каждый миг как на вдвойне драгоценный.
Я не могу точно сообщить вам, что сказал Нед Уэрдингтон Кейти во время этой прогулки или почему на то, чтобы сказать ей это, ему потребовалось так много времени, что они возвратились домой лишь после того, как село солнце и на небо вышли звезды, чтобы взглянуть на оживленные, сияющие лица этих двоих, отраженные в воде Большого канала. Да и никто не может сообщить, так как никто не слышал, кроме Джакомо, смуглого гондольера в желтой куртке, но так как он не понимал ни слова по-английски, то не мог и повторить, о чем они говорили. Впрочем, венецианские лодочники отлично знают, что это означает, когда джентльмен и леди, оба молодые, находят много такого, что им нужно сказать друг другу приглушенными голосами под навесом гондолы, и так медлят, прежде чем дать распоряжение возвращаться, и Джакомо, испытывая глубокую симпатию к ним, греб так тихо и держался так незаметно, как только мог, — проявление такта, отмеченное вознаграждением в виде большой монеты, которой лейтенант Уэрдингтон на пристани «посеребрил ему руку».
Миссис Эш начала ждать их задолго до того, как они появились, но я думаю, она не была ни удивлена, ни огорчена тем, что они так задержались. Кейти торопливо поцеловала ее и тут же ушла — упаковывать вещи, как она сказала, — Нед был в равной степени сдержан; но оба выглядели такими счастливыми, что «дорогая Полли» была вполне удовлетворена и не задала никаких вопросов.
А пять дней спустя, когда пароход «Флорио» вошел в генуэзский порт, чтобы забрать пассажиров, они простились со своим спутником. Расстаться было нелегко. Миссис Эш и Эми плакали, и Мейбл, как утверждалось, была в глубоком горе. Но были и облегчавшие разлуку надежды. Осенью эскадра возвращалась домой, и офицерам предстояло получить отпуск, чтобы навестить родных, и лейтенант Уэрдингтон, конечно же, должен был приехать в Бернет — в гости к сестре. Пять месяцев пройдут быстро, уверял он, но, несмотря на все эти бодрые заверения, лицо его было довольно печальным, когда он долго и крепко сжимал руку Кейти, а лодка ждала его, чтобы отвезти на берег.
После этого было лишь ожидание того, когда их довезут и они увидят Сэнди-Хук и Неверсинкnote 201, — ожидание, в которое внесли разнообразие увиденные мельком Марсель и Гибралтар да замеченные вдали в океане один или два кита и айсберг. Погода на протяжении всего путешествия была хорошей, а океан спокойным. Эми не уставала сокрушаться по поводу собственной забывчивости: она так и не выпустила Марию-Матильду из заключения в сундуке, пока они не покинули Венецию.
— Этот ребенок, с тех пор как мы отплыли из Америки, почти все время лежал в сундуке, — говорила она. — Бедняжка не видела ничего — только краешком глаза Ниццу, когда ее там ненадолго вынимали. Мне будет очень стыдно, когда другие дети будут ее расспрашивать. Пожалуй, я буду играть в то, что ее оставили в пансионе и она вообще не ездила в Европу. Ты не думаешь, мама, что так будет лучше всего?
— Ты могла бы играть в то, что она сидела в тюрьме за какой-нибудь плохой поступок, — высказала предположение Кейти, но Эми с презрением отвергла эту идею.
— Она никогда не совершает плохих поступков, потому что она вообще никаких поступков не совершает. Она просто глупая, бедная детка! Это не ее вина.
Тридцать шесть часов, которые заняла дорога из Нью-Йорка в Бернет, показались Кейти длиннее, чем то время, которое заняло все остальное путешествие. Но наконец и они прошли, когда «Королева Озера», развернувшись, подошла к знакомой пристани, где стоял в окружении всех своих мальчиков и девочек доктор Карр, точно так же как стоял он в прошлом октябре, с той лишь разницей, что теперь никакое облачко грусти не омрачало ничье лицо и Джонни прыгала от радости, а не от горя. Это была такая длинная минута, пока укладывали сходни, но, едва они оказались на месте, Кейти ринулась вперед, первая из всех пассажиров, и в тот же миг уже была в объятиях отца.
Миссис Эш и Эми провели с ними следующие два или три дня, пока подыскивали себе временное жилье, и все эти дни в доме царила веселая суматоха — разговоры, объятия, восклицания и раздача подарков. Но после их отъезда жизнь вошла в привычную колею и стало ощущаться некоторое однообразие. Все, что могло произойти, произошло. Путешествие в Европу, о котором так долго говорили, осталось позади. Кейти снова была дома, на несколько месяцев раньше, чем они ожидали, — и тем не менее удивительно веселая и довольная! Кловер не могла понять этого; не могла она и найти объяснения одной или двум личным беседам между Кейти и папой, в которых ее не пригласили принять участие, и приходящим иногда письмам «из-за границы», о содержании которых ничего не говорилось.
— Ужасно жаль, что тебе пришлось вернуться так скоро, — сказала она однажды, когда они с Кейти были вдвоем в спальне. — Чудесно, конечно, что ты дома, но мы приготовились обходиться без тебя до октября, а сколько всего интересного ты могла бы сейчас видеть и делать в Европе!
— Да, конечно, — отозвалась Кейти, но было совсем не похоже, что она особенно разочарована.
— Кейти, я не понимаю тебя, — настаивала Кловер, — почему ты почти не расстраиваешься? Ты лишилась чудеснейших пяти месяцев, а тебе, похоже, ничуточки не жаль! Случись со мной такое, я не помнила бы себя от горя. Да тебе и не было необходимости так срочно возвращаться, и это-то хуже всего. Просто каприз Полли. Папа говорит, что Эми вполне могла продолжить путешествие. Почему ты не огорчаешься, Кейти?
— Не знаю! Может быть, потому, что я и так получила много впечатлений — на всю жизнь хватит, я думаю, — хотя я хотела бы поехать в Европу еще раз. Ты представить не можешь, какие прекрасные картины остались у меня в памяти.
— Не думаю, что ты так уж много видела в Европе, — продолжила раздосадованная Кловер. — Ты была там лишь чуть больше шести месяцев — я не считаю само плавание, — и из них столько времени отнял уход за Эми! У тебя не могло остаться приятных воспоминаний об этой части поездки.
— Некоторые остались.
— Хм, хотела бы я знать какие. Сидела ты там в затемненной комнате, до смерти напуганная и до смерти усталая, и видела только миссис Эш и эту старую сиделку… Ах да, там еще был некоторое время этот брат! Я про него забыла…
Неожиданно Кловер умолкла в изумлении. Кейти стояла спиной к ней, приглаживая щеткой волосы, но лицо ее отражалось в зеркале. При последних словах сестры щеки Кейти вспыхнули ярким румянцем. Он становился все гуще и гуще под удивленным взглядом Кловер, пока даже шея сзади не стала пунцовой. Затем, словно не в силах выносить это дольше, Кейти уронила щетку, повернулась и выбежала из комнаты, а Кловер, глядя ей вслед, воскликнула комически испуганным тоном:
— Да что же это значит? Боже мой, неужто это — то самое, что Кейти собирается делать дальше?
Примечания
1
Средство, ускоряющее рост волос.
2
Американский лавр, размножается корневыми отпрысками; кора корней содержит много эфирного масла.
3
Дед Мороз, рождественский дед, приносящий детям подарки.
4
Флоренс Найтингейл (1820 — 1910) — английская сестра милосердия и общественная деятельница.
5
Рай.
6
