естественной вещью на свете. Для Ламбертов, очевидно, так оно и было. У Фиби было очень красивое сопрано, хотя и чуть слабоватое из-за недавней простуды, у Мэг – грудное контральто, а у Филиппа – очень приличный тенор. Даже Тиззи и Лиззи подпевали, их высокие чистые голоса были похожи на ангельские.
Когда песня закончилась, Мэг оторвалась от перемешивания шоколадно-орехового пудинга и посмотрела на гостя.
– Вы поете, Джек? – спросила она с колдовской улыбкой. – Нам бы не помешал баритон.
Взглянув в ее теплые ореховые глаза, Джек ощутил в груди какое-то странное чувство. Сердцем дома Ламбертов была вовсе не кухня, а сама Мэг. И больше все на свете ему захотелось провести все оставшуюся жизнь, окруженным ее теплотой. Если бы они были одни, он бы так ей и сказал.
Вместо этого он хрипло откашлялся.
– Если вы не возражаете услышать голос, про который говорят, что он может остановить бегущего быка, буду рад присоединиться.
На этот раз первым запел Филипп, выбрав «Остролист и плющ», и в течение следующего часа они перепели все известные им рождественские гимны. Тогда Джек научил их простой испанской песенке, которую часто слышал, будучи на Пиренейском полуострове.
Праздник потихоньку заканчивался. Сначала в постель отнесли маленьких девочек, затем взрослые стали зевать и жаловаться на усталость. Засыпая с пятнистой кошкой на животе, Джек знал, что никогда в жизни не чувствовал себя настолько частью семьи.
– Можете войти в гостиную! – торжественно произнесла Фиби.
Наступил сочельник, и Фиби, украшавшая комнату омелой, настояла на полной секретности. Тиззи и Лиззи от восторга и ожидания почти потеряли дар речи и периодически заглядывали в гостиную, пытаясь что-нибудь разглядеть.
Поддавшись всеобщему праздничному настроению, Джек испытывал такие же чувства, как и девочки. Выполнив необходимые обязанности на ферме, они с Филиппом внесли рождественское полено. Затем все сели на кухне и стали превращать собранные зеленые ветки в длинные гирлянды. Мэг тем временем наготовила еще вкусностей для рождественского ужина.
Когда Фиби всех позвала, они торжественно вошли в гостиную и увидели результаты ее творчества. Джек и так был готов восхищаться всем, что она сделала, но ему даже не пришлось притворяться.
Тиззи и Лиззи восторженно завизжали, а Мэг взяла в руки венок и воскликнула:
– Фиби! Какая отличная мысль – использовать для украшения павлиньи перья. Я бы никогда не додумалась.
Венок представлял собой двойной круг из сухой лозы и был традиционно украшен ветками вечнозеленых растений, алыми ягодами, свечками и омелой. Этого было бы достаточно, чтобы сделать его красивым, однако банты из серебряной ленты и переливающиеся разноцветные кончики павлиньих перьев превратили венок в шедевр.
– Это было просто гениально, правда? – согласилась Фиби. Определенно, ложной скромностью она не страдала.
Взяв у Мэг венок, Филипп с озорной улыбкой взглянул на вторую сестру.
– Учитывая, что ты сама тщеславна, как павлин, тебе следовало бы до этого додуматься много лет назад.
Мгновение Фиби разрывалась между поведением взрослой дамы и естественным инстинктом ответить на оскорбление. Инстинкт победил, и она бросила в брата горсть обрезков перьев.
– Уж кто бы говорил! Это не я спрашивала, похожа ли я на портрет лорда Байрона.
– А тебе и не надо – ты на него похожа гораздо больше моего, – ответил Филипп и поспешно ретировался в противоположный конец комнаты, когда Фиби побежала за ним, сверкая гневным взглядом.
– Дети, дети, – мягко пожурила их Мэг. – Что подумает майор Ховард?
– Майор Ховард думает, что Ламберты умеют хорошо проводить время, – со смехом ответил Джек.
Фиби перестала гоняться за братом и мечтательно вздохнула.
– Я так хочу, чтобы здесь был Джереми. Я уже несколько недель жду, когда же он приедет домой на Рождество.
– Мы все ждем, – согласилась Мэг, – но скоро он вернется, и это почти так же хорошо. – Она улыбнулась гостю. – Хотя Джереми задерживается, нам повезло, что Джек здесь.
Джек ощутил сильный укол совести за свой обман, понимая, что если бы Джереми был дома, то его самого бы тут не было.
– Это мне повезло.
Мэг подхватила Лиззи на руки.
– Пора заняться остальными украшениями. Давайте поставим этого ангелочка на камин.
Лиззи радостно заверещала, Джек забрал ее у Мэг из рук и усадил на каминную полку, затем посадил рядом Тиззи. Светловолосые малышки целую минуту отлично изображали ангелочков, после чего потребовали, чтобы их спустили вниз, намереваясь помочь Фиби вплетать яркие кусочки павлиньих перьев в гирлянды.
Каминную полку украсили свечами, зелеными ветками и лентами, а по всей комнате развесили гирлянды, наполнившие воздух ощутимым запахом леса. Наконец Филипп повесил венок из омелы на люстру. Когда он зажег свечи, украшавшие комнату перья стали переливаться радужными синими и зелеными оттенками, а серебристые банты засверкали. Все присутствующие дружно затаили дыхание, восхищаясь получившимся эффектом. Снаружи было темно, дул резкий ветер, а в ярко украшенной комнате их согревали тепло и любовь. Больше всего – любовь.
Филипп затащил Тиззи под венок из омелы и громко чмокнул в щеку.
– Вот зачем нужны эти венки для поцелуев! – с широкой ухмылкой возвестил он.
Тиззи посмотрела на него с обожанием, затем своих поцелуев удостоились Лиззи и улыбающиеся сестры Филиппа.
Сообразительная Тиззи схватила Джека за руку и потянула под омелу, с надеждой ожидая награды. Он рассмеялся и постарался ей угодить, размышляя о том, что искренняя детская радость делала этот праздник еще более волшебным. Конечно, ему пришлось поцеловать и Лиззи, а потом к нему по-девичьи застенчиво подошла Фиби.
Получив игривый поцелуй от Джека, Фиби весело сказала:
– Твоя очередь, Мэг.
Джек бросил на Мэг потрясенный взгляд. Так же ясно, как если бы это было написано на стене огненными буквами, он понимал, что они оба думают о том поцелуе на конюшне в Чиппенхеме. Ведь она сама сказала, что им следует забыть о случившемся. Джек абсолютно точно помнил, как податливое тело прижималось к нему, какой был у нее вкус и как она отвечала на поцелуй. Помня об этом, теперь он никак не мог ограничиться мимолетным касанием губ.
Прежде чем ситуация превратилась в крайне неловкую, Мэг вышла вперед и подставила щеку, явно стараясь побыстрее покончить с этим делом. Джек быстро и неловко клюнул ее в щеку. Кожа цвета сливок под его губами была гладкой, как шелк. Затем к огромному облегчению Джека все закончилось.
Программа развлечений на вечер была простой, но подходила для всех возрастов. Они поужинали, затем были танцы, где Мэг и Фиби по очереди играли на стареньком спинете [6]. Взрослые пили рождественский пунш, а девочки – горячий сидр со специями. Играли в «дракона» [7] и «свои – соседи» [8], причем один раз с настоящей кошкой.
В конце концов Тиззи и Лиззи заснули, как котята, свернувшись рядом калачиками, и их пришлось нести наверх. Затем взрослые расположились у камина, и Ламберты стали вспоминать примечательные моменты предыдущих рождественских празднований. Джек говорил очень мало, хотя не раз сравнивал этот вечер с тем, что ему бы пришлось вытерпеть в когтях графини. Попивая пунш, он благодарил судьбу, что
