Иванович. — Ну говори, зачем пожаловал?
К своему удивлению, ни на лице, ни в голосе учителя Сергей не обнаружил ни малейших признаков неприязни.
— Павел Иванович… я это… не на рыбалку шел…
— Как? — удивился учитель. — Ты же сам сказал.
— Ну… маленько спутался, — опустив глаза, объявил Сергей. — Я ночью рыбачил.
— Вот оно что!.. — протянул Павел Иванович. — Тогда дело совсем другое. А мне, откровенно сказать, даже обидно за тебя стало, — уже совсем по-дружески заговорил Павел Иванович. — Садись завтракать. Будь моим гостем. У меня есть молоко, хлеб… Садись.
— Спасибо, — ответил Сергей, — я уже завтракал.
— Ничего, молоко не помешает. Садись, садись, не стесняйся. Мы ведь с тобой будущие напарники, как боевой расчет противотанкового ружья. А у них знаешь какая дружба бывает, у бойцов? Последним куском делятся, пьют и едят из одного котелка.
Павел Иванович налил по стакану молока, разделил на две равные части лежавший на тарелке небольшой кусок хлеба:
— Бери хлеб. Правда, не так его много, но ничего, обойдемся. Подкрепимся немного и отправимся за снаряжением.
НАЧАЛО ПОЛОЖЕНО
Павел Иванович и Сергей застали Семибратову во дворе правления, когда она собиралась сесть в тарантас, чтоб уехать на поле.
— Пришли? — не скрывая удивления, спросила она.
— Пришли, — ответил Павел Иванович, — напишите, пожалуйста, направление в бригаду.
— Ничего не понимаю, — сказала Антонина Петровна, разводя руки в стороны.
— А что случилось? — встревожился Павел Иванович.
— Полчаса назад ко мне приходила Манефа Семеновна и наотрез отказалась пустить внука в поле. Говорит, что вчера и третьего дня он лежал больной. И что с неделю, пока он совсем не поправится, никуда его не отпустит. Я хотела послать к тебе, Зотов, врача, чтоб посмотрела да лекарства нужного выписала, а сейчас гляжу — ты с виду совсем молодец. А теперь, Сергей, скажи, кто же из вас виноват: Манефа Семеновна меня обманывает или ты обманул бабку насчет болезни?
Семибратова пристально смотрела на Сергея в ожидании ответа.
Щеки Сергея пылали со стыда.
— Ну, что же ты молчишь? — точно издали донесся до него голос Антонины Петровны.
И тут совсем неожиданно заговорил Павел Иванович:
— Мне кажется, произошло небольшое недоразумение, Антонина Петровна. Зотов действительно болел, но уже вчера днем ему было лучше, а сегодня он совсем здоров. Так ведь, Зотов?
У Сергея словно гора свалилась с плеч. Он облегченно вздохнул, молча кивнул головой в знак согласия и благодарно взглянул на Павла Ивановича.
— А может быть, все-таки сходил бы к врачу? — предложила Семибратова.
— Нет, не надо. Я совсем уже здоровый, — заверил Сергей.
Семибратова и Павел Иванович понимающе переглянулись.
— Ну, смотри. Значит, ты хочешь работать вместе с Павлом Ивановичем?
Сейчас Сергей рад был говорить и делать что угодно, лишь бы скорее прекратился этот неприятный разговор, и потому он решительно сказал:
— Мы насчет наряда пришли, в какую бригаду пошлете?
— В какую бригаду? Во вторую, где весь ваш класс. Не возражаете, Павел Иванович?
— Посылайте туда, куда считаете нужным. А если правду сказать, то нам действительно интереснее работать со своими. Верно, Зотов?
— Вот и хорошо, — поддержала Семибратова. — Вы когда же собираетесь выехать?
— Сегодня, — сказал Павел Иванович.
— Правильно, — согласилась Семибратова. — И давайте сделаем так: вы, Павел Иванович, садитесь со мной, я подвезу вас до кузницы, там примете лобогрейку, а ты, Сергей, беги на конюшню за лошадьми. Скажешь конюху, что для Павла Ивановича. Бери упряжь и тоже приезжай к кузнице. И можете двигаться.
— А как найти полевой стан бригады? — спросил Павел Иванович.
— Надо ехать на Цветную лощину. Сергей, ты, случайно, не знаешь туда дорогу?
Сергей наморщил лоб, задумался.
— Сначала по грейдеру, а потом свернуть влево за вторым колком.
— Правильно, — одобрительно кивнула головой Семибратова. — Дальше прямо, до самого стана. Ну, а на покосе бригадир растолкует все, что надо.
Когда Сергей ушел, Антонина Петровна посоветовала:
— Не уезжайте, Павел Иванович, не повидав бабку. А то она может такое наплести, что не скоро и распутаешь.
— Обязательно заедем. Я тоже так планировал, — согласился Павел Иванович, — да и собраться парнишке надо.
— И разговор их чтобы при вас был. А то характер у нее строгий, может прикрикнуть — и нет у вас напарника.
— Ничего, справимся, — садясь в тарантас, сказал Павел Иванович.
…Манефа Семеновна шла из правления колхоза, довольная своим разговором с ненавистной ей Семибратовой. Теперь опасаться за Сергея было нечего. Ну, пускай пришлют врача, а что он сделает? Ничего. Болит голова, и все. Внутрь не заберешься и не посмотришь, что там и как. Словом, теперь уже никто не помешает ей, Манефе Семеновне, определить Сергея в помощники к Никону. Только уберечь бы его от мирских соблазнов. И она убережет. Жизни не пожалеет, а убережет! Тогда будет свой печальник, заступник перед богом.
С такими мыслями вернулась Манефа Семеновна домой. Она была уверена, что Сергей еще спит. Но на лежанке его уже не было. Не было нигде и во дворе. Манефа Семеновна забеспокоилась. Где же он? Собиралась вынести к утреннему поезду картошку (еще с вечера был приготовлен полный чугун), но не пошла. Решила дождаться Сергея.
Время бежало, но Сергей не появлялся.
Увидев у ворот остановившуюся лобогрейку, а в ней учителя и Сергея, Манефа Семеновна поняла все и так сжала пальцы, что они даже захрустели. Нет! Такого она не ждала. Значит, ее провели, оставили в дураках! И виноват тут, конечно, мальчишка… Хорошо! Разговор еще будет… Но своего состояния Павлу Ивановичу старуха не выдала. Ради приличия она задала два-три вопроса, потом собрала Сергею все, что нужно было, и, провожая до ворот, строго наказала ему остерегаться простуды. Павлу Ивановичу в который раз напомнила, что отпускает Сергея не на все лето, а на недельку. Может, на две. Надо будет ехать в город.
Сергей был рад, что все складывалось так благополучно. Но когда выходили в сени, Манефа Семеновна выбрала удобную минутку, ткнула его в бок сухим кулаком и прошептала:
— Бога помни!
Сергей знал — разговор с Манефой Семеновной еще впереди.
…На полевой стан приехали во время обеденного перерыва. Лошадей тут же забрал конюх, сухонький старичок Петр Александрович Дьячков.
— Значит, маленько на степном солнышке поджариться решили? — весело прищурив добрые голубые глаза, спросил он.
— А чем мы хуже других? — отшутился Павел Иванович.
— Словом, в нашем полку прибыло, — довольно поглаживая рыжеватые с проседью усы, сказал Петр
