Он обошел террасу и остановился, едва его глаза привыкли к темноте, которая была слегка разбавлена лунным светом. Лилиан сидела на одном из холодных металлических стульев, закрыв лицо руками.
К его глубокому изумлению и ужасу, плечи девушки слегка вздрагивали, и она тихо плакала. Саймон помедлил. По-видимому, Лилиан пришла сюда, чтобы остаться наедине со своим горем, но он не мог оставить её одну. Только не сейчас.
Он двинулся вперед и мягко положил руку девушке на плечо, чтобы успокоить её. От его прикосновения Лилиан вздрогнула и, обернувшись, вскочила со стула. Когда она увидела, кто нарушил её уединение, её лицо исказила другая боль.
– Лилиан, – прошептал он, чувствуя себя беспомощным и глупым перед лицом её горя. Но вскоре инстинкты возобладали над ним, и Саймон заключил девушку в свои объятия.
К его удивлению, она не возражала против подобной близости и приняла его утешение. И хотя Лилиан не сделала попытки обнять его в ответ, всё же опустила голову ему на плечо и не стала вырываться. Так они простояли несколько минут, пока слезы девушки не иссякли, и её перестала сотрясать крупная дрожь.
Только тогда она медленно выскользнула из его объятий и отвернулась.
– Примите мои самые искренние извинения, ваша светлость, – шепнула Лилиан. Её голос уже почти не дрожал. – Вы, должно быть, считаете меня очень глупой.
Покачав головой, он достал из кармана чистый носовой платок и протянул ей. Не произнеся ни слова, девушка принял его с благодарной улыбкой.
Подождав, пока она вытрет глаза, он произнес:
– Я отнюдь не считаю вас глупой. Очевидно, сегодня вечером что-то или кто-то огорчил вас. Вы же человек и вы имеете право проявлять свои чувства.
Она повела плечом.
– Однако никто не плачет на балу. Так не поступают. И это только доказывает, что все они правы.
– Все? – нахмурившись, тихо спросил Саймон.
Девушка поджала губы.
– Извините, но я должна вернуться.
Лилиан собралась было уйти, но он схватил её за локоть и удержал на месте. Вид её гордо приподнятого лица вызвал в нём мощный прилив неизведанного ранее чувства. Да, это было желание. Вожделение даже более сильное, чем он когда-либо испытывал за все прошедшие годы.
Но помимо этого было кое-что ещё. Где-то глубоко внутри него возникло непреодолимое стремление защитить эту девушку, уберечь от неприятностей, оградить от сплетен, которые причиняли ей боль, даже если обычно она делала вид, что с ней всё в порядке.
– Я видел вас вместе с моей матерью сегодня вечером, – тихо заметил Саймон.
Лилиан отвернулась от него. Он еле сдержал вздох. Очевидно, среди «всех» была и герцогиня.
– Могу вообразить, что она наговорила вам, – мягко сказал он. – То, что её слова причинили вам боль, возмущает меня больше, чем я могу это выразить. Но вы должны знать, что я не имею к этому никакого отношения. Ни малейшего.
Это утверждение, высказанное более жёстко, чем намеревался Саймон, по-видимому, удивило Лилиан, поскольку она резко повернула к нему своё лицо. Их взгляды встретились. Прошла, казалось, целая вечность, пока они напряженно всматривались друг в друга.
– Она повторила только то, что многие говорили раньше, – наконец ответила Лилиан, высвободив свою руку, но не отстранившись. – И, вероятно, ещё больше оскорблений звучало за моей спиной. Я должна была бы уже привыкнуть к этому.
Он покачал головой.
– Вы не должны привыкать к подобному вопиющему пренебрежению вашими чувствами. Вам никогда не следует мириться с таким обращением. Независимо от обстоятельств, никто не заслуживает этого.
Лилиан моргнула, глядя на него. На её лице отразилось удивление не только от его слов. Девушка была поражена тем, с каким жаром они были произнесены. Он не порицал ее. Большинство мужчин его положения не придавали значения таким вещам, но только не Саймон. Он отстаивал законопроекты, защищающие бедняков и их детей, и намеревался добиться большего. Никто не заслуживает подобного нечеловеческого обращения только потому, что так сложились обстоятельства его рождения или жизни.
И в особенности очаровательное создание, стоящее перед ним, почти в его объятиях. Удивительная девушка, которая и притягивала его, и отталкивала от себя с равной силой. От чьих прелестных, полных губ он не мог отвести взгляд, чьи карие глаза переливались столькими оттенками, что ему хотелось купить ей множество платьев, дабы подобрать наряд под каждый из этих дивных цветов.
Он хотел её. Хотел просто коснуться её. Почувствовать всё её тело своим телом. Ощутить её под собой.
Обретя собственную волю, руки Саймона инстинктивно потянулись к девушке. Он обнял её за плечи и притянул к себе. Лилиан не сопротивлялась, успела лишь ахнуть, прежде чем оказалась прижатой к его твердому телу. У неё дрожала нижняя губа, когда Саймон, нежно взяв ее за подбородок, приподнял лицо для идеального поцелуя.
Он не мог отказаться от поцелуя, даже если бы от этого зависела вся его жизнь. Наклонив голову, Саймон слегка коснулся её губ своими губами с твердым намерением отстраниться сразу же после этого целомудренного прикосновения.
Однако Лилиан удержала его на месте, обхватив Саймона за талию, и сама приподнялась на цыпочки, чтобы быть ближе к нему, словно расстояние между ними было слишком велико. Она ответила на давление его губ и вздрогнула. Легкий вздох заставил её уста разомкнуться. Ни один мужчина не смог бы устоять, ощутив на своих губах жар её дыхания.
Притянув девушку еще ближе к себе, Саймон кончиком языка попробовал её на вкус, осторожно исследуя полуоткрытые губы, пока они полностью не раскрылись для него, позволяя проникнуть внутрь.
Лилиан не могла объяснить, как возник этот момент, этот поцелуй, но это произошло, и теперь она была здесь, а Саймон прижимал её к себе так крепко, что их дыхание смешалось. В таком положении девушка была не в состоянии прислушаться к тихому внутреннему голосу, приказывающему ей оттолкнуть его. Лилиан не обратила внимания на доводы разума, которые напоминали ей о том, зачем она приехала сюда. Она проигнорировала даже ту крошечную часть своего подсознания, которая шептала, что Саймон Крэторн соблазняет её так же, как, вероятно, соблазнил сотни женщин до неё.
Нет, подобные мысли были вытеснены из головы бешеным стуком сердца, когда она сдалась на милость мощного желания, нахлынувшего на неё так внезапно, что она была готова на всё, лишь бы ещё немного продлить это мгновение.
Язык Саймона погрузился в ее рот с определённой целью, пробуждая и разжигая желание. Исследуя каждый уголок её глубины, он просил её язык последовать за ним. У Саймона был вкус мяты с примесью виски. Но под этим налетом, намного глубже скрывался вкус его желания и обещания будущих грешных удовольствий.
Лилиан изумилась, ощутив удивительный трепет, который возник, казалось, во всех самых неприличных местах её тела, а затем вырвался наружу, обжигая её всю. Никогда прежде ей не хотелось потереться о мужчину, как если бы это сделала кошка от удовольствия. До этого мгновения.
Именно осознание этого, в конце концов, и заставило Лилиан отшатнуться от Саймона. Она вырвалась из его объятий с такой силой, что натолкнулась спиной на перила террасы. Они стояли посреди холодной ночи и смотрели друг на друга, разделенные лунным светом. Дыхание Саймона сбилось, губы были слегка приоткрыты, а руки он сжал в кулаки так, словно пытался овладеть собой.
И Лилиан хорошо понимала, что выглядит почти так же. Губы её, порозовевшие и опухшие, горели от поцелуя, глаза потемнели и горели диким пламенем от желания, смущения и ненависти к самой себе.
Она должна была что-то сказать. Или дать пощечину. Или извиниться. Что-нибудь. Все, что угодно.
Но, в конце концов, она всего лишь приподняла край юбки и унеслась обратно в бальную залу. Единственное, что она смогла сделать, это убежать.
