В нашем купе царили спокойствие и тишина: были слышны лишь резкий шорох переворачиваемых газетных страниц и гневные возгласы Ленина: «Ах, каналья! Ах, изменник!»
Мы знали, что эти слова относятся к Чхеидзе или Церетели в связи с их каким?нибудь оппортунистическим выступлением, и тайком улыбались. Опять доносились слова: «Прихвостни, изменники!».
— Нет, это слово «социал–демократ» настолько испохабили, что мы должны отделаться от него! Стыдно называться так! Мы должны взять себе другое название! — обратился он к нам с горящим взором.
Долго ворочался он на койке без пиджака, прочитанную газету тут же бросал в угол и брался за новую.
Утром, когда мы кончили пить чай, Ленин обратился ко мне:
«Выйдите, пожалуйста, обойдите все купе и предложите всем собраться в коридоре. Мы должны поговорить о том, как нам вести себя и что говорить в том случае, если Временное правительство кадетов арестует нас по прибытии в Россию».
Я обошел все купе и передал поручение Ленина, но никто не выходил из купе.
Ленин спросил меня: «Ну как, вышли в коридор?»
— Я сказал всем, но почему они не выходят, не знаю.
— Да, но как же вы не сумели сказать им так, чтобы они вышли!
Тогда я не понял смысла слов Ленина. Теперь я понимаю, как должен был сказать по–ленински, чтобы они вышли.
Я покраснел и ничего не мог ответить; затем я вторично обошел все купе, и на сей раз все вышли.
Когда мы собрались в узком коридоре, Ленин разъяснил нам, что наши ответы должны носить наступательный характер. Мы сами должны были посадить на скамью подсудимых и предъявить им обвинение в том, что они совершенно не позаботились о нас, не предоставили нам путь для возвращения и не обратились к союзникам с предложением пропустить эмигрантов в Россию.
Приняв такое решение, мы все вернулись в свои купе.
Вскоре прибыли на финскую границу.
Маленькую замерзшую речку Торнео пересекли на санях и вошли в здание вокзала.
Здесь мы впервые встретили русских революционных солдат. У всех лица озарились радостью и восторгом. Хотелось расцеловать каждого солдата и в то же время чувство удивления овладело мною.
Я говорил себе: «Десять лет тому назад меня арестовали такие же солдаты и бросили в тюрьму. А теперь эти же солдаты освобождают меня из плена».
Вскоре расспросили каждого из нас, затем нас допросили офицеры и предложили заполнить анкеты.
Когда мы сели в поезд, сдержанная улыбка Ленина вдруг переросла в заразительный смех… Он уже не скрывал своей радости, восторга.
Возле нашего купе собирались товарищи, и мысли Ленина, которым до сих пор словно преграждала путь какая?то плотина, нашли вдруг выход и зажурчали, как родник, оповестив нас обо всем том что предстояло осуществить Ленину по приезде в Россию.
Недалека от Гельсингфорса один вагон нашего поезда наполнился солдатами. Многие из нас вошли к ним и попросили их рассказать поподробнее — как произошла революция в Питере, что они испытали на фронте, какое участие принимали они в революции и т. д.
Вошел к ним в вагон и Ленин. Ленин по–своему задавал им вопросы и, когда в их ответах находил подтверждение своих положений, он обращался к нам: «Слушайте, слушайте!»
В Белоострове нас встретила рабочая манифестация со знаменами Там же встретил нас И. Сталин. Наш восторг был безграничен, — расширились глаза, мы не узнавали друг друга, участился пульс.
Когда поезд тронулся, мы заметили, как из рядов рабочих в наш вагон поднялся один товарищ и пошел по длинному коридору вагона спокойной, неторопливой походкой. Он был одет в кожаную куртку, на голове была кожаная ушанка. Он вошел в то самое купе, в котором сидел Ленин. Ленин взглянул на него, но не узнал; когда же тот протянул ему руку со словами: «Здравствуйте, Ильич!» — у Ленина радостно заблестели глаза.
— О, это вы? — воскликнул он и пожал ему руку.
Это был Сталин.
— Ты узнал его? — спросил меня Миха Цхакая. — Не изменился, все такой же!
Была уже ночь, когда мы прибыли на Финляндский вокзал.
Наподобие кинематографической ленты замелькали и запомнились следующие картины: поезд остановился, платформа вокзала полна народу. Перед нашим вагоном в два ряда выстроены солдаты и матросы с ружьями и представители рабочих организаций. Слышны возгласы: «Ленина давайте нам сюда, Ленина!». Вывели Ленина и Сталина. Остальные припали к окнам и смотрели, что будет дальше. Послышалась команда. Строй солдат и матросов разомкнулся, образовав проход. При команде «На караул!» все встали в ружье, повели Ленина сквозь строй и обратно с большим букетом цветов. Мы растерялись от удивления.
Ленин вдруг вырос, поднялся ввысь и теперь уже недоступен для нас…
Потом мы вошли в большой зал. Там с приветствиями обратились к Ленину Чхеидзе и представители других партий. С ответным словом выступил Ленин.
Затем вышли на платформу.
Помню прожектора, автомобили, фаэтоны. Мы смешались с толпой. Ленина посадили в автомобиль и умчали. Нас же повезли на фаэтонах.
Мы ждали ареста, а петроградский пролетариат устроил Ленину восторженную встречу.
На следующий день Петроград раскололся на два лагеря: на сторонников и противников возвращения Ленина.
Насчет его возвращения распространялись разного рода ложные слухи и сплетни.
Тогда были Петроград и Ленин. Ленин шагал в будущее, Петроград следовал за ним. Препятствий было множество, Ленин же был один…
Помню одно партийное заседание в одной из комнат здания Государственном думы. Это было не то на второй, не то на третий день нашего приезда. На этом заседании присутствовали только члены Петрогрэдского большевистского комитета и несколько передовых рабочих, прибывших из провинций.
Впервые здесь выступил Ленин со своим докладом. Выступили с докладами также товарищи из провинций. Надо было видеть Ленина, когда кто?либо из передовых рабочих рассказывал — как произошла революция в том или ином городе и какой отклик находила она на фабриках и заводах. Эти факты, рассказанные простыми словами, были для Ленина подлинным кладом с точки зрения подтверждения его положений и для убеждения неверующих. Слушая их, он часто вставлял: «Слушайте, слушайте!».
На этом же заседании Ленин выступил против всякого объединения с меньшевиками. Тогда этот вопрос стоял на повестке дня петроградских рабочих, причем Петроградский комитет также стоял на этой пути.
Помню, как стоявший в углу Каменев нервно крутил пальцем свой длинный ус.
Заседание не было еще окончено, как вошел представитель какой?то организации и заявил: в большом зале началось собрание. Ленина просят спуститься вниз и выступить со своим докладом.
Заседание тотчас же было прервано и все спустились
На этом собрании присутствовали представители всех социалистических партий. Зал был почти полон. Председательствовал К. Чхеидзе. Как только вошел Ленин, ему было предоставлено слово.
Это было первое его выступление перед широкой аудиторией. Он, как тигр, бушевал на трибуне и часто вытирал пот с лысины и лба. Он говорил два с половиной часа с перерывом на десять минут.
Весь зал превратился вслух. Большая часть присутствовавших стала протестовать против выдвинутых Лениным положений, однако этот протест был тусклым и неуверенным. Меньшинство выражало свое согласие со взглядами Ленина аплодисментами, но и здесь проглядывали нерешительность и сомнение.
А вообще весь зал с удивлением взирал на Ленина и, затаив дыхание, слушал его радикальные и
