наткнулась на действующий канал. Что-то ору по-русски и, надеюсь, по-английски. В ответ встревожено, вроде на фарси или турецком, потом на ломаном русском:
— Ми слышать, кто ви, что случается?
Что-то объясняю, что говорю, точно не помню. В ответ:
— Держитесь, мы визивали ваша База, они уже летают!
И через мгновение уже без всякого акцента:
— Серёжа, мы пеленгуем твою аварийку, слышишь меня?
— Это курсант Кондратенко, Сергей тоже со мной, ему нужен врач. У него перелом голени, я вколол ему летаргин.
— Ты как себя чувствуешь, Вася? Как ты сюда попал? — озабоченный голос сержанта.
Я отвечаю:
— Отлично, гс… дин сержант! Пришёл…
И наверно теряю сознание.
Пришёл в себя я только через несколько дней в санчасти училища на Земле. Надо мной склонилась улыбающаяся Серёжина физия и спросила:
— Живой, скелетина?
— Чего это я, скелетина? — спросил я и попытался приподняться.
Поверхностный осмотр своего тела заставил меня согласиться с этим определением. Да, ярко выраженная 'скелетина'! Похоже, у меня в организме не осталось ни капли жира. Из обеих моих рук торчат иголки систем.
— А ты-то как? Ходить будешь? Или, только под себя?
— Уже хожу, вовремя ты меня вытащил. Врач сказал, ещё чуть-чуть и началась бы гангрена, — Серёга продемонстрировал ногу в аппарате Илизарова. — Сначала хотели комиссовать, но мы с сержантом упросили главврача. Сержант особенно напирал, дескать, столько денег на меня потрачено, лучше уж пускай хромой пилот получится, чем хромой подметала. А тебя, мне писарь шепнул, представили к медали 'За спасение в космосе'.
Мы посмеялись, и я вспомнил про базу Рапторов и про свой трофей, машинально пощупал грудь – медаль, а скорее медальон, был на месте под больничной пижамкой, рядом с жетоном.
— Слушай, Серый, а я ничего тут во сне не рассказывал?
— Чего ты только не рассказывал в бреду, какие-то пришельцы и динозавры за тобой гонялись, заслушаешься!
— Серёжа, ты не обижайся, я тебе позже всё подробно расскажу, а теперь позови мне генерала.
— Вась, ты головой не сильно стукался? Так-таки и сразу тебе генерала?
— Ну… да. Генерала сразу, это очень круто, сержанта позови.
Серёжа покачал в сомнении головой и уковылял на костылях.
Однако сначала вместо сержанта или генерала пришла медсестра, а сразу за ней и жизнерадостный молодой доктор. Он долго расспрашивал меня о самочувствии, мял живот и мышцы, а в ответ на мои настойчивые просьбы вытащил из рук иголки и разрешил вставать. Так что, с сержантом я встретился уже по дороге из туалета, когда ковылял в палату, придерживаясь за стеночку. С ним был и Сергей. Я глянул ему в глаза, мотнул головой в сторону, он понимающе кивнул и оставил нас одних.
Сержант смотрел на меня как на выходца с того света и молчал, что было ему несвойственно. Пришлось начать первым:
— Господин сержант, а нам с Сергеем зачёт засчитали?
— Вы только затем меня и вызвали, господин курсант? Ради этого вызова я бросил группу в классе, только, чтобы навестить умирающего. Твои товарищи там в моё отсутствие якобы самоподготовкой занимаются, а на самом деле бездельничают и в игрушки на ноутах режутся. А я тут с вами треплюсь! Но если вы ещё не умираете, то разрешите мне удалиться к закреплённой группе?
Таким сержант мне нравился больше, таким он был привычнее, что ли?
— Нет, не разрешаю, господин сержант-наставник! — ответил я, а сержант выпучил свои глаза и стал набирать воздух для адекватного ответа. — У меня есть важное сообщение для руководства и мне нужен ваш совет.
Воздух из лёгких сержанта вышел почти беззвучно, и я вкратце рассказал ему всё. Только про медальон не упомянул.
— А вы уверены, курсант Кондратенко, что это всё вам не привиделось в бреду?
— Более чем, господин сержант! Посмотрите снимки в памяти моего 'Доспеха' и решите сами.
На следующий день сержант пришёл вместе с генералом…
— Сынок, ты сам-то понимаешь, чтó ты обнаружил? — спросил на прощанье генерал, собрав со столика в конверт распечатки снимков и выходя из палаты с листком бумаги, на котором я изобразил план местности с лестницей и входом в базу Рапторов. И отдельно примерный план базы.
— Так точно! — ответил я по уставу ему вслед.
Хотя, конечно я этого точно не знал, но в армии положено отвечать именно так. А через полчаса нас с Серёгой забрали. Просто зашли в палату два незнакомых офицера и приказали собираться. Я запротестовал:
— А Серёгу-то за что? Он ничего не знает!
— Чего я не знаю, Вась?
Однако один офицер пресёк разговоры: 'Молчать!', а второй помог Серёге накинуть шинель. В коридоре никого не было, только выглянула из дежурки медсестра, но ничего не сказала, как будто это обычное дело – пациентов арестовывают.
Обошлись и без наручников, зачем? Один на костылях, а другого от ветра шатает. Посадили в генеральскую машину, а не в какой-нибудь воронок. Впрочем, и отвезли не на гауптвахту или в тюрьму, а в нечто вроде загородного дома отдыха. Где он находился, я так и не узнал, водитель затонировал стёкла до предела и поднял перегородку, отделяющую его от салона. Поместили нас в одну палату и принялись интенсивно приводить в норму: лечебная гимнастика, усиленное питание, два часа в сутки под системой. Отобрали телефоны, но привезли наши компы и разрешили заниматься. Для этого каждый вечер посыльный сержант вручал нам флешку с записью сегодняшних лекций и учебными заданиями. Поскольку с меня не брали никаких клятв, я поведал обо всех своих приключениях Серёге, тем более что арестовавшие нас были уверены, что он всё знает. Но про медальон я опять не упомянул.
Серёга, как оказалось, конец своего приключения помнил смутно, и мне ничего не пришлось пояснять и тем более, выкручиваться. Зато он требовал всё новых и новых подробностей о моей находке и, похоже, отчаянно мне завидовал. К сожалению, даже фотографий я ему показать не смог: моего 'Доспеха' тут не было, да и из него снимки, несомненно, сразу же изъяли. Пришлось мне напрячь свои способности, — а я тогда немного рисовал – и изображать для друга барельефы на бумаге, как они мне запомнились.
А он рассказал, как ему удалось сломать ногу – травма, считавшаяся в 'Доспехе' невозможной: его накрыло лавиной, и он еле выбрался на поверхность – впечатлений хватило бы на целую жизнь. Это мы, наивные, так тогда думали. Салаги…
'Больно мне было, Вася, знал бы ты, как мне было больно!' — сказал Серый и я вздрогнул. Я уже слышал эту фразу, но в настоящем времени.
Конечно, мы почти сразу поняли, что нас не арестовали, а просто изолировали на время каких-то событий, правильному ходу которых наше присутствие могло как-то помешать. Вечером я засыпáл не сразу и долго обдумывал и восстанавливал всю хронологию случившегося. В этом мне помог приказ написать подробный рапорт о произошедшем. Я писал этот рапорт, а сам накладывал на сухие факты свои переживания, впечатления и мысли. И пришёл к однозначному выводу…
Конечно, вы, читающие этот текст, уже давно обо всём догадались и потешаетесь над незадачливым и туповатым курсантом с высоты своего осмысления им же описанных событий.
Да, это была телепатия. Да, я обрёл к ней способности после того, как повесил на грудь медальон динозавров! Смешно, не правда ли? Читатель догадался, а автор ещё нет! Попадите сами в такую историю, и мы посмеёмся вместе. Дело в том, что со стороны всегда виднее: вы читаете про 'голоса в голове' и воспринимаете их как данность. А я изо всех сил пытался забыть про них, как про страшный сон и убеждал
